Он некоторое время любовался игрой закатного света над городом. К северу от здания высился ещё один небоскрёб. Вид у высотки был столь же безжизненный. Он почувствовал, как пальца руки что-то коснулось. Бомбовый паук! Он тут же отдёрнул руку и развернулся... Ворон уселся на палец, не испугавшись резкого движения. Устроился поудобнее и внимательно посмотрел на Дымка.

Он мгновение смотрел на неё в ответ. Потом рассмеялся.

— Ты ручной! Ты кому-то принадлежал!

Ворон шевельнул крыльями, как человек пожимает плечами. Дескать, что было, то сплыло.

Экспериментируя, Дымок перенёс руку на правое плечо. Ворон переместился на этот новый насест, устроился там, как в гнезде.

Дымок внезапно ощутил, что вокруг что-то изменилось.

Всё вокруг ненамного, а изменилось.

Дымок вошёл прямо в ловушку, терпеливо дождался, пока она сомкнётся вокруг него, не уставая вежливо притворяться, будто ничего не замечает. Он делал вид, что смотрит на колонию в пятой точке Лагранжа.

Искусственная звезда Л-5 сверкала в ночном небе, подобная драгоценному украшению тонкой работы, на высоте градусов сорока над горизонтом. Около десяти секунд её можно было видеть сквозь прореху в облаках, после чего мгла сомкнулась снова. Дымок задумался, достигла ли Война уже Колонии, расположенной на полпути к Луне, и если да, то остались ли там ещё живые.

Ворон резко напрягся и издал карканье, переведённое Дымком как Новый хозяин, береги свою жопу! Трое мужчин вышли из теней с трёх сторон и окружили его. Ворон встопорщил оперение. Он шепнул ему сидеть спокойно, и птичка повиновалась. Такая отзывчивость его порадовала.

Он стоял у окна, глядя на серый сталагмит высотки, в которой встретил ворона впервые.

— Я был вон в той высотке, — сказал он мужчинам. — Я посмотрел сюда, увидел, что пожаров или движений нету, ну и пришёл.

Он услышал, как один из незнакомцев щёлкнул предохранителем.

Даже после того, как переменились недавно дела, Дымок изменился не сильно. Надежда, что пушку сейчас применят по назначению, не оставила его. Но тут же кто-то сказал повелительным тоном:

— Развернись кругом.

Дымок медленно исполнил приказание и увидел коренастого молодого человека, которому на вид можно было дать лет тридцать с небольшим. Нет, даже не так. Убрать с его лица морщины, привнесённые суровым военным бытом, голодом и лишениями — даже двадцать с чем-то. От голода незнакомец порядком окостлявел, подбородок у него слишком выдавался, как на старых картинках, изображавших Человека на Луне в фазу первой четверти.

Лоб у него был высокий, нос горделивый и прямой, губы красные, морщинистые, сухие. Под маленькими темновато-зелёными глазами залегли тени недосыпа. Волосы свалялись и засалились, потому что обладателю было явно не до причёски. В те времена, когда человек этот ещё мыл голову, он был, вероятно, светловолос.

Ростом не более пяти футов семи дюймов[2], он носил потёртую коричневую пилотскую куртку. Куртка выглядела так, словно в ней летали, сидя в ненастье под открытым небом. Костюм незнакомца довершали старые выцветшие «ливайсы» и мотоциклетные ботинки с полосками клейкой ленты вместо шнурков.

Незнакомец держал... Дымок изумился.

— А откуда у тебя старушка «Уэзерби»? — спросил Дымок с неподдельным интересом. Молодой человек целился в него из охотничьего ружья «Уэзерби Марк V». Дымок прикинул, что ружью лет сорок. С ручным затвором, калибра Магнум 0.46. Ружьё было не просто длинное, а здоровенное. Для охоты на крупную дичь. Дымок поразился, увидев такую штуку в городе.

Зеленоглазый молодой человек фыркнул и покачал головой. Усмешка не доползла до глаз: те оставались холодными, спокойными и безжалостными.

— Ты должен бы напугаться до усёру, чел, — молвил он. — А тебя за каким-то хером колышет, откуда у меня ружьишко.

— Значит, он в них разбирается, — высказал предположение другой, смещаясь по правую руку Дымка. Этот был крупного сложения, некогда, вероятно, толстяк, а теперь так оголодал, что кожа на лице складками собралась. Он носил длинный расстёгнутый спереди чёрный дождевик. Слева от Дымка переминался третий незнакомец, напористо дышавший через открытый рот. В его глазах не осталось ничего человеческого: такие подошли бы стервятнику. На нём тоже был дождевик, а под ним — одёжка такая драная, что невозможно её опознать.

Отощавший верзила целился в Дымка из ружья калибра 0.22, а стервятник сжимал дубину, сработанную из куска ржавой водопроводной трубы и утыканную гвоздями.

— Если он разбирается в пушках, — продолжал верзила, — значит, не просто хрен с горы.

— Ход ваших рассуждений, — заметил Дымок желчно, — кажется мне сомнительным. Простой хрен с горы, по определению, некогда был кем-то ещё — и в этой-то прошлой жизни мог увлекаться пушками. Я и правда просто хрен с горы. Это не значит, что я ничем не занят. У меня тут дело. Но я не шпион армейских. И я безоружен.

— И что у тебя за дело, гм? — спросил зеленоглазый, снисходительно процедив слово дело.

Дымку подумалось, что лучше было бы отдать большое ружьё «Уэзерби» верзиле, а 0.22 — препоручить зеленоглазому, потому что тот был ниже ростом и, по всему судя, лидер группы, а значит, лучше знал, как обращаться с оружием. Но, возможно, оружие здесь выполняет тотемические функции. Вроде скипетра у владыки.

— Это деликатный вопрос, — сказал Дымок. — И вам, пожалуй, не стану ничего разъяснять. Просто примите на веру, что никакого вреда для вас я не несу.

Изголодавший верзила сделал шаг к Дымку.

— Ворона пощадите, — сказал Дымок, устало смежив веки.

И тут же усомнился, говорит ли вслух.

— Дженкинс, — не очень резко уронил зеленоглазый, но это подействовало. Верзила замер. Дымок, не открывая глаз, почувствовал, что тот пялится на молодого человека в ожидании приказа.

— Давай прикончим его и обшарим, — внёс предложение стервятник. — Может, у него хавчик есть.

— Звери, — произнёс Дымок, открыв глаза. — Один как изголодавший медведь, другой как стервятник, а ты похож на койота или волка. — С последними словами он перевёл взгляд на предводителя шайки.

Тот снова усмехнулся, и снова усмешка не достигла его глаз.

— А ты так и просишься сойти за ворона, — ответил вожак. — Как тебя звать?

— Дымок.

— Я о тебе немного слыхал. Ты торгаш на чёрном рынке или что-то... — вожак пожал плечами. — Зачем так секретничать?

Дымок молчал, и вожак продолжил:

— А ворона твоего как звать?

— Я не решил. Мы недавно познакомились. Я выбираю между Эдгаром Алланом По и Ричардом Прайором.

Зеленоглазый немного опустил ружьё. Наверное, руки затекли держать на весу.

— Эдгар Аллан Кроу[3], так будет прикольнее. А что за фрукт этот Ричард Прайор?

— Он был любимый комик моего отца, и притом чёрный. Это всё, что я про него знаю.

— Мы бы могли съесть эту птичку, — сказал стервятник, с надеждой покосившись на зеленоглазного вожака. — Давай мы её съедим, Остроглаз. Ну давай, а?

Остроглаз. Уместное прозвище.

Остроглаз сказал:

— Нет. Там, откуда я родом, вороны приносят удачу.

Из облаков наконец полил дождь: он хлестал по разъятому небоскрёбу, пробивая себе путь между разгромленных этажей десятью тысячами тонких, как волос, потоков, сочился из дыр в потолке, приносил запах минеральных солей, падал в старую ванну, которую подволокли к этому месту специально, чтобы собирать львиную долю дождевой воды, и в подставленный под неё деревянный ящик, который уже сам обесцветился и начал протекать.

Ворон прикорнул на плече Дымка.

— Вот бы нам хоть завалящий костерок развести, — сказал Пельтер (так звали стервятника). — А?

Они сидели на красных обшарпанных пластиковых табуретках вокруг телеэкрана. Телевизор был мёртв, но на экране кто-то нарисовал красной краской