Моз поднял на него взгляд. Остальные заткнулись.

— Я же знаю, ты хотел со мной поговорить, — мягко сказал Рикенгарп. — Тебя что-то гложет, э?

— Ну, — начал Моз, — Понце тут одного агента знает, и этот парень согласился с нами поработать. Он технарь, и выступать будем для технарей, но работу он нам обеспечивает. Это неплохо для начала. Правда, придётся выгрузиться...

— Вижу, ребята, вы времени зря не теряли, — Рикенгарп застегнул футляр и выпрямился.

Моз пожал плечами.

— Слушай, мы бы не стали этого делать за твоей спиной. Он только нынче вечерком к нам подкатил. Мы с тобой даже поговорить не успели. В общем, у нас всё будет как было, но придётся сменить костюмы, переименоваться, новые песенки сбацать, и вообще...

— Мы себя потеряем, — ответил Рикенгарп. Ему показалось, что он падает в тёмную пещеру. — Если подсядем на это сетевушное говно, мы себя потеряем. Там все одинаковые.

— Рикенгарп, да чтоб тебя! — вспылил Моз. — Рок’н’ролл — это тебе не блядская религия!

— Угу, это не религия. Это больше, чем религия. Это стиль жизни. А теперь послушайте, что я вам предложу. Новые песни в том же стиле, что до этого. Вы же видели, как сегодня классно получилось! Вот он, новый поворот! Мы останемся здесь и станем окучивать новоприобретённую аудиторию! Мы их сделали, парни, они нас любят!

Без толку. С таким же успехом он мог швырять монеты на дно Великого Каньона и пытаться услышать, как они упадут.

Рокеры просто стояли и непонимающе смотрели на него.

— Ладно, — сдался Рикенгарп. — Ладно. Мы это уже десять тыщ раз проходили. Я понял. Ладно. Всё. Конец. — У него была заготовлена торжественная речь на случай расставания, но слова застревали на языке. Поэтому он просто развернулся к Мёрчу и произнёс:

— Ты думаешь, они вам позволят делать то, что хотите? Дебил ты жопоголовый! Они обойдутся без ударника. Шёл бы ты лучше на курсы быдлокодеров записался, и поскорее.

Потом к Мозу, понизив голос:

— Чтоб ты сдох, Моз.

К Джулио. Басист стоял, уставясь на дальнюю стену раздевалки. У Джулио был такой вид, словно под граффити скрывалось какое-то чрезвычайно важное зашифрованное сообщение.

— Джулио, усилители можешь забрать себе. Я путешествую налегке.

Он развернулся, взял гитару под мышку и вышел в полной тишине.

За дверью он сделал знак Юкё с приятелями, чтоб те прошли за ним до выхода со сцены. В конце пути Кармен сказала:

— Ты поможешь нам с прикрытием?

Рикенгарпу отчаянно нужна была компания. Дурная компания.

Он кивнул.

— Ага, если ты поможешь мне с «синим боссом».

— Замётано, — ответила Кармен.

Они вышли из клуба в переулок.

ПерСт. Колония

В борделе не хватало стульев, поэтому пришлось всем сесть прямо на пол. К тому же Молт и не хотел, чтобы кому-то достались стулья, пока остальные сидят на полу. Ему нужен был прямой контакт — с глазу на глаз, на одном уровне.

Их было двадцать два. Восемнадцать мужчин, четыре женщины. Они сидели кружком на матрасах. Техники, закончившие вахту или только на неё собравшиеся. В комнатушке воняло: фильтры секции работали в запредельном режиме. Впрочем, так или иначе все скоро нюхнут другого воздуху.

Уилсон всё бубнил и бубнил, и даже в переводе с техниглиша его фразы сливались бы в одно огромное предложение:

— ...поэтому нам стоит обострить ситуацию, чуть-чуть доведя её до конфронтации, затем остановиться на самом краю и угрожать им дальнейшим обострением, чтобы с ними было проще договориться, потому что, если мы и в самом деле пойдём на конфликт и примемся с ними сражаться, мы, скорее всего, проиграем, но даже зная, что могут нас победить, они не рискнут идти на обострение, потому что системы очистки воздуха Колонии наверняка пострадают; не исключены и потери на их стороне, так что им дорого обойдётся восстановление уничтоженного имущества, и по всему по этому я решительно высказываюсь...

Он никак не мог заткнуться. Молт потерял терпение. Толстопузый коротышка Уилсон зачёсывал светлые волосы вверх на манер короны, но та всё время норовила опасть, как увядающий одуванчик. Глазки у него были голубые, нос картошкой, маленький красный рот всё время двигался, и вообще казалось, будто Уилсон сидит на какой-то хайтек-наркоте для богачей, даром что припёрся в грязной рабочей одежде техника воздухофильтров. Уилсон всеми силами пытался пробиться в руководство восставшими. Общепризнанными лидерами радикалов были Молт, Бонхэм и Баркин, но Уилсон на них ворчал, потому что Молт и Бонхэм-де не урождённые техники и говорят на техниглише со стандартным акцентом. Молт считал Уилсона расчётливым мерзавцем-популистом и возражал против его присутствия на совещании, но маленький ублюдок каким-то образом всё же прополз; наверное, попросил дружков замолвить за него словечко перед Баркиным. Маленький подонок мать родную продаст, подумал Молт.

— Целую минуту назад, Уилсон, — перебил Молт, — ты уже говорил, что они боятся идти на обострение, хотя понимают, что победа будет на их стороне. Но ты не до конца понимаешь, как обстоит дело. — Разумеется, Молт сказал это на техниглише. — Они уже основательно напуганы тем, как мы им вжарили, и они боятся признать, что у нас больше сил, чем они думали, потому что...

— Есть ещё одна возможность, — вмешался Бонхэм.

Молт покосился на него. Он не любил, когда его перебивали, и постепенно терял доверие к Бонхэму. В новых условиях они конкурировали за лидерство, и прежняя дружба испарилась.

Бонхэм, сидевший рядом с Уилсоном, подмигнул Молту, потянулся, опершись на локти, словно только что пробудился ото сна, поморщился, провёл пальцами по волосам. Молта раздражало чегеварское выражение на физиономии Бонхэма.

— Можно соорудить баррикаду. Или несколько баррикад. Перехватить управление центральным сектором техгорода. Это конфронтация и в то же время не конфронтация. То есть, по-настоящему большую баррикаду. Полностью заблокировать коридор D.

— Прежде чем мы успеем её наполовину возвести, они уже нагрянут, — возразил Баркин. Молт отметил, что сегодня на Баркине нет фальшкостюма. Грёбаный лицемер явился в униформе механика, хотя в ремонтных ангарах его ни разу в жизни не видели. Сидел он на корточках, старательно избегая касаться грязного матраса иначе, нежели подошвами. Ему, верно, не хочется потом оттирать комочки спермы и пятна пота клиентов борделя. Чистенькая униформа, наверное, в магазине купленная по случаю. Иисусе.

Бонхэм покачал головой.

— Устроим диверсию. Отвлечём их, пару бомбочек бросим или что-нибудь — на главном перекрёстке. Мы уже приготовили подъёмники и всё такое. В нужный момент просто подтащим их.

— Ты будешь защищать баррикаду в коридоре D, — сказал Молт, — ты отвечаешь за оружие, а ты координируешь стрелков. Стрелять надо на поражение, потому что баррикада их не остановит. Они через неё полезут.

Уилсон затряс башкой, словно терьер, которому в ухо блохи залезли.

— Нет, постой. Я думаю, Бонхэм прав: достаточно предупредительных выстрелов, захватим небольшую территорию, они не посмеют нас оттеснить, потому что не хотят открытого противостояния, по крайней мере ещё не...

— Я не слишком уверен, что они его ещё не хотят, — сказал Баркин, но, кроме Молта, его никто не услышал. Все заговорили одновременно, перебивая друг друга и обсуждая идею баррикады. Потом из интеркома донёсся свист: по коридору приближались админские охранники, готовясь прочёсывать бордель. Радикалы действовали, как на тренировках: отход через служебный туннель и кухню. Когда амбалы появятся в борделе, заговорщиков уже и след простынет.

Но откуда они узнали, что мы встречаемся здесь?

Каждый вдох причинял ему боль. Но боль эта постепенно вплелась в ритм жизни, сделалась едва ли не обнадёживающим признаком, и Дымок приучился её не замечать. С чем ему было тяжелее свыкнуться, так это со скукой, адским гамом и вонью. Он занимал себя раздумьями: куда он попал? что тут вообще творится? Но лубки (чёрт, зудит-то как!) не давали ему углубляться в размышления.