— Папа... это Прегер не хотел тебя извещать.

Они переглянулись, и в воздухе повис неозвученный вывод из этого утверждения. Она оформила его в слова.

— Я думаю, они затеяли переворот. ИК ООН хочет полностью перехватить управление Колонией.

ПерСт торчал из космического моря, точно город на плоту, плывущем через пустоту.

ВольЗона плавала в Атлантическом океане, точно город на плоту в море сближающихся культур.

ВольЗона была заякорена в сотне миль на север от Сиди-Ифни, сонного провинциального городка на марокканском побережье. Течения в этом районе были размеренные и тёплые, а ураганы, как правило, обходили его стороной. Когда же бури изредка накатывали, то им оставалось лишь вымещать гнев на бетонных волноломах, заботливо возводимых Админами ВольЗоны вокруг искусственного острова уже долгие годы.

ВольЗона развилась из обычного проекта по глубоководной добыче нефти. Богатое нефтяное поле в четверти мили под островом было выработано от силы на четверть же. Платформа первоначально находилась в совместном управлении марокканского правительства и техасской компании по нефтедобыче и производству бытовой электроники, ТексМо. Корпорация успела купить Диснейленд, Диснейуорлд и Диснейуорлд-II, прежде чем все три оказались сметены натиском ВДКН: Великой Депрессии Компьютерных Накопителей. Для краткости её называли Великим Ластиком.

Группа террористов (по утверждениям американского госдепа, арабских) принайтовила к обычному орбитальному челноку водородную бомбу и, взорвав её, послала в нужное место электромагнитный импульс. Челнок взрывом, само собой, испарило, а с ним и два спутника, на одном из которых были люди. Но когда над миром прошёлся Великий Ластик, времени оплакивать погибших не осталось.

Орбитальный взрыв чуть не спровоцировал Армагеддон: запуск трёх межконтинентальных баллистических ракет отменили в последний миг, а ещё две, по счастью, русским удалось сбить. Затем стало ясно, что ответственность за взрыв в верхних слоях атмосферы на себя приняла ранее неизвестная террористическая ячейка. Взрыв был направлен преимущественно вверх, а вниз отправился ЭМИ, ставший побочным эффектом. В точном согласии с неоднократно смоделированными, начиная с 1970-х, ситуациями, импульс пропутешествовал тысячи миль по проводам и сетям континента, над которым взорвалась бомба.

Американское оборонное ведомство было экранировано, однако большая часть банковской системы — нет. В частности, импульс уничтожил девяносто три процента накопителей данных новоиспечённого Американского Бюро Корректировки Банковских Кредитов. Через АБКБК проходило семьдесят шесть процентов всех транзакций страны. Почти всё, что вообще покупалось, покупалось в кредит, через АБКБК или аффилированные с ним компании. Импульс уничтожил память компьютеров, перегрузил и вырубил сети, разогрел и пережёг чипы накопителей данных.

Из американской экономики разом дух вышел вон. Миллионы банковских счетов оказались заморожены, а содержимое их — невосстановимо, что увеличило нагрузку на уцелевшие независимые банки. Страховики и федералы не справлялись с исками. В Америке просто не осталось столько денег.

Проблемы у Штатов начались гораздо раньше: экономическую инициативу страна потеряла ещё в начале двадцать первого века. Уровень образования и практических навыков работников инженерных профессий сильно упал; это вынудило работодателей вывести множество интеллектуально ёмких производств в другие страны на аутсорсинг, поскольку конкуренция с китайцами и южноамериканцами была финансово бессмысленна. Кредитный Ластик одним махом переместил страну из рецессии в глубокую депрессию. В остальном мире злорадно посмеивались. Арабская террористическая ячейка, осуществившая подрыв, состояла из семи фанатиков-исламистов.

Семь человек уничтожили финансовое могущество целой нации.

Впрочем, у Америки ещё сохранялась военная мощь. Страна была сильна инновациями в точной электронике и медицине. Война и держала Америку на плаву: так раковый больной закидывается амфетаминами, чтобы набраться сил для последней лихорадочной вспышки активности. Но бесконечные торгово-развлекательные центры, сооружённые на скорую руку и требовавшим постоянной реконструкции, с каждым днём ветшали и становились уродливей или попросту опасней.

Штаты перестали быть безопасным местом для житья богатых людей. Элитные курорты, парки развлечений, эксклюзивные закрытые городки, прославленные на весь мир местечки вроде Сентрал-Парк-Уэст оказались под угрозой постоянных забастовок и террористических атак. Люмпены отгрызали их у богачей кусок за куском.

Хотя средний класс, служащий буфером между богатыми и бедными, почти повывелся, в Штатах ещё сохранялись анклавы, где можно было при желании окунуться в американскую мечту, вставив флэшку желаний в айпад с фэнтезийным транс-визуализатором. Там десятки тысяч мелких фирмочек сражались за внимание взыскательного потребителя, умоляя его купить хоть что-нибудь. В одном из таких городов-государств, на островке иллюзий среднего класса, родился Остроглаз.

Но богачи чувствовали, что почва королевства уходит из-под ног, и не могли больше оставаться в Штатах. Им нужно было место для жизни где-нибудь подальше от беспорядков. В Европе бушевала война, Южная и Центральная Америка — слишком нестабильны. На Тихоокеанском театре тоже разворачивались военные действия.

Тогда появилась ВольЗона.

Техасский предприниматель, который не держал своих денег в АБКБК, увидел растущую потребность в таком оффшоре, наблюдая за стихийно возникшим вокруг колоссального комплекса нефтедобывающих платформ сообществом. Ожерелье борделей, кабаре, игровых залов опоясало комплекс; сотни наркодилеров, игроков и мелких бандитов роились на заброшенных кораблях, торчавших на вечном якоре у нефтяного поля, собирая пыльцу с местных работяг.

Предприниматель выкупил у марокканского правительства ржавеющие корабли и потрёпанные ночные клубы, после чего всех уволил.

У техасца была компания по производству пластмасс, разработавшая новый лёгкий и сверхпрочный сорт пластика. На плотах из него предприниматель возвёл плавучий город. В настоящее время поселение занимало семнадцать квадратных миль пластмассы и охранялось одной из самых малочисленных частных армий планеты: опасностей тут почти не было.

ВольЗона предлагала изысканные увеселения богачам и приемлемые — техникам с нефтяных скважин, откуда ещё велась вялая добыча. В развлекательных заведениях приемлемого уровня подвизалось несколько тысяч нелегальных прихлебателей и несколько сотен артистов. Одним из них был Рикенгарп[10].

Рик Рикенгарп стоял, прислонясь к южной стене Полупроводника, и мысленно сочинял новую песню. Шум и гам клубешника проносились над ним.

Всё сверкает, всё шумит,

Об электрическом стуле грустит...

И тут же: Ну что за грёбаная чушь!

Между делом он удерживал на лице предназначенную для девчонок маску мужика сильного, но ранимого, надеясь, что хоть кто-то из них окинет его мимолётным взглядом и вспомнит: о, да ведь он вчера на сцене наяривал! Попробует вызвать на разговор, зацепиться, чем нужно. Но девчонок интересовали в основном танцоры-вайфайщики.

Ну уж нет, подумал Рикенгарп, ни за какие коврижки не подамся в минимоно. Рикенгарп был рокером-классиком старой закваски. Он носил чёрную кожаную мотоциклетную куртку, скроенную лет эдак семьдесят назад. Легенда гласила, что в этой самой куртке Джон Кэйл работал на первых концертах The Velvet Underground. Куртка начинала расходиться по швам, трёх кнопок недоставало. С курткой такое случалось не впервые — в третий раз, если быть точным.

На плечах и локтях кожа повытерлась до коричневой, сиречь естественной для животного, с которой её, кожу, в своё время и содрали. Но Рикенгарп не мог расстаться с курткой: она для него была всё равно что вторая кожа. Между сломанных зубчиков застёжки проглядывала костлявая безволосая грудь Рика. Синие джинсы выглядели ещё древнее, хотя им было всего десять лет. Ботинки — настоящие мотоциклетные Harley Davidson. Длинные, немного непропорциональные уши Рика были сплошь утыканы серьгами и прочим пирсингом. Рыжеватые волосы — уложены в причёску, немного похожую на результат разлёта внутренностей гранаты. Дополняли облик чёрные очки.