— Проваливай! — резко бросил он.
— Ты чего? Ах ты червячиш...
— Нет, правда. Это не игра. Вали отсюда.
— Ну бля, чего ты в бутылку лезешь, урод? Ты стареешь. Уж на что я профи, но есть же какие-то физионормы. Если ты закинешься...
— Вали отсюда!
Она отступила на шаг, опустила хлыст, с трудом возвращаясь от образа доминатриссы к подлинной своей ипостаси девушки по вызову.
— А деньги?
— Я тебе авансом заплатил. Пошла вон.
Гермионе шутить с лицензией не хотелось. Негритянка отвернулась, что-то недовольно пробормотала и поплелась к двери, захватив только свой прыжкостюм, небрежно брошенный на кровать. Даже из каучука вылезти не дал, сморчок паршивый! (И вправду сморчок.) Но Римплер был самым могущественным человеком на борту, кроме, может, только Прегера. Если захочет, её вышвырнут через шлюз.
Я в админской секции, молча размышляла Гермиона, если сейчас зайти в телефонную будку и вызвать Прегера... Старый пердун всё ещё на подчинителях. Если я... чёрт...
Римплер смотрел ей вслед. Инфантильная, склонная к автоэротизму часть его разума мечтала окликнуть Гермиону, извиниться, припасть к её ногам и снова ощутить удары хлыста. Римплер мысленно отвесил таившемуся в себе невротику хорошенькую оплеуху. Заткнись, сука.
Забвения эти игры больше не принесут. БДСМ не вставляет. Может, наркотой закинуться? Уснуть и видеть сны...
Он представил, как проходит в эвакошлюпку.
Все шлюзы настежь, воздух долой, и я падаю голый в пустоту... Он мысленно — и наяву — сжался, подтянув колени к подбородку.
Там снаружи Терри...
Он отогнал и эту мысль.
Попытался подумать о еде, выпивке...
Он сидел на пятках, полностью обнажённый. От тела пахло вазелином, а от лица — феромонными духами, спина горела от рубцов. Его раздирало настойчивое стремление кинуться к ближайшему шлюзу и нагим выпрыгнуть в космос. Обрести свободу. Мимолётную свободу.
— Папа?
У него кишки узлом завязались, спину свело судорогой. Страх накатил кислой стылой волной. Клэр! Голос Клэр. Такого ужаса, как сейчас перед Клэр, он даже перед собственной матерью, снежной королевой семейного масштаба, не испытывал.
Он до усёру боялся своей дочери.
Если Клэр видела Гермиону, то... Но нет, её голос прозвучал из дверного динамика. Гермиона ушла по техкоридору, с Клэр они не могли столкнуться.
— Клэр, я сейчас! — крикнул он. — Я в душе.
Потом нажал кнопку на двери и сказал динамику:
— Семь-три.
Дверь проанализировала голос, подтвердила его принадлежность хозяину и открыла. Спальню, однако, Римплер оставил пока запертой.
— Я сейчас! — крикнул он через внутреннюю дверь. Метнулся в ванную, включил ультразвуковой душ, постоял под ним, ёжась. Мысль, что сейчас на звуковых волнах играет композиция Стравинского, принесла ему облегчение. Слышать он её не слышал, но ощущал на собственной шкуре.
С каким бы удовольствием он влез под душ из настоящей воды. Но техники же немедленно разнесут слух по всей Колонии, стоит ему только установить водяную систему. В конце концов, как её установить без технарей-то? Комментаторы техноволны с наслаждением набросятся на сюжет о немыслимой роскоши Админов-элитистов. Админаетгах возтрышат! скажут они. Админы купаются в деньгах, а наши воздушные фильтры на ладан дышат.
Прегер, чёрт бы его побрал, велел себе установить водяной душ. Уже через час об этом пронюхали все техники.
Прегер, председатель попечительского совета ИК ООН на борту. При мысли о Прегере Римплера потянуло блевать.
Он вышел из душа, и кабинка утянулась в кафельную стену. Шагнул к зеркалу, нажал кнопку с цифрой 8 под стеклом. Изображение в зеркале вывернулось, предъявив Римплеру его собственный бритый затылок. Он отыскал анестетический спрей и сбрызнул им рубцы на спине. Снова подступило глухое сожаление.
Переодевшись в кимоно и хакама из синего шёлка, он вышел в гостиную и встретился глазами с Клэр.
— Привет, пап, — дружелюбно улыбнулась дочь. В глазах её не было и тени подозрений. У него сжался желудок.
— Ты как, солнышко? — спросил он, потянувшись чмокнуть её в лоб. Он не видел Клэр почти две недели.
— Пап, да я-то в порядке, но...
Он сел напротив. Какая-то она скованная.
На ней был костюм из светло-серой мягкой ткани с тройной застёжкой. Губы поджаты, щёки напряжены.
— Ты про то странное интервью, которое... — Он расхохотался. — Да забудь! Подстава. Все, кто посмотрел, должны были это уразуметь.
— Пап...
Теперь напряжение проявилось во всём облике, аж колени побелели.
Блядь, неужели опять этот мудак Прегер? подумал он.
— Пап, когда ты попросил тебя не трогать четверо суток...
— Думаешь, не вовремя? Сразу после того, как ты сцепилась с этим мальцом? Я же сказал...
— Папа! Я... я только что узнала, что ты приказал тебе ещё и не звонить. Я... никто не понимает, почему ты молчишь и не комментируешь...
— А... ну да. Какой может быть отдых, если тебя всё время дёргают по тем и этим проблемам Колонии? Да десяток людей с удовольствием заняли бы моё место.
— Папа!!!
Её голос отчаянно зазвенел. Римплер непонимающе уставился на дочь. Он не замечал за ней такого всплеска человеческих эмоций уже несколько лет.
С момента гибели Терри.
— Клэр, Бога ради, давай выкладывай.
— Папа, уходя в автономку, ты ведь разрешил беспокоить тебя в случае ЧП? — И с неожиданным сарказмом: — Ведь верно, ведь правильно?
— Ну да, конечно!
Он нервно захихикал. ЧП. Да какое может быть ЧП? С системами жизнеобеспечения? Невозможно...
— Папа, у нас ЧП. Я хочу сказать... это скорее с тобой ЧП. — Она сорвалась на въедливый учительский тон. — Папа, у нас всё к чертям собачьим летит. Ярко-красный код. Полная тревога. Прегер отдаёт приказы, а тебе ничего не говорит. То есть, я не знаю наверняка, должен ли он... но, по всему судя, должен?
Римплеру стало плохо.
— Что случилось? — прохрипел он.
— Пап...
— Ты прекрати уже со мной папкать и просто скажи, что, мать твою так, творится! — Страх перед Клэр покинул его. Он встал как мог прямо, сжав руки в кулаки.
— Нас заблокировали русские. Здесь война. Они захватили последний корабль с припасами. А другого не будет! Отсюда тоже никого не выпускают. Они даже коммуникации глушат. Мы пытались пробиться, но...
— Почему ты раньше не пришла? То есть... как давно?..
— Три дня. Пап, меня не пускали. Я не могла сюда добраться. А ты отключился от сети. Мятежи... я не могла сюда попасть из-за мятежей.
— Мятежи?
— Какой-то Бонхэм подбил техников на общую забастовку. Там четверо организаторов. Человек по имени Джозеф Бонхэм, человек по имени Самсон Молт...
— Ой, да зачем мне их имена? Ты эсбэшникам передай. Я тебе кто, полиция мыслей? — Он поймал себя на том, что сверлит взглядом бокалы на столике. — Блядь. — Ему чертовски хотелось выпить, но решимости потянуться к столику не осталось. Ему мерещилось, что от этого движения вся Колония разлетится вдребезги.
Его панцирь. Его доспехи. Его защита от Земли.
— Они говорят, что, раз мы отрезаны от поставок с Земли, техникам нужно предоставить расширенные полномочия.
Иначе в условиях военного положения они окажутся под полным нашим контролем.
— Ну, в этом что-то есть... — горько рассмеялся он. Руки ожили, заработали по собственной воле — принялись разливать джин по бокалам. Одним глотком осушив бокал, он пожал плечами. — Прегер так и поступит. Военное положение и техников на поводок. ЧП, что поделаешь. Это записано...
— Ты с ними заодно? — Она не удивлялась, а скорей упрекала. Он снова пожал плечами. Выпил ещё порцию. Расхохотался. — Мятежи! — Помотал головой в изумлении.
— Я создал эту... это... — Он махнул рукой, обводя жестом комнату, но имея в виду всю Колонию. — И проходит три дня, прежде чем кто-то удосужился мне сообщить о блокаде. Ах да, и о мятежниках.
