Вторая листовка гласила: ПОЧЕМУ МЫ ПОЗВОЛЯЕМ СИОНИСТАМ УРОДОВАТЬ ПАРИЖ? И больше ничего.

Третья: ПАРИЖ — ЭТО ТЮРЬМА, ИНОСТРАНЦЫ — НАШИ ТЮРЕМЩИКИ. НО КЛЮЧ ОТ НЕЁ У ФРАНЦИИ!

Четвёртая: ЕДА И СВОБОДА СКОРО, ДЛЯ ВСЕХ! НЕ ПОЗВОЛЬТЕ МУСУЛЬМАНАМ, ЕВРЕЯМ И БРЕХУНАМ ОТОБРАТЬ У ВАС ЕДУ!

Каждая листовка была отпечатана на бумаге особого цвета, особым шрифтом. Размером они тоже отличались. Так недолго и подумать, что авторство принадлежит разным организациям.

— Когда появится электричество, они начнут радиопропаганду, — сказал Дженкинс.

Бессон фыркнул.

— И как же? Русские взорвали энергостанции.

— На Рон-Пуан, возле авеню Виктора Гюго, я кое-что видел, — ответил Дженкинс. — У них на грузовике установлен энергоприемник. Микроволны. Может, у ВА собственный энергоспутник есть. Может, они ретранслируют сюда его луч. Для всего города не хватит, но, скажем, на пятую его часть, два дня в неделю, электричество дать получится. Люди и этому будут рады. Они поймут, кого за это благодарить.

— И, — добавил Остроглаз, — ВА сможет выключить электроснабжение снова, в любой момент, когда сочтёт это необходимым.

— Не надо, мне это противно! — протестующе замахал руками Бессон. — Вы меня разочаровываете, молодые люди. Вы о политике говорите. Я-то принимал вас за более утончённых субъектов. Вы полагаете, что политики укажут нам выход из нынешнего положения? О нет, друзья. Мы пережили акт агрессии. Политики лишь раздразнили быков перед корридой. Но... мне кажется, что Стейнфельд в вас не ошибся.

Остроглаз метнул на него резкий взгляд.

Бессон расхохотался.

— А что я не так сказал? Этот подонок Стейнфельд, он умеет выбирать людей, уязвимых к политическим бациллам! Тайный идеалист, так? Мне кто-то... Жан-Франсуа... говорил: «Зачем мне работать на Стейнфельда? Он всего лишь иностранец, который делает вид, будто сражается за Францию. У него в отрядах янки и бритты. Вполне возможно, это агенты ЦРУ и британской разведки... К чему им сражаться за нас?» А я ему ответил, пускай вспомнит немецкое Сопротивление нацистам во Вторую мировую. Там не так много было бойцов Сопротивления, в Германии, но всё же они были! Сопротивление в Германии состояло из самых разных людей. Коммунисты, консерваторы, все, что между этими силами, иностранцы... даже фанатичные германские националисты, которые по тем или иным причинам ненавидели Гитлера.

— Но почему не вы, Бессон? — спросил Дженкинс. — Вы что, думаете, будто ВА сильно лучше Гитлера?

— Почему не я? Потому что я не из тех, кто марширует на парадах, пускай даже по конспиративным квартирам. Я их из окна вижу. Когда моя... жена... умерла., она... — Он уставился в окно, пытаясь совладать с печалью. — Тот район Парижа ныне отравлен. Они же порешили не использовать больших бомб, да? И взялись за ма-а-а’енькие. Как бишь их там?

— Тактические ядерные бомбы, — сказал Остроглаз.

— Ага. Выжигают не более квадратного километра, так? Три квадратных километра на границе Парижа. Один внутри. Отравлены радиацией! Значит, немножко яда — это несчитово, так, что ли? Это всё равно что резать человека по кускам, желая замучить насмерть, вместо того, чтобы сразу прикончить... — Он вскочил, отшвырнул стул и тяжёлыми шагами побрёл наружу, под моросящий дождь, не потрудившись выдавить из себя au revoir[32].

Остроглаз обхватил себя руками. Его пробил озноб.

— Дурацкая затея — оставаться в этом городе, — сказал Дженкинс. Но как бы между прочим, умозрительно. В голосе его не было решимости.

Остроглаз кивнул, задумавшись. Почему мы этим занимаемся? Ответ пришёл мгновенно:

Чтобы мир хоть что-нибудь значил.

Подросток зашёл в кафе и спросил у хозяина, можно ли приклеить листовку на окно. Владелец заведения коротко покачал головой и ткнул выставленным большим пальцем в сторону двери. Подросток, особо не таясь, записал адрес кафе.

Ну не может же до этого дойти... подумал Остроглаз. Не так скоро.

Но когда они явились в кафе на следующий день, надеясь снова поговорить с Бессоном, владелец уныло заколачивал окна досками. Кто-то выбил все стёкла и написал на стене разгромленного зала: ЗДЕСЬ СОТРУДНИЧАЮТ С ВРАГАМИ ФРАНЦИИ!

Не перекинувшись больше ни словом, они вернулись на квартиру, которую предоставили агенты Стейнфельда. По дороге им встретился супермаркет; мародёры разграбили его, сожгли и снизу доверху облепили листовками.

На Манхэттене, в башне «А» офисного комплекса Международной корпорации охранных услуг «Второй Альянс», через дорогу от здания Worldtalk, Джон Свенсон составлял кодовое сообщение человеку по имени Пэрчейз. Он отдал терминалу приказ переслать его на консоль Пэрчейза, стоявшую на противоположной стороне улицы и сорока этажами выше. Сообщение было закодировано внутри другого сообщения, а то — внутри третьего. Оно предназначалось агенту без агентства внутри агента, таящегося внутри обычного человека.

Внешнее послание извещало Worldtalk, что приготовления службы безопасности МКВА к Восьмому Международному конгрессу производителей орбитальной индустрии завершились.

Второе сообщение, скрытое между сигналами первого, было отправлено Вторым Кругом ВА, управляющим всей корпорацией, агенту ВА Пэрчейзу. В МКВА Пэрчейза считали одним из восемнадцати высокопоставленных функционеров Worldtalk, так или иначе завербованных Вторым Альянсом. Третье сообщение, скрытое внутри второго, было отправлено агентом НС Свенсоном агенту НС Пэрчейзу. Свенсон сообщал, что МКВА вынашивает планы полного корпоративного поглощения Worldtalk — крупнейшей в мире пиар-конторы и потенциально мощнейшего в истории инструмента общественной пропаганды.

Свенсон вздохнул и снова задумался, а не рискует ли, отправляя сообщение через терминал МКВА. Насколько пристально мониторят исходящий трафик специалисты Сэквилля-Уэста по компьютерной безопасности? Неуязвимых для взлома кодов не существует.

Он посмотрел на часы. Эллен Мэй сейчас должна быть одна в своём кабинете. Он сгрёб в портфель стопку распечаток и вышел в коридор. Дверь открыта. Он постучал по косяку и заглянул внутрь.

— Ну, что вы мне принесли? — спросила Эллен Мэй голосом, который у неё считался наиболее мелодичным. Свенсона передёрнуло, но он положил распечатки на её стол.

— Но вы же могли отправить доклад, — удивилась она, мотнув головой в сторону консоли. И улыбнулась: подбадривает флиртовать дальше.

Свенсон ответил с такой же лёгкой улыбкой:

— Надо сказать, мне нестерпимо захотелось повидаться с вами лично...

Он пожал плечами и поразился: Эллен Мэй натурально покраснела. Зарделась, как маков цвет. Не слишком ли он напорист?

Она бегло пролистала отчёт.

— А, это с ПерСта. От Прегера? — Нахмурилась. — Но почему не мне лично?

— Отчёт отправлен директору разведывательного департамента Колонии — этим утром им оказался ваш покорный слуга.

— Ой, я забыла. Без Рика столько всего на голову свалилось... — Она вздохнула. Изображает растерянную слабую женщину.

Он положил ладонь на её запястье, стараясь игнорировать излишек тёмных волосков на тыльной стороне кисти.

— Он вскоре вернётся к нам, — сказал он.

Она сглотнула слюну, придя в явное возбуждение. Но и виду не подала, чтобы он убрал руку.

Пэрчейз правильно её просчитал, подумал Свенсон.

Она покосилась на доклад.

— Ну а в чём там суть?

Он выпрямился и сунул руки в карманы куртки.

— В общем, там мало полезного. Они вынуждены ограничиваться краткими сообщениями, а в последнее время и эти поступают спорадически: русские врубили глушилку. Они давят на Римплера, и вероятно, что вскоре он сломается. Он уже неустойчив психически. Он пользуется известной популярностью, но Прегер уже выделил среди техников пару человек, возможных кандидатов на замену Римплеру. Конечно, лишь по технической части. С дочкой Римплера будет сложнее...