Бонхэм и Клэр прятались по обе стороны прохода во мраке, вслушиваясь в их перепалку.

— А если они останутся на баррикаде? — прошептала Клэр.

— Меня они пропустят. Они привыкли видеть во мне лидера. — Но в голосе его не было уверенности.

В коридоре было черным-черно, если не считать мест, куда решёткой падали косые лучи света. По стенам и потолкам танцевали световые пятна от фонариков, то и дело истерически дёргаясь в те стороны, куда их наводили по воплям сзади. Где-то спорили, где-то орали «Без паники!». Тридцатью футами левее Клэр старший по тыльной баррикаде кричал:

— Ладно, блядь, остаёмся, но если Молт...

Остаток его фразы съели возмущённые крики напарников.

Клэр прислонилась к холодной металлической стене, куснула костяшку пальца и, напрягая глаза, всмотрелась в испещрённый стробоскопическими пятнами света мрак. Где там отец?

— Чёрт подери, где папа? Чёрт подери, я ж ему говорила, я ему расписала, как сюда пройти!

— Надо было его с собой взять.

— Меня Молт на баррикаду уволок. Папу опасно было туда с собой брать. Он бы принялся проповедовать, ты понимаешь... его бы...

Она пожала плечами. Бонхэм не видел этого жеста во мраке, но догадался о нём.

Старик скорчился под длинным поварским столом на кухне кафетерия, с отсутствующим видом усмехаясь во тьму. Тьма была почти непроглядной. Там и сям по стене брызгали световые вспышки, когда мимо пробегал кто-нибудь с фонарём, и тут же гасли.

Мир старика был погружён во тьму, но сбрызнут светом. Ему было холодно, и в то же время его била лихорадка. Так и в космосе: тьма, расколотая световыми пучками, стылая, но пронзённая теплом радиации. Возможно, подумалось ему, это из разряда старомодных знамений. Дыхание грядущего — того, что ожидает ПерСт и его обитателей, когда Колония вывернется наизнанку. И тогда все мы растворимся в пустоте.

У Римплера ныла спина. Почти бездумно он изменил позу, чтобы боль немного унялась. При этом развернулся и случайно углядел светящийся циферблат карманных часов, которые достала для него Клэр. Автоматически отметил время и понял, что давно уже опоздал на встречу с ней.

Нужно было решиться. Решение пришло: то самое, зревшее в нём уже много дней. Он сидел тут, во мраке, уже добрый час, ни о чём в особенности не думая, но всё это время часть его сознания напряжённо размышляла, постепенно приходя к неизбежному выводу. Он взвалил на себя сокрушительно тяжёлый груз ответственности, но поступил так по собственной доброй воле. Точно так же, по собственной воле, он и свалил его с себя. Отбросил. Теперь нужно было снова принять его на себя. Неважно, что уже слишком поздно, что задача практически невыполнима. Он собирался отыскать груз во тьме и снова взвалить его на плечи.

Он подумал, как бы ей это всё объяснить, как вразумить её, убедив, что он отдаёт себе отчёт в своих действиях. Какими словами? Клэр, я дал тысячам людей шанс переселиться на иной план бытия, в новый мир, начать всё сначала. Мой замысел обратили против меня. Я дурно управлялся со своими обязанностями. Я потерял мир, который был мною сотворён... Он легко мог вообразить её ответ: Хочешь сказать, что Иегова отказал тебе от франшизы? В такие мгновения она больше напоминала свою мать, чем позволяла себе признавать.

Я грезил, Клэр. Я позволил части себя забыться сном из-за того случая с Терри — и ещё потому, что творение всей моей жизни начало распадаться вокруг меня. Теперь я намерен снова взяться за дело, и управиться с ним как следует.

А что бы она ответила на это? Она бы обвинила его в детских мечтаниях. Не сработает. И он понимал, что именно так и случится.

Он вспоминал, как рассказал Клэр про человека, который долгие годы возводил башню, башню привычек, наклонностей и неискоренимых решений. Он представлял её себе личной Вавилонской башней и видел мысленным оком, как она качается, кренится, начинает падать...

Трудность состояла в том, что в этой башне Римплер был не один. С ним там оказались все мужчины, женщины и дети Колонии.

Ощупывая руками стены, он выбрался с кухни, пересёк кафетерий и выпрямился, соображая, где находится. Впереди должна быть дверь в коридор D. Оттуда доносились крики, там метались световые сполохи. Ему надо туда.

Он открыл дверь и выбрался на стылые просторы коридора.

На него кто-то налетел. Крупный человек с пистолетом в одной руке и фонарём в другой. Человек был в бешенстве. Это оказался сам Молт.

— Римплер, откуда они полезут? Как охрана сюда проникнет? Через перекрёсток с жилой секцией? Сзади? Спереди?

— Вероятно, они предпримут лобовую атаку, — отсутствующим тоном ответил Римплер. — Я намерен выйти им навстречу и заявить, что снова принимаю на себя админские полномочия. Следовательно, беспокоиться не о чем. Мы начнём переговоры с твоими людьми. Я обещаю вам амнистию.

У Молта отвисла челюсть. Римплер и забыл, на кого похож: заросший густой бородой, с немытыми сальными волосами, помятый и грязный старикашка. Забыл, что уже много дней пребывает на грани безумия. С тем же успехом алкаш из бауэрской[55] ночлежки мог притащиться в кабинет мэра и заявить, что приступает к исполнению должностных обязанностей.

— Ты, тупоголовый старый хрыч! — процедил Молт. — Ты реально чокнулся, ебанат несчастный.

Римплер презрительно фыркнул.

— Я чокнулся? Ты на себя посмотри. Ты в осаде. Тебя окружают вражеские бойцы-профессионалы, у них более совершенное оружие. У твоих людей почти нет источников света, а скоро не останется воздуха. На тебя объявлена охота! И ты утверждаешь, что я спятил? Это ты нас во всё это втянул, Молт. Ты, тщеславный вонючий сморчок, затащил толпу растерянных легковерных обывателей в свою естественную среду — выгребную яму. А теперь ступай скажи им, что я...

Молт его не слушал. Он внезапно завертел головой, озираясь. Лицо его, озарённое снизу светом фонарика, потемнело от нахлынувших подозрений.

— Где Бонхэм?

Он схватил Римплера за шиворот, резко тряхнул и бросил на пол.

— Где чёртов мудила Бонхэм? Свет отрубили, охрана наступает, а Бонхэм слился!

Римплер сидел на полу и молчал. Молт нагнулся, подтащил его к себе, поставил на ноги и снова встряхнул. Римплер понял, что всё пошло не так. Все силы, обратившиеся против него, воплотились в Молте, который тряс Римплера, цепко ухватив за плечо, бил и кричал на него.

— Где Бонхэм? — истошно орал Молт.

— Нету его! — Римплеру почудилось, что ответ сам пришёл откуда-то изнутри. — Ушёл! Они с Клэр скрылись через потайной ход, их тут уже нет! Можешь забыть про Бонхэма!

— Что?! Ах ты ж грёбаная свинья! Ты как... Да ты... — У Молта захватило дух от ярости, и он сорвался на бессловесный вой. Потом опустил фонарик и с размаху ударил им Римплера между глаз.

Римплер видел, как приближается фонарь. Время так замедлилось, что он чётко различал траекторию движения сияющей электрической кометы: та по дуге снижалась к нему. Ревущий свет метил ему прямо в переносицу.

— Терри! — крикнул Римплер. Он услышал хруст, а потом звук, подобный падению Вавилонской башни.

Клэр видела светящийся циферблат часов Бонхэма, когда тот поднимал руку свериться со временем.

— Сейчас, — произнёс он.

Клэр затаила дыхание. Миновало пять секунд. От передовой баррикады донёсся треск полуавтоматической винтовки. За ним последовало гулкое хумп: это разорвалась граната, брошенная кем-то из наступавших в серёдку баррикады. Преграда частично обрушилась.

Снова треск очередей, и впереди в коридоре сверкнуло пламя. Механический рокот и оглушительный скрип: эсбэшники расчищали дорогу каким-то бульдозером. Опять выстрелы, стробоскопические вспышки, и ещё один взрыв, такой силы, что металлическая стена, к которой прислонилась девушка, завибрировала.