— ...приготовил, — говорила Кармен, — маршрут, всё такое. Дымок в Штатах выйдет на тех, кто может нам пригодиться. На лоббистов.

— Этот старый хрыч? — спросил недоверчиво Дженкинс.

— Стейнфельд считает, что Дымок отнюдь не старый хрыч, — сказала Кармен. — Он был кем-то вроде странствующего реформиста. Писателем, философом. Потом с ним что-то случилось, и он, ну, сломался, потерял хватку... Он, ну, меняется, говорит Стейнфельд. Говорит, он раньше всё время с собой болтал. Теперь — только с вороном или другими людьми. И всё. Он что-то пишет в дневнике... Стейнфельд говорит, у него какой-то особый талант...

Остроглазу припомнилось чучело в человеческом облике: так выглядел Дымок, когда они встретились. Он кивнул.

— Да, он изменился.

Они помолчали минуту. Обстрел тоже стих.

В дверь заглянул алжирец с лампой.

— Okay ici? Bon. Steinfeld dis, C’est fini[54].

— Да шо он, бля, может об этом знать, в натуре? — взорвался Уиллоу.

— У него на севере приёмник, — сказал Юкё. — Они поймали радиопереговоры. Код нам известен.

Остроглаз почувствовал некоторое облегчение. Ещё один день жизни впереди.

Он обнаружил, что смотрит на Кармен. Забавно, подумал он. Не успел очухаться, уже трахаться тянет.

Но Кармен смотрела на Уиллоу.

Остроглаз передёрнул плечами.

Ну у неё и вкусы.

Первое впечатление Кесслера от острова было таким: странная, почти бесприметная плоскость, залитая ярким светом.

Джули опустила чемоданчик, порылась в сумочке, разыскивая очки от солнца.

— Прекрасно, — пробормотала она, облачаясь в них, — такой свет — самое то для моей мигрени.

— Полёт выдался долгий, — сказал Кесслер. — Немного отдохнёшь — и тебе сразу станет легче.

— Я просто не в состоянии спать в самолёте. Я боюсь, что он разобьётся, пока я сплю.

— Тогда самое время, если они не... а вот и они. — Чарли ехал к «лирджету» на трёхколёсной тележке; водитель был островитянином, таким загорелым, что кожа его казалась почти пурпурной. Пилот и стюард спустились по металлическому трапу позади Кесслера. Пилот нацелил на самолёт пластиковую коробочку и нажал какую-то кнопку. Трап утянулся в брюхо машины, и люк загерметизировался.

Тележка подкатила к ним. Чарли выпрыгнул из неё, широко улыбаясь под зеркальными очками, и пожал Кесслеру руку.

— Привет, дружище!

— Привет, Чарли... Тут весь наш багаж. Мы взяли то, что сумели унести.

— О чёрт, а я ещё меньше с собой привёз. Пойдём.

Они ехали на тележке по липкому от жары чёрному асфальту. В воздухе рябило пахнущее гудроном марево. Здание аэропорта оказалось невысоким и застеклённым с фасада. Таможня отсутствовала.

— Этот остров принадлежит нам, Джимми, — сказал Чарли. — Никто сюда не суётся, кроме НС. Если вдруг кто чужой, мы их арестовываем и подвергаем экстракции.

Кесслер скорчил гримасу.

— Да, я знаю, — кивнул Чарли. — Я тоже не в восторге от этой хуерги. Но экстрактор у нас только один, и он тут. Впрочем, если кого-то выбрасывает на остров случайно, мы его поначалу задерживаем, а потом отпускаем, стерев память о происшествии.

— А есть у этого острова имя?

— Мерино. Никаких правительственных сил, кроме небольшого полицейского контингента. Уитчер тут вроде судьи, когда находит время. А он часто его теперь находит. Стал параноиком, знаешь ли. Официально Мерино принадлежит... гм, я никому не имею права говорить, потому что, если эту информацию экстрагируют, им станет известно, какой участок обыскивать... Я сам-то узнал, случайно выведав у местных. А потом мне прочли длинную лекцию на сей предмет. Когда дело доходит до проверки на экстракторе, единственное средство защиты — неведение. В любом случае, Уитчер заключил договор со страной, где официально находится остров. Он его купил... етить, да тут от силы тридцать пять квадратных миль.

Кесслер пожал плечами. Он разнервничался и отупел от жары. Наконец добрались до лимузина и его блаженной прохлады.

— О Господи, наконец-то кондишен, — сказала Джуди тоном прихожанки, возносящей благодарственную молитву. Лимузин выехал на усыпанную измельчённым белым ракушечником дорожку, окаймлённую пальмами. Дорога пролегала параллельно пляжу, сверкавшему белым песком. Море казалось огромным синим драгоценным камнем.

Они миновали два КПП. Ограда с колючей проволокой поверху и подведённым током высокого напряжения. Часовые с ружьями. Бесстрастные глазки камер наблюдения плавно поворачивались из стороны в сторону, обозревая гостей.

Джули глянула на него. Он стиснул её руку. Он понимал, о чём она думает. Остров мог оказаться тюрьмой.

Кесслер позвал:

— Чарли? А нам позволят покидать убежище?

— Да, разумеется. Но вы получите список тем, дозволенных для разговоров с местными. Островитяне говорят на пиджине испанского и английского. Впрочем, вас они должны понять.

Машина ехала меж красочных плантаций, усаженных экзотическими растениями, цветами и кактусами, каких Кесслер в жизни не видывал. Фонтан. Теннисный корт. Но кое-где: бетонные грибы бункеров, морды тяжёлых установок залпового огня, однажды — даже маленькая пушка.

Они проехали через ворота и покатили по небольшому коттеджному городку. Малоэтажные деревенские дома, два ресторанчика, две кафушки. Лимузин остановился перед белёным домиком с красными жалюзи и солнечными панелями на крыше.

— Это ваше жилище, — гордо показал Чарли. — Просторней твоей нью-йоркской квартиры, э? Уитчер постарался вам угодить.

Они вошли в коттедж. Внутри, в тенёчке, было прохладно и уютно. Плетёная мебель, старомодная деревянная кровать с пологом на четырёх лапах. Джули плюхнулась на неё, стянула солнечные очки и со стоном прикрыла глаза рукой.

Но Кесслер знал, что она прислушивается к их с Чарли беседе.

— Уитчеру можно доверять, — сказал Чарли. — Он немного резок. Он капиталист... впрочем, ты тоже. Он... в общем, источник его доходов — ЧВК, а значит, он конкурент ВА. Кроме того, он держатель патентов на устройства скрытого наблюдения. Его сотрудники разработали птицекамеры. Короче, ты понял, он любитель поговорить начистоту. Но он хороший парень.

— Зачем ему это? Почему он спонсирует НС?

— Стейнфельд и сам не знает, если честно. Уитчер утверждает, что ненавидит расистов, а к тому же ВА его крупнейшие бизнес-конкуренты. Но я не уверен. Важнее другое: ему можно доверять. Ты поймёшь.

— Стейнфельд здесь?

— Нет. Он застрял в Европе. Не исключено, что он по уши в дерьме... тебе потом краткий инструктаж проведут. Тут ещё один парень скоро появится. Джек Брендан Смок.

— Да, я его читал. Он, пожалуй, первым догадался, куда...

— Он хочет с тобой поработать. Над системой противодействия подсознательному внушению Worldtalk и её пиарасов... Короче, сперва пообедай, а потом я тебе всё расскажу.

— Ладно, но... — Кесслер помедлил, не находя нужных слов. Как он теперь понимал, дезориентация его была вызвана обычной тревогой. Можно ли в действительности доверять этим людям?

— Эй, Джим! — Чарли положил руки Кесслеру на плечи. — Тебе не понадобится оставаться здесь вечно, но ты одно пойми: ты тут как дома! Эти люди всё прошли — от Worldtalk до ВА или блядского ЦРУ. Тут женщина, которую Worldtalk подвергала экстракции, и ты с ней поговоришь, если захочешь. Я тебе вот что скажу: эти загородки тут нужны, чтобы сдержать атаку врага, а не помешать вашему бегству. Ты дома, парень. Ты дома...

Пэрчейз сидел в одном из конференц-залов Worldtalk перед системой видеосвязи и думал о том, что пора бы наведаться к энзимологу, чтобы понизить кислотность желудочного сока.

Тем временем Фремонт на первом экране говорил:

— ...в сухом остатке, суть проблемы вот в чём. У нас тут журналисты, конгрессмены и так далее... не так много их, но в данном случае любая численность чрезмерна... которые обвиняют МКВА в антисемитизме, расовых чистках в зоне временной оккупации, растратах натовских ассигнований... и чёрт его знает в чём ещё.