В то же самое мгновение, как Свенсон ответил Эллен, но очень далеко, Рикенгарп говорил:
— Угу, я знаю.
Потому что Кармен сказала:
— Ну а чего ты ожидал? Это нелегко, это совсем не прикольно, это не романтично.
— В смысле, — продолжала она, — ты что, ожидал, будто тут всё как в телевизоре? Мы пожимаем друг другу руки, соглашаясь взять тебя с собой, а потом расфокусировка, быстрая перемотка, и вот уже крутой экшен, уличное сражение, в котором ты вышибаешь мозги врагам — а после этого выходишь на сцену принять боевую награду?
— Нет, я ничего такого, етить твою мать, не ожидал, — огрызнулся Рикенгарп. — Но это ж просто пиздец какой-то. Я и не думал, что такие корыта на свете остались.
— Самый обычный мальтийский рыболовный траулер, — пожал плечами Юкё.
Юкё, Уиллоу, Рикенгарп и Кармен скорчились в трюме рыболовного судёнышка. Каждая налетающая волна извергала у кораблика протяжный скрипучий стон, и подвешенный к потолку трюма фонарь раскачивался в оплётке. Где-то за спинами беглецов скрежетал и чихал двигатель. Трюм провонял гниющей рыбьей кровью; Рикенгарп полагал, что сможет привыкнуть к этому запаху, но ошибся. Каждый вдох давался ему с трудом: приходилось сдерживать рвоту. Ему было холодно, да так, что до костей пробирало. Внутренняя переборка, в которую его вжало, высасывала остатки тепла. Но сядь он где-то в другом месте, например, посередине, его бы извела качка. Он уже дважды блевал, в дальнем углу, и ему не хотелось больше унижаться. Болтанка грёбаного фонаря доводила до исступления, но в темноте ему оставаться тоже не хотелось.
Он уже много часов просидел вот так, скорчившись в три погибели. От пяти до двенадцати часов. Ближе к пяти, наверное. Ему казалось, что прошли дни. Он кашлял, и его бил лёгкий озноб.
Я тут воспаление лёгких подхвачу, подумал он.
Один раз он имел неосторожность пожаловаться и поклялся больше так не делать, ибо тон, каким Кармен заткнула его нытьё, граничил с омерзением.
Хуже всего, что наркоты нет. Его точно в глубокую вязкую трясину затягивало.
Он плывёт в трюме раздолбанного морского рыдвана, которым связной Фрэнки пользовался для перевозки наркоты и кой-какой ещё контрабанды, но сейчас трюм пуст. Они вынюхали весь запас Кармен и Рикенгарповы три грамма (один грамм пропал, когда при пересадке в это корыто из баркаса их окатило волной). Больше не осталось. Он чувствовал себя вздрюченным и перегоревшим, он повис, цепляясь за тонкую нить, над пропастью собственной вины в своём личном аду, над зловонной ямой, которую знал так же хорошо, как человек, отсидевший шесть месяцев в одиночном заключении — свою камеру.
Сколько ещё? хотелось ему спросить.
А до Денвера ещё долго, мам?
Папа сердится, когда это слышит. Идите там с голомальчиком поиграйте или ещё чем себя займите...
Накатил гнев и согрел его. Он соскользнул в привычное безумие ломки. Ему мерещилось, что он снова стал ребёнком и едет с родителями по стране. Он почти слышал скрип дерматиновой обивки сиденья под щекой.
Мы никогда не доберёмся туда, захныкал маленький мальчик в ломке.
— Мы туда доберёмся, — сказала откуда-то Кармен. — Или утонем, и тогда это всё уже будет неважно.
— Национализм — ключ к любой нации, — говорил Уотсон, учтиво улыбаясь. — Очевидно, не так ли? Импульс, побуждающий избавляться от иностранного господства, может послужить и установлению такого господства, если поворачивать ключ в замке по направлению нужной страны.
Уотсон стоял перед мини-консолью, там, где до него — Эллен Мэй; напротив него сидел Свенсон и делал заметки у себя на терминале.
— Мы добились делегирования от НАТО нам, как нейтральной полицейской силе, полномочий охраны правопорядка, — сказал Уотсон, заглянув в свои записи, — в Бельгии, Франции, Норвегии, Испании, Греции, а вскоре добьёмся и в Голландии. Англия в обозримом будущем останется под административным контролем Национального Фронта, но... — он усмехнулся, — различие здесь несущественно. — За столом похмыкали. — Они служат Нашему Делу...
Свенсон дружески улыбнулся. Нашему Делу.
«Наше Дело» значило — полный контроль за всеми странами, где присутствует ВА. Это означало государственный переворот. Это означало Полное Затмение.
— ...торжество Нашего Дела в этих странах — лишь вопрос правильного использования националистических сентиментов целевой нации, а чувства эти повсеместно переживают пик активности. Сценарий я излагаю вкратце, чтобы дать вам общее представление о нём, в наиболее важных чертах.
Каждая целевая страна отчаянно стремится к порядку. Как и Ливан в прошлом столетии, цели неспособны к самостоятельному замирению и требуют внешней миротворческой помощи. МКВА — единственная «независимая» организация, занятая охранными услугами и удовлетворяющая критериям мультинациональности, широкого контингента и отсутствия каких-либо политических предпочтений.
Он сделал паузу, улыбнулся, и они снова позволили себе хмыкнуть.
— ...получила контракт на полицейскую работу в этих странах без особого сопротивления со стороны ООН. Большая часть наших войск уже расквартирована к вечеру пятницы. Париж пока остаётся исключением; война серьёзно повредила линиям снабжения во Франции. Наш контингент перебросят туда по воздуху, как только мы достигнем окончательного соглашения о нейтралитете с Москвой. А когда мы развернём свои силы на местности, о, тогда-то русские узнают, насколько мы в действительности нейтральны. — Уотсон провёл очередной раунд вежливых смешков. Собственно, после проповеди Крэндалла надобности вызывать их искусственно не было; группа отвечала ему естественно, слаженно, искренне, как на молитве. Но, разумеется, Уотсон до мозга костей оставался британским воякой. — ...Каждая целевая нация получила посредника из местных, который займётся координатурой действий ВА и правительства целевой страны или, если таковое отсутствует, временного кабинета. В каждом случае, рад я возвестить, такой посредник отобран из числа сотрудников маркетингового бюро при ВА. Это наш человек. В каждом случае он известен националистическими взглядами, которые неоднократно высказывал на публике. Во Франции это Ле Пен, правнук известного организатора Национального Фронта прошлого века. Как и в других государствах, во Франции растут симпатии националистическому движению: постоянный приток иммигрантов приводит к тому, что местные теряют рабочие места и лишаются привычного соседства. Конечно, и сама по себе Третья мировая послужила отличным стимулятором ксенофобии. В таких условиях молодому Ле Пену остаётся один шаг до президентского поста.
Во Франции процедура будет выглядеть примерно следующим образом. Сперва прибывают и наводят порядок наши войска. Мы очистим страну от мародёров, участников продовольственных бунтов, воров, террористов и радикалов. Кого арестуем, кого пристрелим, кого припугнём. На втором этапе мы сделаем так, чтобы в сознании публики эти достижения ассоциировались с Ле Пеном. На третьем этапе информационная кампания убедит публику, что Ле Пен полностью контролирует силы ВА, и присутствие войск ВА эквивалентно по результатам триумфу французских националистов. Конечно, трудность тут в том, что войска ВА набраны в основном из иностранцев, но это противоречие постепенно удастся сгладить, поскольку всё больше французских националистов, симпатизирующих ВА, будет вливаться в наши ряды, и таким образом мы создадим иллюзию, что ВА — инструмент французского народа, полностью управляемый им.
На четвёртом этапе индоктринация французских войск учением ВА устранит необходимость в патрулировании улиц солдатами, формально принадлежащими к ВА. Однако офицеры высшего звена в конце концов присоединятся к ВА. И... — Он сделал драматическую паузу, поднял взгляд от стола и установил визуальный контакт с аудиторией. — И, следуя этой простой процедуре, за вычетом тысячи и одной поневоле необходимой детали, мы меньше чем за пять лет подчиним себе все сколько-нибудь важные в стратегическом отношении страны Западной Европы. Европа, грубо говоря, будет наша. А затем мы её очистим. Половину континента контролируют сионисты, снюхавшиеся с неосталинистами, а оставшуюся часть — исламистские заговорщики. Всех их мы устраним в ходе окончательной прополки. Окончательного решения.
