И другой звук: бух бух бух бух бух. Спустя миг он сообразил, что так колотится его собственное сердце. Он поразился, услышав его столь отчётливо.

Он пополз вперёд, просунув голову и плечи наружу ровно настолько, чтоб оглядеть тропу в обе стороны. Он никого не видел, кроме мёртвых. Трое грабителей, которых он пристрелил, были мертвы. Они перестали быть силуэтами. Он не удержался, посмотрел туда и увидел, что один из них совсем мальчишка, лет пятнадцати. Мальчишка с ружьём в белых худых руках.

Он встал, отряхнул с себя приставшие листья и кустарниковые иголки. Он чувствовал некоторую усталость и одновременно прилив сил.

Они же просто есть хотели, подумал он скорее с удивлением, чем с жалостью. Только и всего.

Инструкторы появились из-за поворота с пулемётами наготове.

— Не стрелять, я свой! — крикнул Остроглаз. Вернее, попытался крикнуть. Получилось у него скорей блеяние, поскольку рот закоченел. Правое ухо тоже замёрзло. Как странно: только правое.

Они сбавили темп, приглядываясь к нему. Они хмурились. Он понял, что где-то напортачил. Прав Дженкинс: не любят лягушатники американцев. Но Остроглаз считал, что в целом справился неплохо.

Дженкинс, задыхаясь, догнал инструкторов и уставился на Остроглаза. У него отвисла челюсть.

— Твоё ухо, — выговорил он. — Тебе ухо отстрелили.

Молт шёл по коридору, раздумывая, на нужном ли ярусе очутился. Похоже на второй уровень. Сила тяжести выше, чем должна быть.

Коридор обезлюдел, и это ему тоже показалось странным. Тут, по идее, разгар рабочего дня. Уилсон назначил ему встречу на ярусе 00, это точно. Он был уверен, что нажал 00. Но тут появился указатель направления: ярус 03, коридор C13. И ничего больше, никаких функциональных индикаторов.

В этой части Колонии он прежде никогда не бывал. Стены выглядели утилитарно: серые, металлические, кое-где словно шипами утыканы. Совсем как в зоне переработки или рядом с энергостанцией.

Я ведь нажал 00, подумал он. Я уверен.

Он развернулся было к лифту. Участок потолка шириной дюйма четыре бесшумно вытянулся вниз и упал перед ним перегородившей коридор стеной. Это случилось в мгновение ока. Стена была прозрачная, пластиковая, но толстая. Он понимал, что её не пробить. Он тупо уставился в преграду. Накатил ужас, как в детских кошмарах. Он постучал по стене, проверяя, реальна ли она.

У него свело кишки. Он с растущим подозрением огляделся. Он нажал 00, а лифт привёз его на ярус 03. Эти подонки, наверное, перехватили управление лифтом. Ну да, разумеется. Они его сюда заманили.

Он взглянул вниз по коридору. Некоторые секции потолка выглядели готовыми соскользнуть вниз. Да, потолок тут устроен не так же, как на уровне ангаров или жилой секции. Он где-то что-то похожее уже видел. Да, вокруг админской секции. Когда являлся к Админам проштамповать какую-то бумажку. Там были такие потолки, и Молт ещё задумался, для чего они служат.

Он отошёл от прозрачной стены, повернулся и побежал. Он успел отдалиться на сорок футов. В десяти футах от него из потолка опустилась ещё одна стена. Он очутился взаперти.

Он сбросил темп, перешёл на трусцу, потом на шаг. Медленно подошёл к стене и упёрся в неё лбом, разглядывая участок пустого коридора по ту сторону. Пластик туманился от его тяжёлого дыхания. Он ударил в стену кулаком — трижды. Чуть костяшки не разбил. Он понимал, что стена неприступна. Он ударил просто затем, чтобы дать им понять, в каком настроении пребывает. Потому что знал: за ним наблюдают.

Он обвёл взглядом металлические стены за прозрачными барьерами. Что дальше? Отравляющий газ? А может, его в космос выбросят? Но нет. Админские либерасты не посмеют... по крайней мере, пока Римплер у дел.

В одной из стен появилась дверь. Дверь стала открываться. Медленно, едва слышно участок стены отполз в сторону.

Они хотят, чтобы я туда зашёл, подумал Молт. Перебьются, суки.

Он переместился поближе, так, чтобы видеть, что за дверью. Там была клетушка почти без мебели. У стены — откидная прямоугольная панель, наверное, койка. Туалет, душевая кабинка, раковина. Вентиляционная решётка — не такая большая, чтобы пролезть между прутьев. И всё.

Тюремная камера.

Он сел, прислонясь спиной к стене, глядя через открытую дверь в камеру. Он не собирался доставлять им удовольствие и покорно плестись через порог. Нет, не так.

Он вяло размышлял, почему они сочли нужным так с ним обойтись. Если за ним следили, отчего бы просто не послать за ним взвод штурмовиков?

Потому что хитрые подонки знали: если послать за ним штурмовиков, это будет актом политических репрессий. Это сделает Молта мучеником. Им требовалось всё проделать так, чтобы никто не увидел. Теперь они примутся распускать слухи, будто Молт дезертировал или куда-то сбежал. Клеветать на него.

Уилсон. Мерзавец его продал.

Он огляделся, раздумывая, где могут находиться камеры. Посмотрел в потолок и кивнул своим мыслям. Одна из потолочных панелей должна быть двухфункциональной.

Он встал и спустил штаны.

Они сидели в админском конференц-зале, за столом в форме отзеркаленной буквы S, и смотрели, как на экране кривляется Молт. Молт стащил штаны, высунул член, помахал им, показал на него пальцем и разборчиво, так, что можно было по губам прочесть, произнёс: Отсосите, пидоры.

Клэр сморгнула и отвернулась.

Мягкие изгибы S-образного стола были слегка оттенены. Прегер сидел внутри изгиба напротив и слева от Клэр. Её отец восседал в кресле, принимавшем форму тела, по другую сторону.

Ганцио, бразилец из ИК ООН, сидел сразу слева и хмурился. Он посетил станцию с инспекционным визитом, а вернуться не успел — русские заблокировали Колонию. Он хотел только добраться домой. Джудит ван Кипс, африканерка из ИК, сидела слева от Ганцио. Слева от самой ван Кипс расположился Мессер-Креллман, официальный представитель профсоюза при ИК ООН — марионетка ИК ООН. Напротив Мессера-Креллмана — Скэнлон, шеф бортовой СБ.

Зал был освещён мягким бестенным ненаправленным светом. В дальнем правом, считая от Клэр, конце просторного помещения без углов, имевшего форму искажённого прямоугольника, находился экран, а на экране был Молт. Слева от Клэр, в противоположном экрану углу, стояла бронзовая скульптура: стайка птиц, вылетающая из пруда.

Клэр покосилась на Молта, увидела, что тот занялся кой-чем ещё мерзостнее, и перевела взгляд на скульптуру с, пожалуй, не меньшим отвращением. Скульптура казалась такой же безвкусной, абстрактной и неубедительной, как байки ИК ООН о бесклассовом равноправии. Админ вещал по каналу ИнтерКолонии, что всем здесь предоставлены равные шансы. В своё время все получат возможность переселиться на открытое пространство. Как только снимут блокаду, мы-де обсудим прибавки к зарплатам и оздоровительные программы. А пока...

А пока приходилось обсуждать меры безопасности.

— Изолируя этого человека, мы не локализуем восстание, — сказала Клэр. — Мятеж пользуется широкой поддержкой. Притом его будут поддерживать в Колонии и в дальнейшем, пока мы тут лицемерим. Мы жалуемся, что средств на улучшение жилищных условий не хватает, а сами потратили шесть миллионов новобаксов на усовершенствованную систему безопасности — задолго до восстания. Ещё два миллиона ушло на отделку админской секции...

— Кажется, систему безопасности усовершенствовали как раз вовремя, — сказал Скэнлон. — Мятеж...

— Мятежа вообще не должно было быть, — устало сказала Клэр. — И не было бы, получи техники то, что в уставе станции прописано. Техники уверены, что мы предали их доверие.

— Действительно ли они в этом уверены? — переспросил Прегер. — Я так не считаю.

Прегер наполовину облысел, и розоватая башка его неизменно напоминала Клэр округлившийся от частого использования ластик. Он был близорук и, кажется, чурался глазных имплантов, а потому носил толстые очки без оправы. Губы и кожа на лице у него были совсем бледные. Телосложения, однако, Прегер был атлетичного — по голове и лицу никогда не подумаешь; из-под серого костюма-тройки выпирали мускулы.