В тридцати футах впереди тропинку скрывали толстые синюшные кусты. В том месте, где тропинка в них утыкалась, особого прикрытия не было.

Если банда грабителей увяжется за ними сразу по пятам, они могут попросту остановиться на тропинке, с удобством прицелиться и срезать Остроглаза с Дженкинсом.

Если добежать до первого поворота, налево и в кусты, шанс ещё остаётся.

Но тут Дженкинс споткнулся. Издав странно высокий, писклявый крик, он упал на твёрдую и холодную, как сталь, землю; пулемёт его бессильно клацнул. Остроглаз частью сознания уже придумал несколько извинений, что не остановится.

Но он остановился. Надсадно дыша и чертыхаясь, он развернулся и побежал назад по тропе, сдерживая немедленный импульс валить отсюда к ебеням, преодолевая это предательское желание. Что-то свистяще фыркнуло — пуля разминулась с его головой всего на пару дюймов. Дженкинс поднимался на колени, шумно ловя ртом воздух. Как они могли по нему промахнуться? Такая большая мишень! Остроглаз наклонился и протянул ему руку, но Дженкинс отпихнул его (разозлились оба) и выдохнул:

— Просто... прикрой.

И потянулся за пулемётом.

Остроглаз распрямился, обернулся и, не тратя времени на выцеливание, открыл огонь; увидев, что продырявил шестью пулями дерево, отделявшее их от шайки, он ощутил себя полным идиотом. Потом заметил, как один мародёр подбирается справа. Примерно в сорока футах бандюк остановился и поднял к плечу ружьё, прицеливаясь, точно охотник на кроликов. У него были крупный нос, вялый подбородок и запавшие щёки. Он носил коричневую кепку с какой-то эмблемой. Он выстрелил. Пуля рассекла воздух над головой Остроглаза. Бандюк завозился, перезаряжая ружьё...

Остроглаз перебросил в ту сторону HK-21 и выстрелил от бедра, не целясь. Перед его мысленным оком возникла идиотская картинка: будто он сам, мальчишкой, покушается на старшего брата с помощью газонокосилки: а всё оттого, что выстрел из ручного пулемёта произвёл шум, очень похожий на скрежет газонокосилки. Он видел, как прыскает в брата водой из садового шланга — когда стреляешь из автоматического оружия, иногда возникает иллюзия, что поливаешь кого-то водой под высоким давлением вместо пуль; если враг так близко, что нет времени на раздумья, а другого оружия нет, можно просто направить на него шланг, поливая вверх-вниз, и надеяться на лучшее.

Бандюка в коричневой кепке закрутило вокруг своей оси, он пошатнулся, уронил ружьё, но не упал. Вид у него был сконфуженный. Он повернулся и кинулся бежать, зажимая рукой бок. Ранен. Его напарники появлялись из-за деревьев, рассредоточивались. Остроглаз опустошил ленту, стреляя по ним короткими очередями. Те бросились под прикрытие деревьев, и тут Остроглаз сообразил, что Дженкинс уже обогнал его и устремился в кусты.

Остроглаз побежал следом. Кто-то выстрелил в него слева. Ему на миг сжало левую часть головы: психосоматика. Он часто представлял себе, что пуля поразит его именно в это место. Воображал себе тошнотворный треск разорванных напором свинцового шарика черепных костей. Дженкинс вырвался вперёд футов на десять, но бежал, плохо координируя движения, заваливаясь то в одну сторону, то в другую. Было похоже, что он вот-вот уронит обременявшее его своим весом оружие.

Тут мимо них замелькали кусты, и Остроглаз с огромным облегчением понял, что они достигли поворота тропы. На краткий миг враги потеряют их из виду. Впереди тропа не делала поворотов, и на этом прямом участке их, без сомнения, застрелят в спины.

— Дженкинс! — выдохнул он. — Эй... найди инструкторов. Я залягу тут слева, по левой стороне, если отсюда смотреть, не стреляй туда, когда будешь обратно бежать, даже если услышишь оттуда огонь, это могу быть я!

Он не знал, услышит ли его Дженкинс, но Остроглазу показалось, что тот на бегу дёрнул головой в знак согласия.

Остроглаз повернул налево, взял ближе к кустам, заложил полный разворот и побежал параллельно тропе. В этом месте кусты имели форму вопросительного знака, и он сейчас бежал от основания знака к внутреннему изгибу. Банда на другой стороне вопросительного знака. Он тяжело дышал — от страха и возбуждения; дыхание белыми клубами вылетало изо рта, и он подумал: Если они увидят пар изо рта, поднявшийся над кустами, то поймут, где я...

Он услышал перекрикивавшие друг друга на французском голоса. Протиснулся сквозь кустарниковую стену на изгибе вопросительного знака, прикусил губу, чтобы не закричать, когда ветка больно стегнула ему правый глаз, а иголки оставили мелкие кровоточащие следы на щеках, руках и шее.

Он протолкался глубже в кустарник. Может, я глупость делаю. Может, кусты мне только помешают сбежать, когда они заметят меня и начнут простреливать стену. Тогда они меня точно убьют.

Он присел на корточки, чтобы его прикрывала самая плотная часть кустов, и стало полегче: в относительно разрежённом кустарнике он мог ползти, потому что веточки смыкались арочным сводом над его головой. Он услышал топот ног и голоса. Начал протискиваться, как земляной червяк, между толстыми колючими стеблями кустарников, в сторону «бутылочного горлышка» тропинки. Пулемёт он сжимал правой рукой и волок за собой, стараясь, однако, не забить ствол грязью. Он приподнялся и пополз быстрее, отталкиваясь локтями и коленями. При каждом прикосновении к холодной земле локтевые косточки саднило. Адски жгло щеку там, где по ней хлестнули кустарниковые ветки. Горел глаз, который чуть не выкололо. Когда он моргал, веко посылало импульсы боли.

Он теперь видел из-за кустарниковой завесы тропинку. Он приподнял пулемёт и устроил его на плече в удобной для стрельбы позиции, под углом около тридцати градусов к телу, утвердив локти на земле, перенеся вес казённика на кисти. Он стал выцеливать тропинку. Снова заспорили о чём-то по-французски. Кто-то, наверное, хочет пуститься в погоню дальше по тропинке, а другие считают, что это чересчур опасно. Затем трое бандюков таки побежали вперёд. Кегли для боулинга и то сделали бы это изящнее.

Он ещё приподнял пулемёт и тут же спохватился: Идиот! Я забыл перезарядить его!

Он тихо, осторожно опустил пулемёт. Враги продолжали бежать по тропе. До переднего бандюка осталось всего четырнадцать футов, то есть он оказался уже футах в десяти перед кустами.

Остроглаз полез за спину, порылся в рюкзаке, что было чертовски неудобно. Он раздражённо скрипнул зубами. Человек пробежал мимо. Продолжая копаться в рюкзаке, Остроглаз нашарил что-то холодное, металлическое. Он вытащил его и осмотрел. Полная лента. Он отщёлкнул использованную, зарядил свежую — и тут услыхал выстрел. Кто-то присел на корточки на тропинке и простреливал кусты. Рявкнуло ружьё, довольно толстая ветка разлетелась надвое и спланировала точно на ствол Остроглазова пулемёта.

Остроглаз высматривал мародёра на тропинке. Глубоко вдохнув, он задержал дыхание, выдохнул, и когда воздух покинул его грудь, но тело ещё готовилось к новому вдоху, Остроглаз нажал на спуск. В тот же момент выстрелил противник на тропинке. Остроглазу обожгло правую щеку. Противник разочарованно попятился, затанцевал на месте... нет, не пятится он, а заваливается на спину, потому что пулемёт Остроглаза проделал три круглых дырки в его груди.

Остроглаз ожидал, что из ран хлынет кровь, но места попадания пуль выглядели чёрными непримечательными точками. Враг упал. Остроглаз выстрелил снова, целясь по силуэтам двух оставшихся грабителей, бегущим в его сторону.

Пулемёт бил его отдачей в плечо, окуривая облачками едкого синего дыма нависавшие кусты. Вспышка лизнула ветку над его головой. Ему заложило уши от выстрелов и вибраций.

Бегуны остановились. Упали на землю, как и он, с важным отличием: спинами вниз. Один слабо дёргал ногами, точно нажимая на невидимые педали, изо рта грабителя шёл мяукающий стон. Другой перевернулся и вырвал кровью. Руки его заскребли о гравий. Подёргались. Замерли.

Остроглаз подождал, но тропа осталась безлюдна. Через некоторое время (у него всё ещё ныли локти, дёргалась щека и отходили замёрзшие, онемевшие руки) где-то вдалеке раздался крик Дженкинса. Потом другие голоса, французские; он узнал нетерпеливый голос одного из инструкторов.