Опасность этих знаний была очевидна. В Единстве вся сила и власть сосредоточены в руках Восходящих. Намного проще управлять толпой, когда каждый отдельный индивидуум в ней слабей, медленней и глупей того, кто стоит во главе. Власть имущие не обрадуются такой книге, ставшей всеобщим достоянием.

Эти выводы имеют смысл, только если верить выводам Лис, а не верить её экспертному мнению повода у меня не было. И всё же всё это было слишком фантастично. По большей части, чтобы убедить самого себя, я выбрал одну из самых простых описанных Лис техник с говорящим названием «Телесная Мощь». Несмотря на всю простоту, пожалуй, она была самой дорогой.

Нужна была мазь из дорогостоящих порошков редких трав. Лис и Алексей научились делать эту мазь намного дешевле, но всё равно, примерно половина ингредиентов для неё везли из далёких Кругов Жизни. И эта мазь у меня была. Применять же это мощное средство следовало с большой осторожностью, особенно тем, кто был без Стигмата и имел низкий Атрибут Тела. Мне, в общем-то, можно было не бояться по обратной причине. Все Атрибуты на деревянном ранге у меня были закрыты, серебряный гвоздь в запястье в случае ошибки подправит, а тело и так уже было довольно крепким, чтобы выдержать касательный удар оружием.

К приёму пилюль, увеличивавших запас Звёздной Крови, я подключил ещё и точечное натирание этой дорогой мазью. Всего неделя ежедневных процедур подняла мне бронзовый атрибут Физионики до двух звёзд. Закончив все процедуры, я присоединялся к завтраку в общей столовой.

В один из таких дней я вышел из каземата, в котором я поселился, и разместил все свои немногочисленные пожитки. Форт просыпался. На кухне уже вовсю готовили простой, но сытный завтрак, оттуда явственно тянуло запахом легионерской каши. Эта каша мне неуловимо напоминала плов, но им, конечно, не являлась. Впрочем, если сравнивать по вкусу, то вполне было похоже на одну из сладковатых разновидностей.

Когда ты офицер, у тебя есть некоторые привилегии перед рядовыми, но я часть своих демонстративно игнорировал. Например, принимал туже самую пищу, что и легионеры, и требовал с себя так же как и с них. Взамен спрашивал немного — беспрекословного выполнения всех приказов. В чём себе я отказать не мог, так это в утренней кружке эфоко, который наш повар варил просто божественно.

Умывшись и приведя себя в порядок у общего умывальника, я оделся и прошёл на кухню, где меня уже дожидался горячий ароматный напиток. Выйдя с кружкой во двор, я втянул свежий воздух полной грудью холодный воздух, напоенный влагой идущей от реки. Опершись о дверной косяк, я сделал первый глоток эфоко и улыбнулся. Очередной сумеречный день в Манаане. Что может пойти не так?

Нехорошее предчувствие посетило меня, когда я заметил спешащую в мою сторону легионера Леону Мур. Это была миниатюрная, даже хрупкая женщина, ещё не успевшая вступить в прекрасную пору бальзаковского возраста. Посмотрел налево, потом направо, глотнул ещё эфоко и пришёл к выводу, что торопится Леона не просто в мою сторону, а непосредственно ко мне. Нехорошее предчувствие усилилось, стиснув мои виски холодными пальцами. Сделал ещё один глоток, усилием воли подавил желание скрыться в недрах кухни и спрятаться там от проблем, по крайней мере, пока не позавтракаю нормально.

— Офицер! — она настолько спешила, что даже не поприветствовала меня. — Там… там…

В глазах женщины поселились одновременно страх и нерешительность.

— Леона, успокойтесь, — спокойно, даже тихо сказал я, сделав ещё один глоток эфоко, с сожалением понимая, что одна из проблем требует моего участия и допить кружку не судьба. — Хорошо. Теперь спокойно и по порядку скажите, что произошло?

— Офицер, в тюремном каземате вскрылась пленная диверсантка.

— Твою мать, — спокойно выразился я на великом и могучем, добавив уже понятно для Леоны. — Насмерть?

— Эээ… Никак нет, офицер. Жива гадина! — обстоятельно доложила Леона грудным голосом. — Но непременно уйдёт в Вечность, если не помочь.

— Пойдёмте, Леона, — преувеличенно спокойно сказал я и без энтузиазма пошёл в каземат, отведённый для пленных.

Как только мои серебряные существа отстроили новый форт на Замковом утёсе, я велел разделить пленных, чтобы они не смогли договориться о том, чтобы давать одинаковые показания. Это было трудно, пока я располагал только ауксилией дигов. Мало нас было, чтобы везде успевать, но Зеес справился с распределением своих бойцов и на работы, и на несение службы. Он же позаботился о том, чего не предусмотрел я — поставил везде в форте стальные двери, ворота, ставни, решётки, и прочую фурнитуру, сделав нашу цитадель по настоящему неприступной и удобной.

Так что сбежать наши пленники не могли, не имея попросту такой возможности. Общения между собой были лишены. Не разговорив их с ходу, я понял, что морально к форсированным методам допроса, просто не готов.

Собственно, мне не было жаль диверсантов, совершивших нападение на ауксилариев. Подозреваю, если бы им предоставилась возможность убить меня или, например, Зееса, колебались бы они едва ли. Информация о том, кто нам противостоит и какими силами, нам была необходима. Но пытки…

Я решил, что со следующим донесением обо всём письменно доложу генералу. Есть же в штате легиона специально обученные люди? В смысле те, кому по должностным обязанностям положено заниматься разведкой и контрразведкой? Есть, вспомнить хотя бы Ами. Вот пусть они и ломали бы себе головы, над тем, что им делать с диверсантами.

Уже на подходе к каземату, я понял к кому мы идём. Гарея Кануль — учительница младших классов в местном аналоге школы.

Она не боялась ни меня, ни Зееса, когда мы пытались с ней несколько раз работать. Единственное, что нам удалось от неё узнать — то, как они сами себя называли «не покорившиеся». Ясное дело, не покорившиеся Поднебесному Аркадону, что само по себе было странно. Манаан никто никогда не оккупировал, тем более Аркадон. Они сами вошли в состав Империи и довольно давно.

Однако «не покорившиеся» подписания договора с Аркадоном не признавали. В общем-то, они существовали всегда, но раньше это не выплёскивалось из местных кантин и существовало лишь на уровне пьяной болтовни.

Гарея была их связной и хранила в своём скромном доме на окраине города оружие и боеприпасы. Мы выяснили это, когда вломились туда и перевернули всё вверх дном.

И всё же я не хотел выносить учительнице младших классов смертный приговор. Всё внутри меня, несмотря на очевидную её причастность к диверсионной деятельности, противилось против этого. Может, из-за того, что она выглядела как пожилая школьная учительница? Или из-за её фанатичной убеждённости в правоте её дела?

Стоя передо мной, она была переполнена презрением и не ответила ни на один вопрос, заданный на допросе, и вообще не произнесла ни слова. Прямая, не сломленная, гордая, пылающая к нам искренней и чистой ненавистью.

Войдя в каземат, я обнаружил женщину с перерезанными венами на запястьях. Не размышляя, перетянул её руки жгутами и наложил рунное заклинание «Малого Исцеления».

— Я принесла ей сегодня завтрак, офицер, — лепетала побледневшая Леона. — А она тут уже такая.

— Да чем она вскрыла себе вены? — ответил я. — У неё же отобрали всё!

— Смотрите там гвоздь…

Я присел около нар и действительно обнаружил перепачканный в крови и частичках кожи плохо забитый в половицу гвоздь. Заключённая, испуганная перспективой пыток, перерезала… Да нет, она порвала себе вены об торчащую шляпку гвоздя из половицы.

Казалось бы, ситуация очевидна: пленница, боясь, что выдаст сообщников, решила покончить с собой. Однако у меня было ощущение, что всё не так просто. Я посмотрел на Гарею, её бледное лицо оставалось таким же непреклонным и суровым, как прежде, даже в полубессознательном состоянии.

Вернувшись к своим мыслям, я оказался перед сложным выбором. С одной стороны, Гарея Кануль была врагом, чьи действия могли угрожать безопасности моего гарнизона и мирным жителям. С другой стороны, её фанатичная убеждённость и готовность пожертвовать собой заставляли меня задуматься: что стоит за её ненавистью? Верней, это было понятно — лютая ненависть к нам. Но чтобы школьная учительница превратилась в боевика-диверсанта… Тут нужна серьёзная психологическая работа.