Я покачнулся. Из-за того что вокруг творилось непонятное, не сразу обратил внимание на своё ранение. Пришла боль. Стрелок попал мне аккурат под левую ключицу. Правой рукой нащупал входное отверстие и понял, если ничего не делать — истеку кровью. Как пить дать, истеку, несмотря на то, что организм мой намного выносливее и крепче обычного, но он всё ещё человеческий. Открыл Скрижаль и использовал на себя Малое Исцеление. Всё равно надо было перевязаться…

В воздухе всё ещё висел едкий запах пороха, смешанный с землистым ароматом пыли, поднятой ногами паникующей толпы.

Стоя среди хаоса, воплей, с простреленной грудью и тяжёлым сердцем от постигшей мою затею неудачи, я не мог не размышлять о том, что я сделал не так. Рабочие, которые несколько мгновений назад были образом солидарности и сплочённости, теперь превратились в толпу, их коллективный голос затонул в крике отчаяния.

Картина, развернувшаяся передо мной во всей красе, представляла собой мрачное полотно человеческих эмоций: лица, искажённые ужасом, выкачанные в панике глаза и трясущиеся руки, отталкивающие своих же товарищей. Толпа превратилась в неуправляемое стадо.

Я сжимал свою рану, и боль служила ярким напоминанием о последствиях моих действий. Пуля нашла свою цель, жестокий поворот судьбы позволил мне осознать реальность момента. Моё исцеляющее заклинание давало облегчение, но оно действовало не мгновенно. Рана продолжала тревожить меня.

Превозмогая боль, я побрёл за упавшей с крыши винтовкой стрелка, размышляя над философским вопросом, который преследовал меня с самого начала: действительно ли можно договориться с замордованными работягами или сытый голодному не товарищ?

Забастовка, сгоревший форт, нападение диверсантов, мой фионтар, предложение Акилы, обманутые заводские рабочие — меня никак не оставляло ощущение, что это всё события, связанные в какую-то грязную закулисную игру. Но, вот беда, ощущения — это недостаточно прочный фундамент для принятия решений, от которых зависит не только моя жизнь, но и жизни бойцов двух центурий.

Ещё больше паники и давки добавил паровой танк, хищно поводящий стволом у ворот на заводскую территорию. Толпа рассосалась, оставив после себя убитых, раненых и кровавые пятна. А я остался наедине со своими мыслями и винтовкой со скобой Генри, лежащей в моей руке. Знакомой такой винтовкой…

Морщась от боли, я осмотрел трофейную винтовку. Вполне технологичное огнестрельное оружие. Рычажный механизм перезарядки и неотъемный магазин на одиннадцать патронов, позволяли держать вполне приличный темп стрельбы для такого архаичного оружия. Калибр мой Вокс определил как восемь с половиной миллиметров, при солидной длине гильзы. Даже при сомнительном качестве пороха, более чем приличный его навес в патроне, разгонял тяжёлую пулю в канале нарезного ствола уверенно. Оставалось только радоваться, что я поймал этот тяжёлый остроконечный снаряд грудью, а не, например, головой.

Оружие упало метров с двенадцати или около того, но оно было готово к бою хоть сейчас. Несколько царапин на прикладе не в счёт.

— Как ты, Кир? — подошёл ко мне с вопросом Зеес.

— Поймал грудью пулю. Больно действовать левой рукой, — сообщил я дигу. — Но перевяжусь и через неделю буду как новенький.

— Не сомневаюсь… Из неё тебя подстрелили? — взял он в руки оружие. — Эти винтовки системы «Найторакс». Такие производят в Арминуме.

Он покрутил оружие и прицелился из него в воздух.

— Для меня длинновато, — он с сожалением вернул трофей мне. — Но скорострельность и убойная сила очень хороши.

Винтовка была и мне не особо нужна, но не бросать же её. Закинул её в криптор.

— Пошли кого-нибудь из бойцов притащить сюда вон то тело! — я указал на перевесившегося через парапет стрелка. — Только пусть поаккуратней.

— Почему? — удивился Зеес.

— Во-первых, он может быть жив и притворяться, — пояснил я. — Во-вторых, на крыше он может быть не один. Поэтому пусть твои диги прикрывают друг друга.

— Сам схожу, — спокойно ответил мне он. — Считай, что уже сделано, юнкер.

Взяв двух танкистов, он исчез в недрах промышленного здания. Я же доковылял до танка, уже по-хозяйски вползшего во двор и бдительно крутящего башней во все стороны. Бортовое оружие было расчехлено и пребывало в полной боевой готовности. Таких приказов я точно не отдавал, а значит, это Зеес проявил инициативу и взял всю ответственность на себя. Не сказать, что появление «Agresanto» у ворот как-то позитивно повлияло на развитие ситуации. Скорей наоборот, количество жертв увеличилось, но я был благодарен дигу, предвидевшему, чем может обернуться моё посещение завода, и принявшему меры.

Мне подали руку, и я с чужой помощью забрался на броню. Тут уже с помощью одного из бойцов Зееса освободился от своего форменного сюртука. Нижняя рубаха наполовину оказалась пропитана кровью. Поэтому без сожалений, безжалостно разрезал её на бинты и наложил тугую повязку на грудь. После чего полежал тут же, скрутив сюртук и сунув его под голову. Холодная сталь дарила покой разгорячённому телу. Я бы так и дальше валялся, но вернулся Зеес с трупом стрелка. При первом же беглом взгляде у меня вырвалось:

— Я уже видел такие татуировки.

Зеес на меня поднял тяжёлый взгляд.

— Это отметки кочевников-алгуров. Ты не так давно в Единстве. Где ты мог встречаться с ними?

— Столкнулся с одним из них ещё до того, как попал к вам в Род… Помнишь Виторию?

— Виторию?

— Ван дер Аристэр.

— Конечно, я помню эту матерщинницу, — усмехнулся Зеес. — К чему ты её вспоминаешь?

Он достал трубку и принялся её набивать.

— Мы с ней оказались без гиппоптера после встречи с тем алгурином и его друзьями.

— Не знаю, во что мне верится меньше. В то, что ты встретил одного из них так далеко от их владений, или то, что ты сумел одолеть одного из них.

Я забылся и пожал плечами, но тут же рана напомнила о себе вспышкой боли.

— Почему ты этому так удивлён? Вот же один из них перед тобой лежит с дырой между глаз…

— И это плохо, Кир, — выпустив клуб дыма, ответил Зеес. — Ты убил его, а надо было брать живым. Пусть бы рассказал, что он делает в Манаане.

Я скривился, как от зубной боли.

— Знаю… Расскажи, почему они считаются такими сильными воинами.

Зеес пыхнул трубкой и начал говорить.

— Их кланы кочуют вслед за стадами своих полудиких тауро по степям вдоль побережья Отравленного Океана. Это ещё считается сумеречными землями, но там очень близко вечная ночь, и из Отравленного Океана нет-нет, да и что-нибудь выползает такое… — ответил диг. — Они живут в очень опасных краях, периодически воюют с ночными тварями и между собой за лучшие пастбища. Всю жизнь проводят в седле своих белых тауро. Из-за такой опасной жизни в суровых условиях выживают только самые сильные и воинственные. Поэтому все воины с Прибрежных степей Отравленного океана в наших краях считаются опасными воинами, прекрасными наездниками на тауро и непревзойдёнными стрелками.

— Всё это я уже знаю. Есть что-нибудь ещё? Может, если будем знать больше, сумеем понять хоть что-то.

Диг пожал плечами.

— Они не единый народ. Алгуры — это многочисленные кочевые племена с Прибрежных степей Отравленного океана. Многие считают, что они являются особым родом мутантов, ближе к Диким Восходящим, чем к человеческим народам или Кел. Многие считают, что это раса людей, искусственно созданных Кел специально для войны. Другие считают, что их кланы в древности заключили сделку с Червями и служат им по сей день, — Зеес развёл руками. — Как на самом деле мне неизвестно, сами алгуры мало что рассказывают о своих обычаях, поехать их изучать — дураков нет. Но совершенно точно, что я имею сказать: они упорны, жестоки, огромны, мускулисты и выносливы. Мне думается, что про них всякое такое болтают из-за мрачной репутации и недостатка достоверных сведений, как это обычно бывает. Так как с ними встречаются в основном те немногочисленные бедолаги, которые выжили после встречи с отрядами, пришедшими за добычей и рабами.