Академия, в которой обучались будущие светила живописи и скульптуры, внешним убранством напоминала дворец, а внутренним – захламлённую мастерскую погруженного в творческий экстаз художника. Каждый клочок пространства был чем-то занят: досками под холсты, стопками мольбертов, мраморными бюстами, деревянными моделями человеческих фигур с шарнирными соединениями суставов, пудовыми мешками алебастра и так далее и тому подобное. Самые крупные завалы в углах маскировались расписными китайским ширмами. И на эти ширмы матерились студенты, рыщущие по холлам и коридорам в поисках холстов, мешков со смесями и новых мольбертов.
– Кто в студию металлической формовки нашу глину утащил?! – с гневным криком пронёсся мимо один из студентов, чуть не перевернув девушку на стуле, устроившуюся писать городской пейзаж у окна рекреации. Демон ловко удержал стул за спинку, девушка поблагодарила с улыбкой, ничуть не обидевшись на неуклюжего студента, и с ходу предложила, окинув цепким взором лицо спасителя:
– Не согласитесь позировать? У вас очень выразительный, хищный профиль! Портрет анфас выйдет приторно слащавым при вашей идеальной красоте, а вот смещение фокуса зрительного восприятия позволит лучше раскрыть вашу индивидуальность.
– Спасибо, но я пришёл в академию в поиске её ректора, а не своего портрета, – отшутился Габриэль.
– А, тогда вам туда: направо, потом налево, затем вверх по лестнице на третий этаж и ещё два раза направо, – указала девушка, отворачиваясь к начатой картине.
Справка, озвученная перед их походом капитаном Вэнрайтом, гласила, что ректор академии является человеком. Ничего удивительного, людей в мире проживало тысячекратно больше, чем Иных, а большинство руководителей высокого звена были в курсе существования на Земле разных видов гуманоидных рас. Ректор академии был посвящённым человеком с детства, поскольку посвящённой была его мать, не считавшая нужным скрывать эту тайну от сыновей, или, скорее, не способная её скрыть по причине хронического пьянства.
Сведения пронеслись в мыслях Аманды, когда она поздоровалась с мистером Джоном Блэком, профессором искусствоведения и ректором Академии художеств. Для сына нищей пьяницы, существовавшей на государственные пособия неимущим, мистер Блэк сделал ошеломительную карьеру. Пятидесятилетний человек выглядел моложе своих лет благодаря ведьминским зельям (Аманде трудно было бы не заметить эффект их применения), стройнее благодаря мастерству своего портного, и приветливее благодаря широкой белозубой улыбке, маскировавшей настороженность во взгляде. Если девушка-секретарь довольно равнодушно отреагировала на визитную карточку Аманды и заинтересовалась лишь графским титулом в карточке Габриэля, то ректор был в курсе, какие монстры заглянули к нему на огонёк, и не заставил их ожидать в приёмной.
– Вы пришли по поводу Бойда и Глена, – констатировал он. Оглянулся на дверь, и Габриэль заверил, что их разговор не подслушают. – Честно говоря, не представляю, что ещё я мог бы вам сообщить.
– Расскажите подробней о планировавшемся аукционе: чья была идея, чего ожидали, как отбирались картины, – попросила Аманда, вслушиваясь в каждое слово в стремлении уловить неправду: все Иные умели распознавать человеческую ложь. Оставалось сожалеть, что они не умеют отличить от правды ложь других Иных.
– Идея проста и оправдывала себя не одно десятилетие. Академия не единожды договаривалась с Маккони о выставке картин наших студентов и продаже их работ с аукционов. Вы же понимаете, в чём тут подоплёка: работы известных мастеров привлекают на аукцион акул искусствоведческого рынка, слетаются знатоки и меценаты – прекрасная возможность ненавязчиво, под конец битвы за признанные шедевры, явить им новые таланты. Это шанс продвинуть лучших учеников в мир высокого искусства: и им хорошо, и статус академии растёт, когда имена её выпускников начинают звучать по всему миру. Наши молодые художники на таких мероприятиях заводят полезные знакомства, необходимые и гениям в начале их пути. О финансовой стороне вопроса тоже забывать не стоит, как и о росте самооценки юных дарований. Знаете, меня всегда глубоко волновали истории о гениальных творцах, продававших за копейки и кусок хлеба свои бесценные шедевры – те, которые после их смерти оценивались в миллионы. Ещё хуже, когда одарённый художник, не сумев заработать творчеством на жизнь, признаёт себя бездарностью и уходит из профессии, а когда к нему прибегают с криками: «Да вы гений, батенька!», он уже покинут привередливой Музой и не способен сотворить что-то значительное.
– Иначе говоря, по вашему мнению, выбор работ для аукциона был сделан абсолютно беспристрастно? – ровным тоном поинтересовалась усаженная в кресло Аманда, пока Габриэль якобы бездумно и машинально вышагивал по кабинету за её спиной.
Тонкие губы профессора тронула грустная улыбка.
– Вы, как и Глен, подозреваете, что Бойд оказывал протекцию своим сородичам фениксам? А моя горячая симпатия к Иным побудила меня не вмешиваться в процесс нечестного продвижения представителей ИГР? На самом деле этот год стал первым, когда среди отобранных художников так заметно превалировали фениксы, но и курс с таким большим процентом «радужных птиц рассвета» у нас сформировался впервые. Поверьте, были выбраны действительно достойнейшие полотна! Я просил Бойда взять ещё одно, одиннадцатое, полотно, которое мало чем уступало работам в конце списка, но он упёрся.
– Вы так непринуждённо называете погибшего по имени – вас связывали не только деловые отношения, но и дружеские? – внезапно спросил Габриэль.
– Скорее, общие увлечения: я тоже по образованию реставратор, и мне предложили занять профессорскую кафедру после нескольких моих успешных проектов и разработок именно на ниве спасения повреждённых полотен. Увы, самые прекрасные произведения человеческого гения беззащитны перед вандалами. В конце прошлого века в русском Эрмитаже облили серной кислотой картину Рембрандта «Даная», таким же способом изувечили несколько картин в Германии, в Лувре объектом нападения несколько раз становилась великая «Мона Лиза». В школе я увлекался химией, и решил, что химики должны встать на страже человеческого достояния, на страже искусства. Каждый рано или поздно находит свою цель в жизни – я нашёл свою в этом. Закончив биохимический факультет, я посвятил себя теории создания и восстановления красок, увлёкшись реставрацией картин, пострадавших от действия кислот и щелочей. Много лет читал соответствующий курс лекций на факультете реставрации, но, став ректором, превратился в администратора и искусствоведа.
– Вы говорили о своей горячей симпатии к Иным – она чем-то обусловлена? – выделил ещё один момент в услышанном рассказе Габриэль. Он давно научился обращать внимание на самые тонкие нюансы речей собеседника, на его интонации, непроизвольную мимику и жесты, зачастую дающие куда больше информации о его планах и намерениях, чем произносимые вслух слова.
– О, это личное... Впрочем, моё прошлое тайной не является, его легко прояснить из официальных источников. Моя мать в восемнадцать лет получила титул королевы красоты штата Джорджия на ежегодном конкурсе, и привлекла внимание одного демона, как позже выяснилось – инкуба. Естественно, их бурный роман завершился горем и расставанием, бессмысленной ревностью, а ещё – статусом посвящённой для матери и открытым ей доступом в заведения Иных. В этих заведениях она стала рыскать в поисках новых инкубов, пополнив ряды фанаток демонов секса. Хорошенькая как куколка человеческая девушка стала для тех лакомым кусочком и переходила из рук в руки, попутно надеясь родить демонёнка от одного из одноразовых любовников и получить абонемент на безбедную жизнь. Ведь при всём распутстве демонов, они берут на содержание своих детей и заботятся об их пропитании и обучении. В общеизвестную истину, что случайно забеременеть от демона невозможно и требуется осознанное согласие обеих сторон на зачатие ребёнка, мать предпочитала не верить.
Шли годы, потасканная «королева красоты» перестала привлекать даже самых голодных инкубов и окончательно стала самой обыкновенной... «ночной бабочкой». Меня она родила от случайного собутыльника, обычного человека, а спустя двенадцать лет скоропостижно скончалась от разрыва аневризмы. Последний её более-менее постоянный любовник – пожилой ведьмак, отец моего младшего брата – дал мне толковый совет обратиться в специальный Фонд Иных и помог оформить это обращение. Мою мать и меня заодно признали пострадавшими от действий Иных (от намеренного введения её в зависимость от чар инкубов), и я избежал участи нищего сироты. Фонд ЕАФИ** дал мне путёвку в жизнь, оплатив и моё проживание-обучение в хорошем пансионате, и дальнейшее обучение в университете. Так что за свою благоустроенную жизнь я должен благодарить Иных. Как ни странно, именно магические существа не бросили меня в детстве на произвол судьбы, хоть так поступили все люди, даже родные бабушка с дедом – родители матери.
