– Прощайся с Кудряшом, я уведу его прямо сейчас, – сказал отец, не глядя на сына, но потом все же посмотрел ему в глаза и пояснил: – Он забирает отару. За долги.

Артур был потрясен, овцы были у них всегда, он просто не представлял своего отца НЕ пастухом!

– Что мы наделали, папа?

– Мы спасали твоего друга, сынок. Но проиграли, к сожалению.

– Я сам отведу Кудряша. Мы с Тихоном отведем. – Голос Артура не дрогнул, он четко осознал, что кроме его личных интересов, его дружбы сейчас под угрозой вся их семья: отец, мама, младшие брат и сестра.

Они шли по селению, как ходили не раз. Слева – молчаливый увалень Тихон, не обращавший никакого внимания на гавкающих мелких собачек в подворотнях. Справа – озорной, взбрыкивающий Кудряш, которому стоило усилий идти спокойно рядом, и он поглядывал на Артура в надежде получить сухарик.

А в центре шел мальчик. Повзрослевший мальчик, который не мог позволить себе слез. Он шел с каменным лицом, но сердце его плакало. Встречные сельчане, прекрасно знавшие всю троицу, в недоумении, молча, провожали их глазами, не решаясь заговорить.

Приближаясь к огромной усадьбе, Артур остро ощутил неотвратимость происходящего и засомневался, хватит ли сил отдать Кудряша, который так доверчиво и радостно бежал рядом.

Возле ворот стоял депутатский сын. Он надменно поглядывал на приближающуюся троицу, так, будто это не ему вели Кудряша, будто не он заварил всю эту кашу своим дурацким капризом, будто уже не особо-то и нужен ему ягненок.

Подойдя ближе, Артур внимательно вгляделся в мальчика. С одной стороны, он испытывал настоящую, недетскую ненависть к этому папиному сыночку, и хотелось пройти мимо с каменным лицом.

Но с другой стороны, это будущий хозяин его Кудряша, который совершенно не представляет, как обращаться с ягненком. Может, задвинуть в сторону свою ненависть и гордость и просто поговорить?

Артур поравнялся с депутатским сыном, и оставалось несколько секунд, чтобы принять решение…

Поравнявшись с депутатским сыном, Артур остановился и посмотрел мальчику в глаза. Под этим взглядом тому стало очень неуютно, и он не знал, куда себя деть. Скрестив руки на груди, мальчик сдвинул брови и задрал подбородок…

Артур смотрел на стоявшего перед ним ровесника и ощущал себя старше него на целую жизнь. Он с удивлением понял, что ненависти не испытывает. Артур видел перед собой стоящего в нелепой позе избалованного ребенка, совершенно не умеющего отвечать даже за свои поступки, не говоря уже о ком-то другом.

Артур достал из кармана сухарики и протянул мальчику:

– Держи, будешь угощать, иначе он не пойдет.

Тот машинально протянул руку, и Артур высыпал в нее лакомство, добавил:

– Кудряш знает много команд, с ним можно обращаться, как со щенком. Но сначала попробуй подружиться, ему надо привыкнуть к новому дому…

На последних словах Артур запнулся, предательский спазм сжал его горло. Он присел на корточки, потрепал Кудряша за щечки, посмотрел в глаза и сказал:

– Прости нас… Мы с Тишей будем скучать… – Поднявшись, он передал мальчику поводок.

Депутатский сын так и не сказал ни слова. Он просто не знал, что сказать. Слишком глубокая драма развернулась перед ним за несколько секунд, а в темных глазах Артура стояла такая тоска, какой ему не приходилось видеть никогда в жизни.

Он чуть не упал от сильного рывка – это Кудряш дернулся за хозяином. Артур с собакой уже уходили, пес беспокойно оглядывался и поскуливал, Кудряш рвался за ними, с разбега дергая поводок.

Его новый владелец совершенно забыл про сухарики в руке. Он стоял под угрюмыми взглядами сельчан, которые молча наблюдали из своих дворов за происходящим.

Тут из депутатского двора выскочил охранник, схватил упирающегося барашка за ошейник, мальчика под руку, и все они скрылись за глухим забором усадьбы…

А Артур с Тихоном направлялись домой уже не одни. За ними шли жители поселка, увидевшие, что мальчик возвращается без Кудряша. Люди чувствовали неладное и просто шли следом к дому пастуха. Спроси они сейчас Артура, в чем дело, он не смог бы говорить.

Пастух сидел на улице возле ворот, ожидая сына. Невеселые мысли о предстоящем расставании со своей отарой он быстро разогнал.

Он – пастух, его место – в горах, на пастбищах, рядом с овцами. Пусть и не со своими. Овцы были почти у всех, и у них в селе, и в соседних, их каждое утро сгоняли в стада и отправляли на пастбища. Пастухи были нужны.

Сидя возле ворот, пастух думал о сыне. Правильно ли он поступил с этой подменой ягненка? Ведь их обман обернулся еще большей проблемой, и это так потрясло Артура. И как теперь он перенесет расставание с другом?

Завидев процессию, идущую за Артуром, пастух встал и пошел навстречу. Он молча обнял сына, потом отправил его домой, а сам остался на улице с соседями. Мужчины долго и горячо что-то обсуждали.

На следующий день, когда приехал грузовик за овцами, депутат на своем тонированном авто тоже прикатил следом, чтобы, так сказать, лично присутствовать при взыскании долга. Но не тут-то было…

Возле дома пастуха собралось почти полсела. Мужчины с суровыми лицами стояли плечом к плечу, заслоняя ворота.

Депутат понял, что отсидеться за черными стеклами не выйдет, придется разговаривать с сельчанами, чтобы хоть как-то сохранить авторитет. Но, судя по их лицам, разговор будет короткий.

Депутат уже понимал, что перегнул палку. Ягненка сыну вчера привели, чего уж…

Треть села ходила у депутата в должниках. Люди зарабатывали тяжелым трудом, богачей, кроме него, в селе не было, и в таких экстремальных случаях, когда нужно было спасать то животных, то урожай, а то и человека в больницу отвезти, лекарства оплатить, всегда обращались к нему. Писали расписки, отдавали частями, как могли, с грабительскими процентами.

Из толпы вперед вышел староста.

– Слушай, ДОРОГОЙ наш депутат! Ты до греха-то не доводи, уезжай вместе со своим грузовиком! Половина из нас тебе должны, и что, всех пересажаешь?

Депутат еще пыжился, понимая, что придется все спустить на тормозах:

– Расходитесь давайте! Это наше с пастухом дело, сами разберемся!

– Знаем мы ваше дело! – полетели возгласы из толпы. – Да! И барашка верни, парень с ним вон какие представления устраивал!

Мужчины распалялись от собственных криков, махали руками, сверкали глазами, отдельные фразы слились в общий гул. Депутат поспешил к машине. Прежде чем сесть в нее, он поднял руку, дождался тишины и сказал:

– Долг жду до осени, как договаривались. А барана я купил сыну! И точка! – С этими словами он заскочил в машину, сильно хлопнув дверцей.

Георгий, сын депутата, привык к вниманию и уважению сверстников. Его всегда сопровождала свита прихлебателей, готовых заслужить его расположение за возможность поиграть в игрушку на его крутом смартфоне, быть допущенными к запуску квадрокоптера или прокатиться на гироскутере.

И вдруг вся школа единогласно объявила Георгию бойкот. Особо преданных союзников припугнули, и они быстро переметнулись на сторону большинства.

Про Кудряша знал уже весь поселок, родители возмущенно обсуждали депутата и его сыночка, дети скучали по веселым представлениям и болели за Артура.

В первый же день после школы Георгий пожаловался отцу, но у того были другие проблемы. Кое-какие активисты все-таки написали на него коллективную жалобу, что, мол, бесчинствует, пользуясь властью. И ведь не поленились, съездили в город, подали куда следует!

По сути, в ней не было ничего действительно серьезного, но сам факт: народ жаловался на депутата, своего «как бы избранника». И ему совершенно не хотелось лишиться мандата и быть отлученным от кормушки! Дался им всем этот баран!

– Потерпи, сынок, скоро летние каникулы, а к осени все забудется.