Подходить близко и уж тем более прикасаться к себе или к хозяйке Кумир никому не позволял. Рычал и бросался он вполне уверенно, а потому практически везде в городе находился в наморднике, кроме занятий на площадке.
– Сенбернара в наморднике мы еще не видали, – улыбнулся инструктор. – Давайте, снимайте, чего вы тут жути нагоняете? Это же не ротвейлер!
Наталья сняла с Кумира намордник, и начались занятия. Но когда инструктор, чтобы показать группе, как правильно усаживать собаку, вдруг подошел и взял Кумира за ошейник, молодой пес замешкался лишь на секунду…
Наталье этого хватило, чтобы оттеснить инструктора, подставив под укус собственное бедро.
Инструктор восторженно присвистнул и с уважением взглянул на пса, другие собаководы шутливо аплодировали, а Наталья, пряча за улыбкой гримасу боли, потирала укушенное место.
На соседней площадке служебные собаки обучались защитно-караульной службе, по команде «Фас!» бросаясь на людей в специальных костюмах, изображавших злоумышленников.
Инструктор кивнул в ту сторону:
– Когда сдадите ОКД, можете продолжить обучение, вашему Кумиру там самое место.
Сам виновник происшествия очень стушевался и расстроился. Он, конечно, не сжал челюсти с такой силой, как собирался, но почувствовал, что причинил боль любимой хозяйке.
И хотя она его не ругала, он время от времени бросал на нее виноватые вопросительные взгляды: «Тебе очень больно?», «Ты меня простила?», «Ты все еще меня любишь?».
Эти его пронзительные взгляды всегда отзывались в сердце Натальи смутной болью и виной, будто осевшей где-то в глубине, но не забытой. В памяти вставали глаза Бархиды, полные мудрости и любви, и в такие моменты Наталье хотелось задать ей те же вопросы: «Тебе очень больно?», «Ты меня простила?», «Ты все еще меня любишь?».
* * *
Время летело быстро. Кумир благополучно сдал общий курс дрессировки. На защитно-караульную Наталья с ним не пошла. Пес и так отлично ее защищал и прекрасно караулил двор.
Задача стояла обратная – подготовить Кумира к выставкам, а значит, к большому скоплению людей и повышенному вниманию.
Хэндлеров в те времена не было, так что хозяева готовили собак сами, уж как могли…
Наталья стала часто ездить с Кумиром в город. Муж не всегда находил время отвезти, так что они осваивали общественный транспорт – электрички и автобусы. И внимания там было хоть отбавляй. На вокзале вокруг всегда собиралась толпа.
Несмотря на молодость и крутое овчаркино воспитание, Кумир был пес интеллигентный, можно сказать – джентльмен. С того раза, как он нечаянно укусил Наталью, он больше ни на кого целенаправленно не бросался. Урок был усвоен.
И все же пес считал, что дистанция между ним и чужими людьми должна быть. Сперва она была не меньше двух метров, но постепенно сокращалась. Так что к концу лета Кумир подпускал зевак уже на расстояние вытянутой руки, и Наталья считала это большим достижением.
Но люди всегда хотят большего… Когда живое кольцо вокруг спокойно лежащего пса непозволительно сжималось, он вдруг вскакивал с ревом растревоженного медведя, и тут же укладывался обратно, наблюдая за произведенным эффектом.
Получив порцию острых впечатлений, люди, улыбаясь, расходились. Оставались лишь самые смелые и любопытные, задавая всегда одни и те же вопросы:
– Сколько он весит?
– А сколько же он ест?!
Узнав, что весит пес значительно больше, чем его хозяйка, любопытные отходили подальше:
– То есть, в принципе, удержать вы его не сможете?
– Удержать – нет, – отвечала Наталья, – только уговорить…
И это было правдой. Наталья не представляла, как можно с ним НЕ говорить, ведь он явно ее понимал и очень любил слушать.
А еще Наталья осознавала, что она разговаривает и проводит с собакой больше времени, чем с мужем и ребенком. И сопротивляться этому она не могла, Кумир завладел ее сердцем…
* * *
Осенью Кумира ждала его первая выставка. А Наталье было страшно…
И объяснить это чувство она не могла никому, даже самой себе боялась признаться, потому что страх этот был какой-то суеверный, глупый.
– Я знаю, что он будет лучший, уверена, – говорила она своей маме, – но я боюсь, а вдруг… его сглазят?
Мама внимательно посмотрела на дочь и ничего не ответила. Похоже, она знала природу этого страха, потому что знала историю появления Кумира…
На выставку все же поехали, Кумир получил свое первое «очень хорошо» – «отлично» в младшей группе еще не давали.
Председатель клуба поздравила Наталью:
– Ждем вас на следующий год, вот там уже будет интересно, посоревнуетесь с моим Ричардом.
Наталья, облегченно вздохнув, что все закончилось, увезла своего Кумирушку в деревню. Жизнь потекла спокойно и размеренно, с долгими лесными прогулками.
Зимой Наталья надевала широкие охотничьи лыжи и выводила Кумира на заснеженное поле. Прыжки по глубокому снегу давали отличную нагрузку, пес раздавался вширь, матерел.
Овчарка Марта, продолжая воспитывать своего подросшего сыночка, по привычке бросалась на него, надеясь свалить с ног, но, как на скалу, натыкалась на подставленное Кумиром плечо. Постепенно ее нападки прекратились. Кумир был признан вожаком.
Следующим летом и осенью Кумир занял все первые места на городских и областных выставках и был допущен клубом к племенному разведению.
Однако Наталья неожиданно для всех заявила, что в этом году вязать своего кобеля не намерена.
Хозяева «невест», уже выстроившиеся в очередь, конечно, расстроились, а председатель клуба просто была в шоке:
– Как так, Наташа? Он на последней выставке «Победителя породы» получил, это лучший кобель клуба! Мы его так ждали…
– Надо еще подождать, – отвечала хозяйка. – Кумир очень крупный, он еще окончательно не сформировался…
Этим аргументом Наталья, конечно, никого не убедила, собаководы в один голос говорили ей, что после двух лет – нормальный возраст, но, как говорится, хозяин – барин…
Наталья снова увезла своего драгоценного любимца в деревню и не показывалась в городе до следующего лета…
В июне стали звонить из клуба – начинались выставки:
– Наташа, приезжайте выставляться. Тут «дамы» уже заждались вашего Кумира…
Говорят, от судьбы не уйдешь. Да и зачем, казалось бы, уходить от такой судьбы – красавец, чемпион, перспективный производитель, разве не глупо прятать его от мира, идя на поводу у какого-то суеверного страха?
И ради чего тогда погибла Бархида? Зачем нужен был этот риск, если ее потомство не станет участвовать в племенном разведении?
Так думала Наталья, пока они ехали на очередную выставку. Кумир, намытый и расчесанный, гордо сидел на заднем сиденье автомобиля…
Через пару месяцев приехала первая «невеста». Из-за жары свидание собакам устроили лишь поздним вечером, но все равно Кумир так распереживался, что потом никак не мог отдышаться и напиться, а после улегся прямо там, на земле, видимо, в ожидании дамы сердца, и уснул.
Утром Наталья, не найдя пса на веранде, где он обычно ночевал и ждал завтрак, отправилась во двор. В горле у нее пересохло, ноги стали ватными, а сердце будто сжали тиски – накатило ощущение неизбежной, непоправимой беды…
Он лежал там же, где остался вчера. Только завалился набок. Наталья остановилась метрах в трех, губы беззвучно шептали его имя, воображение рисовало привычную картину – вот сейчас он услышит ее, поднимет голову и посмотрит своими добрыми, полными любви глазами…
Но она уже знала. Не проснется, не услышит, не посмотрит…
Больше никогда…
* * *
Кумир умер в три года от острой сердечной недостаточности. Предположительно, патология была врожденной. Потомства от чемпиона не получили – одного «свидания» для этого оказалось мало.
Но достаточно для того, чтобы вспомнить, какой ценой он сам появился на свет:
