Я рыдаю сильнее, когда мое признание всплывает на поверхность.

— Это моя вина. Он использовал свое тело, чтобы защитить меня, — заикаюсь я между глотками воздуха.

— Что ты имеешь в виду? — Мягко спрашивает Аня.

— Мы только что заказали ужин и, о, Аня. Ты была права. Я думала, он собирается расторгнуть наш контракт и, полагаю, в каком-то смысле так и было. Но потом он сказал, что хочет попробовать встречаться со мной по-настоящему, и… — Я замолкаю, поскольку начинаю плакать сильнее, когда думаю о том, как на короткое время у меня было все, чего я хотела.

— Уит, это замечательно, — тепло говорит Аня, и я качаю головой, пытаясь взять себя в руки.

— Когда мы выходили, подъехала та машина. Все произошло так быстро, но эти парни опустили окна и начали кричать по-русски. Потом они вытащили пистолеты, и просто… — Я икаю, пытаясь сохранить контроль над своими эмоциями. — Я не знала, что делать. Я замерла, но Илья не колебался. Он встал передо мной, заслонил меня, и они просто… открыли огонь. — Я содрогаюсь и содрогаюсь, переживая заново этот момент, этот ужасающий взгляд решительного смирения на красивом лице Ильи, ощущение его массивного тела, обмякшего в моих руках. — А теперь я чувствую, что потеряю его сразу после того, как мы все исправили, — бормочу я.

— Кто это сделал? — Рычит Николо, вырывая меня из задумчивости.

Когда я смотрю на него, я поражаюсь свирепости на его лице, тому, как его руки сжимаются в кулаки по бокам. Он выглядит бледным, что меня удивляет. У меня не было впечатления, что они с Ильей были хоть чем-то даже близко похожими на друзей.

— Не знаю, — признаюсь я. — Он уже почти год разбирается с каким-то территориальным конфликтом, но только вчера он сказал мне, что все кончено. Он решил это… — Мои глаза расширяются, когда я думаю, не ошибался ли он, что это было своего рода возмездие за то, что он сделал.

— Ты сказала, что они говорили по-русски? — Требует Николо, полный деловой решимости.

Я киваю.

— Эти ублюдки пересекли границы территории без разрешения. Кажется, они полностью игнорируют границы. Тот ресторан — территория Маркетти, так что это был такой же акт насилия по отношению к моей семье, как и к семье Ильи.

Вязкий звук в его голосе разжигает во мне чувство мести, и внезапно мой момент всепоглощающей ненависти, когда потенциальные убийцы Ильи скрылись, возвращается ко мне. Я была так беспомощна, сидя там на пропитанном кровью цементе, что не могла полностью выразить свой гнев. Я не могла оставить Илью. Но теперь Николо, кажется, завладел моей яростью таким образом, что мое сердце колотится.

— Возможно, я здесь не очень помогу. — Говорит Николо, оглядывая больничную палату. — Но я присоединюсь к людям Ильи и выслежу змей. Отрежу им головы, прежде чем они успеют уползти обратно в дыру, из которой выползли.

Впервые за несколько часов мои конечности наполняются силой, и я никогда в жизни не чувствовала такой благодарности Николо Маркетти. Я сажусь прямее и киваю, мои губы сжимаются в решительную линию. Руки Ани падают с моих плеч, когда она поворачивается лицом к своему мужчине, беспокойство проступает на ее лбу.

— Николо, подожди. — Говорит она, прежде чем он успевает повернуться и уйти.

Он резко останавливается, когда Аня шагает через комнату. Ее рука тянется к его щеке, и он накрывает ее своей рукой.

— Пожалуйста, будь осторожен, — бормочет она. — Эти люди вооружены и явно опасны. Я не знаю, что я буду делать, если…

Она позволяет возможности остаться невысказанной, пока ее взгляд скользит в мою сторону. Кажется, она слишком поздно уловила свои острые слова. Укол боли и потери пронзает меня, когда я понимаю, куда она направляла свои мысли. Она не знает, что бы она делала, если бы что-то случилось с Николо — как что-то случилось с Ильей. Несмотря на все ее утешительные слова, Аня так же не уверена, что Илья переживет это, как и я.

— Это то, для чего я был рожден, любимая. — Говорит Николо с шокирующим количеством нежности. Его пальцы закидывают прядь золотистых волос Ани ей за ухо, и он наклоняется для страстного поцелуя.

Я быстро отвожу взгляд от интимного момента, и в моей груди пульсирует ноющая пустота. Неужели всего несколько часов назад мы с Ильей целовались, не обращая внимания на свидетелей вокруг нас, настолько потерянные в своем собственном мире, что все остальное просто растаяло? Кажется, это было целую жизнь назад. С тех пор я видела, как умирает мой любимый человек, по крайней мере, дважды.

Дверь с шепотом закрывается, и Николо уходит, не сказав больше ни слова, а затем Аня пересекает комнату, чтобы снова оказаться рядом со мной.

— А что, если они не смогут его спасти? — Выдыхаю я, глядя в добрые глаза Ани. — А что, если он не выживет?

— Ничто не помешает этому человеку вернуться к тебе, — уверенно говорит Аня, снова. — Я видела, как он смотрит на тебя, и он не позволит такой незначительной вещи, как пуля, помешать этому.

— А что насчет восьми из них? — Бормочу я, и непрошеные слезы снова начинают течь.

Аня отважно скрывает свой шок, но я вижу это по тому, как она бледнеет. Никто не выживает после восьми пуль в спину. Только Бог знает, какие внутренние повреждения он получил, помимо непомерной потери крови.

Должно произойти чудо, чтобы Илья вернулся ко мне.

39

ИЛЬЯ

Непрекращающийся писк терзает мой череп, пробуждая мое раздражение, как будто я хочу, чтобы кто-то отключил это раздражающее устройство. Может, швырнул его через всю комнату. Должно быть, это будильник. Я так устал, что одна только мысль о том, чтобы встать и разобраться с ним самому, изматывает меня, что неудивительно, учитывая, что последнюю неделю я дрожал на улице от холода, выслеживая свою добычу. Каждую ночь я едва мог поспать несколько часов, мое тело было начеку даже после того, как один из моих людей сменил меня, чтобы дать моему разуму отдохнуть. И теперь чей-то тупой, гребаный будильник должен нарушить те несколько часов тишины и покоя, которых я с нетерпением жду.

Очевидно, что больше никого это не беспокоит, потому что я слышу шорох движения, и при этом никто не останавливает писк. Ладно, я сам его выключу. Требуется колоссальное количество решимости, чтобы заставить свое тело двигаться, и как только я это делаю, поразительная агония разрывает мою спину. Это может даже заставить меня закричать, но боль настолько сильна, что высасывает воздух из моих легких, оставляя меня бездыханным и молчаливым. Но боль также будит меня.

Как удар молнии, я полностью осознаю, и мои воспоминания возвращаются потоком. Я был на ужине с Уитни. Мы говорили о контракте и его приближающемся истечении, и когда я сказал ей, что я чувствую к ней, она поцеловала меня. Воспоминание настолько яркое, я почти чувствую ее губы на своих, ее вес на моих коленях возбуждает меня. Наш момент прямо там, посреди ресторана, был настолько сюрреалистичным, что я почти задаюсь вопросом, не приснилось ли мне это. А поездка на лифте в вестибюль после этого, где мы не могли оторвать друг от друга рук? Все это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой. Я наполовину убежден, что все это было сном, потому что эти мимолетные моменты были одними из лучших в моей жизни.

Но сцена, которая развернулась после этого, превосходит даже способность моего подсознания воплощать мои худшие кошмары в жизнь. Нет, страх в глазах Уитни, мой ужас от осознания того, что она вот-вот умрет, и ощущение пуль, снова и снова пронзающих мое тело, — все это было слишком реально. И когда я понимаю, что, должно быть, потерял сознание от боли, мои глаза резко открываются… Уитни.

Мои мышцы кричат от боли, когда я заставляю себя сесть, решив найти ее и убедиться, что с ней все в порядке. Ребра с левой стороны посылают стреляющую боль, пронзающую мою грудь. И мои легкие горят, когда я пытаюсь сделать полный вдох. Я испытываю мучительную боль, но все это не имеет значения, потому что Уитни может быть в опасности. Я не знаю, как долго я был без сознания, но стрелки могли вернуться за ней или, что еще хуже, я мог вообще ее не спасти.