— Хорошо. — Я снова направляюсь к двери склада, Эрик и Ефим идут по бокам от меня, пока мы возвращаемся к черному внедорожнику.

Это не сулит ничего хорошего для нашей Братвы. Меня расстраивает, что у нас такая короткая передышка от войны и насилия. Трудно поверить, что мы наконец-то окончательно завершили последнюю войну менее двух лет назад. И мое напряжение растет, когда я понимаю, что моя свобода снова будет ущемлена. Я просто привык заполнять свое свободное время тем, что мне нравится, — например Уитни. Но если это перерастет в еще один конфликт, я не смогу уезжать так часто. Если я хочу ее видеть, мне, возможно, придется привозить ее сюда. Надеюсь, это еще далеко, и я смогу опередить это. На этот раз я знаю знаки с самого начала. Меня не застанут врасплох, как моего отца, оставленного на виду, потому что я стал самодовольным.

Нет, сейчас мне как никогда нужно быть бдительным. Скользя на заднем сиденье машины, я достаю телефон из кармана и набираю номер Уитни. Несмотря на ранний час, она отвечает на третий звонок.

— Эй, все в порядке? — Спрашивает она вместо приветствия.

Полагаю, это необычное время для меня, чтобы звонить. Солнце только-только начинает вставать.

— Мне нужна услуга. — Говорю я, быстро переходя к делу.

— Что угодно.

— Твоя подруга Аня, она все еще с Николо Маркетти?

— Да? — Голос Уитни повышается в вопросе даже в ее ответе.

— Как скоро она сможет заставить его позвонить мне?

— О… Я позвоню ей прямо сейчас, если тебе нужно. Илья, что случилось?

Всегда слишком проницательна для ее же блага.

— Ничего. Просто сделай это. Пожалуйста, — добавляю я, понимая, что разговариваю с ней больше как с одним из моих капитанов, чем я предполагал.

— Конечно. Хорошо.

Через мгновение мы вешаем трубку, и я уверен, что это будет самый быстрый способ связаться с мальчиком Маркетти и наименее вероятный, чтобы вызвать конфликт. Но когда внедорожник выезжает на шоссе, направляясь обратно в мое семейное поместье, я не могу сдержать тяжести в животе.

Что-то говорит мне, что Николо Маркетти мне не враг, по крайней мере, в этом случае.

И пока я размышляю обо всех возможностях, мой разум выносит на поверхность преследующее меня воспоминание, которое я похоронил со смертью клана Темкиных. Последние слова убитого мной человека ясно звучат в моем сознании, как сигнал тревоги, пробуждающий меня ото сна: «Ты можешь убить нас, но ты никогда не избавишься от нашей Братвы. Мы придем за тобой, Илья Попов. Сегодня или через десять лет, мы закончим работу».

Мой кулак сжимает мой телефон, и устройство протестующе стонет. Это не может быть Темкины. Мы уничтожили их. Мой телефон оживает в моей ладони, и на мгновение я задумываюсь, не сжал ли я его так сильно, что мне действительно удалось его сломать. Но затем экран загорается, и на его циферблате вспыхивает неизвестный номер.

— Да, — отвечаю я.

— Господин Попов, мне не особенно нравится твоя тактика командования мной посредством моей девушки. Чего ты хочешь?

Мягкий голос Николо ледяной и точный, гораздо более размеренный и профессиональный, чем в последний раз, когда я его слышал. Приятно знать, что он понимает, что такое самоконтроль. Улыбка кривит уголки моих губ от небольшого чувства удовлетворения, которое я получаю от осознания того, что моя тактика была и эффективной, и раздражающей для него.

— Должен сказать, твоя женщина работает быстро.

— Ну, твоя женщина сказала, что это срочно. У этого разговора действительно есть цель, или ты просто пытаешься увидеть, на какие из моих кнопок ты можешь нажать?

Я подавляю свое непрошеное желание поиграть с Николо теперь, когда я могу так легко попасть ему под кожу. Он мог бы обладать большим врожденным авторитетом в своей семье из-за эмпирической природы их иерархии, в то время как мне пришлось заслужить уважение своих мужчин, но он молод, вспыльчив и неопытен, и моим естественным желанием было бы поставить его на место за то, что он так со мной разговаривает.

Сделав глубокий успокаивающий вдох, я обуздал свою конкурентную жилку.

— У нас не было возможности поговорить о нашей предыдущей встрече, и я подумал, что давно пора мне как следует представиться и прояснить ситуацию. — Иногда все, чего я жажду, — это мир, полный прямого общения, как Уитни каждый раз. Но дипломатия — это отрава для моего положения в жизни. Я не могу просто спросить Николо напрямую, забрал ли он моих людей и приличную часть моего инвентаря из злости.

— Не вижу, о чем тут говорить. — Говорит он ехидно. — Ты ведь не трогал Аню, не так ли? И судя по всему, ты, возможно, даже оказал мне небольшую услугу, поэтому я намеревался проигнорировать твою самонадеянность на этот раз, если ты не настолько туп, чтобы попробовать снова.

Я скрежещу зубами от раздражения. Этот хитрый мерзавец знал, что может бросить оскорбление без ответной реакции, потому что он уже одержал верх в этом разговоре. Но на чем мне действительно нужно сосредоточиться, так это на том факте, что он не вломился на мой склад, чтобы отомстить. Честно говоря, он на самом деле звучит искренне в своем неохотном признании, что я мог бы как-то помочь ему, включив Аню в свою сцену с Уитни.

— Ну что ж, тогда, полагаю, пожалуйста.

Недовольное фырканье, раздающееся в телефоне, приносит мне огромное удовлетворение.

— Было приятно узнать тебя немного лучше. С нетерпением жду нашего следующего разговора.

— Может быть, в следующий раз ты сможешь позвонить в приличное время и не связываться со мной, как будто мы играем в детскую игру в телефон.

Линия обрывается, и я сопротивляюсь желанию рассмеяться. Несмотря на едва завуалированную враждебность между нами, у меня возникает странное чувство, что я могу научиться любить Николо. По крайней мере, он более предсказуем, чем его отец, даже его запал впечатляюще короткий.

Но если говорить серьезно, этот телефонный звонок подтверждает мое тайное подозрение, что это больше, чем мелкий акт личной мести, а это значит, что у меня в городе появился новый соперник. Дер'мо.

25

УИТНИ

ГОД СПУСТЯ

Пронизывающий январский ветерок пронизывает мою куртку, и я натягиваю шапочку поплотнее на уши, чтобы защититься от холода, пока мы с Аней помогаем ее маленькой девочке тащить круглые пластиковые санки обратно на заснеженный холм парка. Маленькая Клара, кажется, невосприимчива к холоду, она восторженно хихикает в своем красочном зефирном зимнем костюме, из-за которого ее руки торчат в форме буквы Т.

— Еще раз, еще раз! — Визжит она, подпрыгивая, когда мы достигаем небольшой вершины.

— Ладно, детка, но это последний раз. Потом мы идем пить горячий шоколад. Как тебе такое? — Спрашивает Аня.

— Да!

Маленький солнечный шарик — тот, что родился у Ани и Николо в старшей школе, о котором Николо не знал до примерно года назад, невозможно не любить. Должна признаться, что с тех пор, как Аня впервые рассказала мне о своей дочери, я обожаю Клару. Для меня удивительно, как откровенность о физически маленьком, но важном секрете так сильно изменила жизнь моей подруги. Когда Аня наконец рассказала мне все о своей маленькой девочке вскоре после того, как об этом узнал Николо, я увидела, как тяжесть свалилась с ее плеч. И с тех пор она казалась такой свободной, такой полной надежды и счастья.

Глубокая печаль, которая раньше мелькала в ее глазах, исчезла, сменившись радостью, которая, как я знаю, пришла из ее отношений с Николо и их семьей, которые сложились так идеально. То, что я когда-то считала токсичными отношениями, превратилось в нечто, достойное сказок, поскольку Николо раз за разом доказывал, что он не только преданный и любящий отец, но и безумно влюблен в мою милую, добрую, прекрасную лучшую подругу. И я не могла быть счастливее за нее.

— Ты хочешь, чтобы я села первой? — Спрашивает Аня свою дочь, наклоняясь, чтобы удержать сани.