Илья вонзается в меня более намеренно, его бедра трутся о мой клитор, а его член упирается в скрытое место глубоко внутри меня, от чего мои ноги превращаются в желе. Моя спина выгибается на кровати, прижимая мою грудь к его мускулистой груди, а мои губы раздвигаются в безмолвном крике чистого удовольствия. И на этот раз, когда я кончаю, сила моего освобождения только усиливается ощущением его твердого члена, погруженного во мне.

Моя киска пульсирует вокруг него, сжимая его снова и снова, пока мой клитор дергается, а мои бедра сильно качаются против него. Мои запястья дергаются против моих наручников, и я обхватываю пальцами холодный металл, цепляясь за них, пытаясь не улететь с лица земли.

Илья рычит на нежную плоть моей шеи, его движения увеличиваются в темпе и интенсивности, когда он действительно начинает меня трахать, и я так далеко, что все, что я могу сделать, это упереться в прутья изголовья, когда он вбивается в меня. Мои чрезмерно возбужденные нервы напрягаются от нового волнения, когда я понимаю, что сегодня вечером, вероятно, кончу в третий раз. И судя по гортанным звукам Ильи, я думаю, что он тоже на грани. Резкая энергия пронзает меня при мысли, что его оргазм заводит меня. Я никогда раньше об этом не задумывалась, но осознание того, что трахать меня приятно, придает сил. Осмелевшая, я начинаю раскачиваться вместе с ним, готовая заставить его наслаждаться этим так же, как и я. Илья толкается сильнее в ответ, пробуждая намек на боль, которую я чувствовала поначалу. Но знание того, что будет дальше, делает боль только более приятной.

Одна из рук Ильи сдвигается с кровати, чтобы схватить мою грудь, и он грубо массирует ее. Его пальцы находит мой сосок и слегка щипают, вызывая крик удивления, когда моя киска пульсирует в ответ.

— Кончи для меня, фея, — рычит Илья, и я подчиняюсь.

Рыдая от силы моего подавляющего освобождения, я содрогаюсь, дрожа под его большой массой, когда мои стенки сжимаются, как тиски вокруг него. Член Ильи набухает в ответ, затем начинает пульсировать, пульсируя внутри меня, когда он кончает. Его бедра дергаются вперед с каждым всплеском спермы, оставляя синяки на моем входе, но я едва замечаю, что меня так поглощает покалывающая эйфория, и я задыхаюсь.

Медленно он замирает, когда отголоски наших оргазмов стихают, и мир снова начинает фокусироваться. Дыхание Ильи становится тяжелым, его сильная грудь прижимается к моей, его твердый пресс напрягается с каждым выдохом. И когда его глаза встречаются с моими, сверкающее удовлетворение горит, как ад в их глубинах.

Выйдя из меня, Илья, кажется, знает, насколько я утомлена, и с отсутствием его члена я чувствую резкую боль, которая занимает его место. Завтра мне будет больно. Но, честно говоря, я бы приняла боль ради такого уровня удовольствия в любой день. И дважды по воскресеньям.

Поднявшись с кровати, Илья снимает презерватив, прежде чем наклониться и натянуть трусы обратно на бедра. Только тогда он поворачивается к кровати, чтобы освободить мои руки от наручников. Я не против подождать. Мои конечности настолько слабы от удовлетворения, что я не уверена, что смогу ими воспользоваться.

— Ну, moya feya, тебе понравилось? — Спрашивает он, дразня, снова вытягиваясь рядом со мной.

— Хм, — отвечаю я, кивая и закрывая глаза. — Очень.

— Хорошо.

Я открываю глаза и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Илью, который пристально за мной наблюдает.

— Если ты согласишься быть моей, я всегда буду делать тебе так хорошо, — обещает он. — Но большую часть времени это будет совсем не так, как сегодня. Я не хотел пугать тебя или причинять тебе боль больше, чем необходимо, когда лишал тебя девственности, но отдать мне твое тело будет означать проверку пределов твоей терпимости к боли и удовольствию.

— Есть ли предел тому, сколько удовольствия может вытерпеть человек? — Скептически спрашиваю я.

Илья многозначительно приподнимает бровь, заставляя мое сердце трепетать.

— Я думаю, будет лучше, если ты проведешь со мной еще одну ночь, чтобы испытать, что это на самом деле повлечет за собой. Тогда ты поймешь, чего я ожидаю. Я был нежным, так как это был твой первый раз.

Я облизываю сухие губы и с трудом сглатываю.

— Хорошо, — бормочу я.

Илья коротко кивает и снова встает с кровати.

— Одевайся, — командует он, натягивая на себя одежду. — Я отвезу тебя домой. Ты завтра вечером работаешь?

Теперь его тон более деловой, и я быстро сажусь, натягивая простыни, чтобы прикрыть грудь, пытаясь осмыслить внезапную перемену.

— Да, но я закончу в девять, так что смогу принять душ и быть готовой к десяти.

— Хорошо. Тогда я заеду за тобой.

7

ИЛЬЯ

Все еще одетый в деловой костюм после встречи с паханом Яковской Братвы, я вхожу на склад, который Артем указал в своем телефонном звонке, и улыбка медленно расплывается на моем лице при виде связанных людей, стоящих на коленях под яркими подвесными прожекторами.

— Это последние из них, господин. — Говорит Артем на нашем родном языке, его слова звучат слегка задыхаясь, поскольку он изо всех сил пытается удержать свою связанную жертву под контролем.

— Хорошо, — рычу я, приближаясь.

Последние из Темкинской Братвы, которая осмелилась войти на нашу территорию и хладнокровно убить моего отца в своей тщетной попытке захватить власть. И теперь наша кровавая, жестокая война наконец-то закончилась. Только пятеро из них остались, чтобы предстать перед моим судом, а это значит, что моим людям пришлось убить больше половины их оставшихся членов, чтобы привести их сюда на наш склад. Как змею в траве, их было трудно поймать, они были через-чур скользкими и могли ускользнуть из наших пальцев. Но больше их нет. За последние полтора года мои люди стали опытными охотниками, талантливыми в том, чтобы хватать этих змей за горло и выводить из строя одним быстрым движением.

Схватив мужчину средней комплекции за воротник рубашки, я тяну его вперед и на ноги. Его лицо уже в крови, ноги нетвердые от побоев, которые мои люди нанесли ему, чтобы поставить его на место, и мне доставляет молчаливое удовлетворение видеть, насколько они были беспощадны. Челюсть парня явно сломана, половины зубов нет, а левый глаз распух и закрылся за то время, что мне потребовалось, чтобы закончить дела и приехать сюда.

— Так-так-так, — цокаю я с притворным сочувствием, удерживая мужчину на ногах за рубашку. — Похоже, мои, мужчины, немного перестарались. И сегодня ваша Братва вымрет. Но неважно, насколько долгой и мучительной будет ваша смерть, не думайте, что она напрасна. Ваша Братва послужит бесценной цели, отправив сообщение нашему сообществу и предупредит любую другую Братву, которая может подумать забыть свое место и осмелиться пересечь границы, — мурлычу я.

Мужчина смотрит на меня своим единственным здоровым глазом и наклоняется в сторону, чтобы сплюнуть кровью на носок моих дизайнерских кожаных ботинок. Раздражение пронзает мою грудь, и я грубо швыряю его обратно на цементный пол, прежде чем очистить носок своего ботинка, закопав его глубоко в его живот.

Мужчина съеживается, обвиваясь вокруг моей ноги, кашляя и отплевываясь.

— Ты можешь убить нас. — Говорит другой мужчина из очереди, его лицо перекошено от презрения. — Но ты никогда не избавишься от нашей Братвы. Мы придем за тобой, Илья Попов. Сегодня или через десять лет, мы закончим работу.

Необузданная ярость вскипает во мне, и я шагаю вперед, чтобы схватить мужчину за горло, приподняв его над землей и начав душить. Его лицо краснеет, затем медленно приобретает глубокий фиолетовый оттенок, когда вены на шее и лбу вздуваются. Он беспомощно дергается в моих руках, борясь за воздух, и несколько кровеносных сосудов лопаются в его глазах, когда они вращаются в панике. За мгновение до того, как он теряет сознание, я отпускаю его, позволяя ему упасть на твердый пол кучей. Рваные вздохи доносятся из его изуродованного горла, когда он пытается дышать через раздавленное трахею.