— Да, — подтвердил он, — Говорят, что Клейн был замешан в каких-то преступлениях и сбежал от наказания. Но я не верю в это. Мой сын всегда был добрым юношей и мухи бы не обидел. Прошу вас, милорд, разберитесь в этом деле.

«Да, да, еще бы ты сказал что-то другое», — раздраженно подумал Ингвар.

На его памяти люди, слывшие «добрыми юношами, которые и мухи не обидят», охотнее всего присоединялись к травле тех, кого объявляли злодеем и врагом. С этой точки зрения мог без проблем юный Клейн присоединиться к заговору против принцессы «проклятых данаанцев».

Но прежде, чем он успел что-либо сказать, в разговор вмешалась Линетта:

— Я не сомневаюсь, что если Клейн и замешан в чем-то, то лишь потому что его втянули в это с помощью обмана и интриг. Я прошу рассказать все, что поможет выяснить истину, и обещаю, что мой муж будет справедлив и накажет истинного виновника.

Принцесса демонстративно прильнула к Ингвару, и почувствовав тепло её тела, он вмиг перестал раздражаться из-за того, что она обещает что-то от его имени.

— Я буду справедлив, — подтвердил он, — Но мне нужна информация. Скажи мне. В течение последней луны перед исчезновением твой сын говорил с кем-то из чужаков? С кем-то не из этой провинции?

Раньше встреча с демоном состояться никак не могла. Ингвар помнил, что на момент призыва колдун уже знал, что Линетта отправится в Асканию, и припас на её пути человека с реликварием. Брата он убедил в необходимости мирного договора лишь четыре недели назад, и почти половина этого времени ушла на переговоры с королем Риардайном. Саму переписку вел Этельберт, но Ингвару отводилась особая роль, — быстрыми неожиданными ударами демонского отряда он лишал противника иллюзий, что тому есть смысл продолжать борьбу.

Считая, что страх лучше смерти.

Была, конечно, вероятность, что колдун «на всякий случай» распределил реликварии по всем местам, где ему может когда-нибудь понадобиться демон. Но Ингвар находил это крайне маловероятным. Кровь девственницы — ресурс недешевый, а кристалл, не укрепленный демонской силой, чрезвычайно хрупок. Поэтому даже он никогда не делал много заготовок под реликварии «на всякий случай».

Поэтому кесер был уверен, что когда Клейн получил свой кристалл, колдун уже знал, что он будет с ним делать.

— Из чужаков? — не удержавшись, Бакли невесело хохотнул, — Мы люди маленькие, мой господин. Если кто-то приезжает в нашу провинцию, зачем ему общаться с такими, как мы?

— С тобой может быть, — подал голос Бардальф, — Но Клейн всегда занимался обустройством быта моих гостей. Если кто-то из тех, кто останавливался в моем замке, замышлял недоброе, то с Клейном он точно общался.

Ингвар немедленно развернулся к нему, досадуя, что этот дуболом не сказал об этом сразу.

— А теперь поподробнее, — кесер прищурился, как гончая, взявшая след, — Кто останавливался в вашем замке за последнюю луну?

— Принцесса Вин’Линетта, — сходу ответил Бардальф, — И вся объединенная армия королевства, включая вас, кесер.

— Это было почти полторы луны назад, — поморщился Ингвар, — А после? Когда в войне установилось затишье на время переговоров?

На этот раз эдлинг думал гораздо дольше. Ингвар уже решил было, что ничего от него не добьется, когда вдруг лицо посветлело:

— Эдлинг Бей’Вулфред. Он вел отряд в сто человек, не считая слуг и свиты, в освобожденный замок Кешел. Он был уверен, что Его Величество отдаст этот замок ему.

— …но брат побоялся усиления фракции вдовствующей королевы, — закончил за него Ингвар, — Поэтому отдал замок хеленду Ар’Седрику из фракции Первосвященника.

Бардальф тряхнул седой гривой:

— Мне неинтересны эти интриги, кесер Ар’Ингвар. Я знаю лишь, что услышав об этом, Вулфред развернул свой отряд на полпути и направился обратно в столицу.

Ингвар лишь пожал плечами. В то время в столице его не было: данаанские рииры оттеснили его в болота, где он пытался объяснить болотным комарам, что его кровь отравлена скверной Зверя, и пить её может быть вредно для здоровья и самой души.

Комары не верили.

— Так это может быть он? — нетерпеливо спросила Линетта, — Бей’Вулфред может быть тем, кто отправил ко мне демона-коршуна?

— Думайте что говорите! — возмутился Бардальф, — Бей’Вулфред — герой войны, и не данаанке…

— Это не может быть он, — перебил его Ингвар, — Вулфред молод, высок и статен. Но это не значит, что колдун не может скрываться среди его слуг. Я постараюсь выяснить это… Как только он вернется с гор.

Чем дольше он думал об этом, тем меньше казался ему шанс, что столь своевременная отправка главного подозреваемого на зачистку разбойных отрядов данаанцев была простым совпадением. Однако во время собрания малого тинга Вулфред не вызывался сам: его назначил на это задание Этельберт. Чем руководствовался брат?

А точнее, кто его надоумил?

Разговор с Бакли не дал почти ничего полезного, но все же навел на кое-какие мысли. Так что полным провалом это путешествие Ингвар не назвал бы.

Впрочем, он в принципе не мог назвать провалом путешествие с Линеттой.

Линетта… Она ведь так и не вспомнила его. Сейчас она постепенно к нему привыкала, привыкала к тому, кому была отдана в жены ради блага королевства. Ингвар старался дать ей время, надеясь, что постепенно она хотя бы приучится его не бояться.

Однако внутри него самого неукротимая буря чувств поднималась каждый раз, как он смотрел на неё. Говорят, что первая любовь всегда проходит. Что ею просто нужно переболеть в детстве, как ветрянкой.

Но он свою детскую влюбленность пронес через года. Наивное, детское чувство, зародившееся от страха и одиночества, под ударами Судьбы закалилось, подобно стали. Сколько лет прошло с тех пор? Десять, пятнадцать? Он не помнил точную дату: тогда он был слишком мал и плохо знал календарь, а подсказать ему было некому.

Но все же тот день он запомнил в мельчайших подробностях.

«Есть здесь кто-нибудь? Пожалуйста! Хоть кто-нибудь живой!»

Вот уже тринадцать часов он метался, ища выход. Метался по лабиринту без стен и дверей, по бескрайней пустоши Бездны. По пустоши, где оказался, убегая от пересудов, от людской молвы.

От всех тех, кто говорил, что это он убил своего двоюродного брата.

Лишь проклятые тени окружали его. Их беззвучный шепот, казалось, ввинчивался в мозг, минуя уши.

«Ты наш…»

«…от нашей крови…»

«…от нашего духа…»

«…от нашей воли…»

«Ты такой, как мы…»

«Проклятый…»

«…от рождения…»

«Прими это…»

«Прими свою судьбу…»

«И больше не будешь один…»

Сперва он бежал, но вскоре выбился из сил. К концу тринадцатого часа Ингвар не мог уже даже идти. В конечном счете он рухнул, где стоял. «Если вы хотите сожрать меня — давайте!» — крикнул он тогда.

Но этого не случилось.

Очнулся он от того, что в глаза ему били лучи рассветного солнца, — солнца, которого не было в Бездне. В спину больно врезались неровные камни, — камни, которых не было в Бездне. Над головой шуршали кроны деревьев, — деревьев, которых не было в Бездне.

А еще чего в Бездне быть никак не могло, так это лика, в первым момент показавшегося ему ангельским. Лишь впоследствии понял он, что это была девочка из плоти и крови. Но тогда игра света в белом золоте волос казалась ему священным сиянием.

Маленькая, младше его самого, одетая в пышное розовое платьице девочка увидела его лежащим в траве и без малейшего страха подбежала к нему.

«Не подходи!» — крикнул тогда Ингвар.

«Почему?» — ответила девочка.

«Я опасен», — признался он, — «Я Зло!»

Какие-то секунды девочка осмысливала сказанное. А затем вдруг спросила:

«А зачем тебе быть Злом?»

Здесь уже задумался Ингвар. Зачем? Над этим вопросом он никогда не думал. Да и как будто у него был выбор!

«Меня не спрашивали!» — выплеснул он горечь обиды, чувствуя, как к глазам поступают слезы.

Впервые за свою сознательную жизнь он позволил себе показать слезы посторонним.