Он шел не останавливаясь, прикрыв глаза и шепча себе под нос заклинание. Шел прямо и не сворачивая, зная, что площадь закончится, и он упрется в стену дома.

И зная, что к тому моменту он будет уже не здесь.

То, что пейзаж сменился, он ощутил всем телом. Как будто в каждую клеточку вонзилась мельчайшая, неразличимая глазу игла. Мышцы мгновенно оцепенели, а кожу засаднило сильнее, чем от пустынного ветра.

Бездна была настолько же недружелюбна для телесных существ, насколько и тварный мир недружелюбен для проклятых теней в их свободной форме.

Во все стороны, куда ни посмотри, простиралась бескрайняя пустошь, укрытая лилово-синим туманом. Здесь не было гор и лесов, здесь не было солнца и звезд, здесь не было даже неба. Не зная, куда идти, здесь можно было блуждать часами, — при условии, что здесь было хотя бы время.

Ингвар знал это не понаслышке. Каждый раз, спускаясь сюда, он вновь и вновь вспоминал, как попал сюда впервые. Вновь и вновь рвались в его голову воспоминания, которые он предпочел бы вырезать ножом и навсегда оставить здесь.

Боль. Привычная боль. Привычная боль и привычное унижение.

Полный негодования вопрос:

«Я ведь сын короля! Почему со мной обращаются хуже, чем со слугой? Почему никто не несет за это ответственности?»

И омерзительное лицемерие, с которым от него отворачивались все, к кому он обращался с этим вопросом.

Не желая просто сказать ему правду.

Ингвар тряхнул головой. Он посмотрел вверх, и увидел истинную форму своего проводника.

Неясное облако черного тумана сохраняло легкое сходство по форме с силуэтом птицы. В глубине его подобно зарницам сверкали вспышки синего света. Демон-ворон был невелик размером: кесер избегал призывать крупных и сильных демонов. Единственным исключением был демон-конь, что носил его как по земле, так и по небу.

— Ты снова здесь, — прошелестел негромкий голос из глубин черного облака.

— Я заметил, — ядовито откликнулся Ингвар, — Отведи меня к Коршуну.

Именно такой была звериная форма демона, что пытался убить Линетту.

Он шел по пустоши следом за проводником, и молчание не могло защитить его от воспоминаний.

«Почему меня считают чудовищем? Почему? Я ведь ничего не сделал!»

«Не обращай внимания. Просто старайся лучше. Будь добрым. Славным. Прощай врагов. Молись.»

Ложь, ложь, ложь. Сплошная ложь.

Как вышло так, что первой, от кого он не услышал ни лжи, ни издевок, оказалась демон-змея? Она видела в нем чудовище, как и все.

Но в отличие от всех, она была рада этому.

И вскоре Ар’Кёл, сын кесера Эсквина, его двоюродный брат — скончался от отравления. Ингвар знал, что это его вина. Что это он, пожелав мести, натравил на него Змею. И что привело его в ужас, так это то, что он не почувствовал раскаяния. Лишь силу, что наполняла его.

И он бежал. Бежал от самого себя. Бежал от слов, что окружали его с детства, но только в тот день смогли проникнуть в самую его душу.

«Ты чудовище»

«Отродье Зверя»

— Ах. Какие сладкие воспоминания. Но разве это было так плохо?

Облако тьмы, бывшее демоном-коршуном, оказалось огромным, размером с небольшую карету. Как странно. Обычно чтобы уничтожить демона в его телесной форме, его силы приходилось истощить до предела. И найдя его в Бездне, Ингвар обнаруживал его маленьким и слабым, легко подчиняющимся его воле.

Этот же был силен. Крайне силен.

Настолько силен, что позволял себе говорить с насмешкой.

— Так скажи мне, сын Фридесвайд, — продолжал демон, — Разве не испытывал ты удовольствия, почувствовав вкус чужой смерти?

— Испытывал, — легко признал кесер, — Потому я и оказался здесь.

В каком-то смысле он был даже благодарен Коршуну за насмешки. Они помогли ему вынырнуть из воспоминаний.

— И сколько времени ты здесь провел тогда? — поинтересовался тот.

— Четырнадцать часов, — ответил Ингвар, приближаясь, — И вынырнул в Данаане.

— И все-таки ты вернулся, — отметил демон, — Вернулся, зная, что возвращение причинит тебе боль. Почему?

— Почему…

Ингвар усмехнулся. Он не остановился у незримой границы Тьмы.

Он шагнул прямо в облако.

— Потому что ты пытался убить мою жену. И ты расскажешь мне, почему.

Потоки Тьмы хлынули в его тело. Темный туман заполнял его жилы вместо крови, синее адское пламя билось в его сердце. Тьма залепляла глаза, нос и рот, ослепляя, удушая, лишая возможности дышать.

Но только собственное его пламя вспыхнуло ей навстречу. Синее пламя его глаз, что с самого его рождения пугало каждого, кто в них смотрел. Пламя, отмечавшее отродье Зверя.

Однако в одном Коршун был прав.

Быть отродьем Зверя иногда не так уж плохо.

Запечатанный внутри смертного тела, демон закричал от боли, силясь разорвать свою темницу изнутри. Ингвар закашлялся, чувствуя, как изо рта извергается кровь.

Но он держал концентрацию. Он контролировал.

И он знал, что ему нужно.

Вспышка. Он находится в незнакомом помещении. Комната с деревянным полом и ставнями. Ингвар попытался оглядеться по сторонам, но не смог этого сделать: в воспоминаниях демона он видел лишь то, что видел демон.

На полу начертан рунический круг, концентрирующий темную энергию. Начинающие колдуны порой думают, что это должно удержать призванного демона, но это не так. Внутри круга он может оставаться в теневой форме, несмотря на всю тяжесть тварного мира.

Так удобнее договариваться.

— Неназываемым именем бога Хаоса я заклинаю тебя: повинуйся мне, проклятая тень!

Чувство чужой колдовской силы Ингвар ощутил как сдавивший виски стальной обруч, — хотя у того, чьи воспоминания он просматривал, не было никаких висков.

Призыватель был человеком невысоким, но крепко сбитым; в его голосе звучала старческая надтреснутость. Это и все, что можно было о нем сказать: бесформенный черный балахон с глубоким капюшоном скрывал его лицо и детали фигуры. Демон-коршун внутренне смеялся над попыткой колдуна следовать сказочному образу, а вот Ингвар первым делом подумал, что он мог знать о возможности спуститься в Бездну и допросить демона.

— Ты думаешь, что сможешь подчинить меня силой? — Ингвар не чувствовал, как произносит эти слова, скорее это ощущалось так, будто они сами рождаются у него в груди.

А еще он почувствовал, как в глубинах его туманного тела формируется костяной шип, готовый убить наглеца на месте.

— Я не надеюсь на это, о великий, — склонил голову колдун, — Я лишь гарантирую, что мы оба будем блюсти заключенный нами договор.

Он повел рукой в сторону, и Ингвар увидел то, к чему обратился взгляд демона. У дальней стены стояла двуспальная кровать; она напоминала ту, что кесер видел в одной из комнат в борделе, но кажется, была все же не той же самой. Хотя возможно, несколько сбивало с толку то, что постель была снята, чтобы не запачкать.

Прямо к голым доскам были привязаны три девушки где-то четырнадцати-шестнадцати лет на вид. Довольно изящные и симпатичные для простолюдинок, темноволосые и смуглокожие, что было характерно для южного Данаана.

И умирающие. Их вены были вскрыты, и по свинцовым желобкам их кровь стекала в ритуальную чашу.

— Все они третьи дочери своих семей, — добавил колдун, — И каждая из них никогда не знала мужчины. Их кровь, их юная жизненная сила, — все это будет твоим. Если сделаешь то, чего я желаю.

— Чего же ты желаешь, смертный? — демон-коршун отвел глаза от сладостной добычи и перевел взгляд на собеседника.

Но даже сквозь соединявшую их колдовскую связь Ингвар почувствовал, как рот наполняется слюной, как будто у голодного человека, что вдыхает запах жарящегося мяса.

— Прямо сейчас ты примешь крылатое обличье и направишься к замку Мозаль. Ровно в полночь у северной стены тебя будет ждать человек по имени Клейн; у него будет при себе реликварий, где ты спрячешься. Он покажет тебе своего хозяина: ты должен будешь запомнить его облик. Когда в замок прибудет девушка по имени Вин’Линетта, той же ночью ты должен будешь принять облик хозяина замка и напасть на неё. Передай ей мои слова: «Ваш жених передает привет». После этого можешь делать с ней все, что пожелаешь.