Белла полдня провела с ним в заброшенном коттедже, успокаивая, гладя по волосам, без остановки повторяя, что он ни в чём не виноват, и никто не пострадал. Парень же молчал, уткнувшись лицом в Беллино колено, дрожа от страха, беспомощности и отчаяния.

Гохман выглядел ужасно, но состояние его ужасным не было: когти вервольфа не пробили мышцы насквозь – спасло немного подросшее за лето пузцо, – внутренние органы не пострадали. Пару дней он провёл в больнице в светящихся от серебристого сока повязках, почти спятивший от произошедшего. И сильнее пережитого шока оказалась только злость, кипевшая внутри – Павел знал, что Игорь спас его. Знал, что Воронцов буквально на руках вытащил его из самого пекла вместо того, чтобы броситься на помощь другу. Знал, но не знал, как с этим быть. Достаточно ему было того, что Игорь изводил его три года, достаточно было страха, что Павел испытывал перед однокурсником, но после этого быть обязанным Воронцову жизнью – Павел не знал, сумеет ли его мозг переварить такую информацию. Хотелось как-то подгадить, хоть чем-то компенсировать сложившуюся ситуацию, но Павел не смог и этого.

В этот раз его единственным посетителем стала Шольцева, что, после прошлогоднего визита Мамонова, было не так уж и смертельно. Проректорша была вежлива, участлива, но с разговорами особенно не распиналась. Она словно заранее знала, что Павел хотел выдать Каратеева и Воронцова ректору – может, и правда знала, телепатия не редкость, а Гохман понятия не имел, какая у Марины Вадимовны невербалка, – поэтому без лишних разговоров применила Нерушимую Клятву.

Руки сцеплялись в замок, обычно правая с правой, те, что были с магическими кольцами. После произносилось заклинание, и невидимая нить связывала эти руки прочнее любых оков. Марина Вадимовна говорила медленно, очень чётко, и слова её били Павла хлыстом – он никогда и ни при каких условиях не сможет выдать тайну, увиденную ночью в заброшенном коттедже. Ответ «нет» не подействовал, и Павел знал, почему: клятва эта давалась во имя блага другому. Пришлось согласиться, тем самым скрепив магию, расцепив руки и навеки завязав себе рот.

Что до Игоря, то ни Даша, ни Белла, ни даже Рома на него не сердились и давно уже простили, но Воронцов был слишком горд. Две недели он ни в какую не соглашался общаться, пока они не поверят в его невиновность. Но они не верили. Слишком уж всё произошедшее выглядело как тщательно подстроенный коварный замысел.

Даша скучала по Воронцову. По его вечно охрипшему голосу, по лукавому взгляду, по кривой улыбке. Скучала по его грубоватым шуткам и приколам про учителей и студентов, основанных, как правило, на реальных событиях. Девушке было плохо без этого смелого раздолбая, да и, в конце-то концов, ничего страшного ведь не случилось. Ну, поцарапали Гохмана, ну перепугали его так, что он едва в штаны не наложил. А может, и наложил – поди разбери в той суматохе!

Что бы ни наворочал по своей импульсивности Игорь, именно он не дал случиться беде, удерживая Рому клыками, и это признали все, но даже с таким аргументом Игорь мириться отказался наотрез. Он, как он сам выразился, не хотел быть козлом отпущения до конца жизни, и если никто ему не верил – что ж, будет ходить одиночкой. Так даже спокойнее.

Неприятности на этом не закончились; несчастные случаи учащались, и разбитая голова Игоря и случай с Гохманом оказались лишь верхушкой айсберга. Больница полнилась пострадавшими студентами и преподавателями, и в ректорате уже было всерьёз решили, что академия проклята. Однако Горгона, знавшая сглазы лучше всех, ясно дала понять – проклятия нет, тут что-то иное, что-то извне. Что-то, что засечь не получается. Какая-то особая редкая магия, к которой простому колдуну, даже такому древнему, как Медуза, доступа нет.

Белла как никто другой понимала, что значит магия, не доступная колдуну, и понимала, кто может пролить свет на тайну и хоть немного помочь. А помощь требовалась – в академии становилось действительно опасно. Поэтому одним ранним утром Белла решила обсудить свои тревоги с человеком, который, по её мнению, действительно знал проклятия лучше всех на свете – со своей бабушкой.

***

– Даша! Проснись!

Даша сквозь сон разобрала крики Беллы. Та с неистовством и даже с какой-то яростью тормошила её.

– Какого дьявола? – После сна нежный, мелодичный голос девушки превратился в хриплый бас. Даша высунула из-под одеяла голову и недовольно посмотрела на взволнованную подругу. – Белка, воскресенье же!

– Даша, – в глазах подруги блестели слёзы. – Даша, бабушку арестовали!

Сон как рукой сняло. Даша резко села на постели, спустив на пол босые ноги.

– Раду? Её арестовали? Когда?

Даша несказанно обрадовала подругу, рассказав ей о встрече со старой ведуньей – Белла вовсю строила планы, как они вместе будут ходить в гости. Но сегодняшний поход Белла решила совершить в одиночку. Во-первых, было раннее утро, а Даша в последнее время казалась ей чересчур уставшей, да и по жизни любила долго спать. Во-вторых, Белла шла по делу, она очень хотела узнать мнение ведуньи о происходящем в замке. Ну и в-третьих, Раду попросту нужно было подготовить к приходу гостей, а вот Белла могла заявиться и нежданчиком.

И Белла не успела этого сделать.

– Сегодня утром, – девушка всхлипнула. – Я уже почти подошла к её дому, как вдруг увидела, что её уводят два ОБТСовца. И ректор с ними…

– Как… почему… Но за что? – Даша наконец-то подобрала нужные слова.

– Я была у Шольцевой, в ОБТС думают, что все несчастья в академии из-за бабулиной магии! – Белла села на кровать рядом с Дашей и зарыдала.

– Перестань, – Даша обняла подругу за плечи. – Я уверена, что это какая-то дурацкая ошибка. Раду оправдают. Она не могла этого сделать… ведь не могла?

– Конечно, нет! – вскинулась Белла. – Ей не под силу такое, да и зачем ей это нужно?!

– Вот видишь! – Даша подняла руки в примирительном жесте. – Скоро они разберутся в этом! Раду оправдают, я знаю!

На самом деле Даша не была уверена в своих словах. Ей уже приходилось сталкиваться с ОБТС, и она не понаслышке знала, что в службе безопасности могут применить любые средства. Разбираться же в происходящем они, по её сложившемуся мнению и наличию горького опыта, кажется, вообще не торопились.

В коридорах замка было тихо и безлюдно. В это время практически никто не ходил по гранитному полу академии, не нарушал тишины, царящей в этом месте в одиннадцать часов вечера. Хоть время и было относительно не поздним, в будние дни студенты предпочитали прогулкам по замку отдых в общежитии или крепкий сон.

Даша никогда не являлась исключением. Она вообще была соней, любила поваляться в мягкой постели, зарыться с головой в одеяло и сделать вид, что её вообще нет в комнате, чтобы жаворонок Белла ушла на занятия, оставив Даше возможность насладиться прерванными сновидениями. Однако сегодня сон не шёл. Даша не была уставшей, она была опустошённой. Как будто внутри кто-то сидел и медленно выскабливал всю радость. Да и не только радость. Вообще все эмоции.

Она пыталась совладать с собой и думать, что Игорь просто друг. Просто. Друг… в Дашиной голове это даже не вязалось в словосочетание, как будто язык с другой планеты. Что-то в Воронцове в один момент перестало делать его хоть кем-то с пометкой «просто». Но Даша до сих пор не могла поверить в то, что чувства реальны и возникли не от того, что Игорь чуть не погиб. Не от страха, как у Андромеды, что она может остаться одна.

Даша ещё помнила, как было с Артуром. Он с первого дня показался ей таким милым и романтичным, что когда симпатия переросла во что-то большее, Даша не удивилась. Обрадовалась даже. Всё было закономерно, всё шло по правилам, как в кино или книгах. И от того становилось тем более странно, что Даша так быстро начала его забывать. Его губы, тёплые и мягкие ладони, крепкие плечи – всё сейчас казалось далёким, почти нереальным, как будто этот парень существовал в том же кино. Погибший герой, которым ты так прониклась, что даже плакала в финале.