Игорь провёл рукой ото лба к шее: обритая перед операцией голова уже давно обросла тёмным ёжиком волос, что понемногу скрывали длинный шрам на затылке. Игорь тяжело перенёс травму. Голова то и дело болела, временами до сих пор тошнило. Даже зрачки всё ещё оставались разного размера, и хотя это не доставляло каких-либо неудобств, лекарь почему-то считал этот симптом довольно важным. Впрочем, тот же лекарь обнадёжил, что всё временно, прописав лекарства, про которые Игорь постоянно забывал. Болеутоляющие. Сейчас хотелось опрокинуть в себя весь пузырёк, правда слабо верилось, что это как-то поможет от той душевной тоски, что тисками давила грудь.

Все накинулись на него. Ни за что. Просто каждый посчитал своим долгом обвинить его в произошедшем. Ведь всё наоборот было! Спас Гохмана. Зачем? Воронцов, ты идиот! Зачем тебе это было нужно? Чтобы потом на тебя всё равно вылили ушат помоев? Чтобы все сказали, что ты злодей, чуть не погубил бедного мальчика? А вместе с ним и лучшего друга – Рома не простил бы себя, если б дошло до убийства.

Игорь сглотнул. Они думают, что он мог сделать из Романыча убийцу. Хотелось биться головой об стену, но парень остался неподвижно сидеть в кресле. Какой теперь толк в самобичевании? Оставалось лишь ждать, что из всего этого выйдет.

События ночи смешались в голове в единый салат и всплывали в памяти только урывками. Рома, кинувшийся на шпионящего за ними четверокурсника. Игорь, вцепившийся другу в горло, чтобы тот, не приведи Создатель, не покусал Гохмана. Девушки, создающие вокруг себя и Павла мощную двойную защиту, через которую не пробиться вервольфу, и тот же вервольф, убегающий куда-то в неизвестном направлении в самую чащу леса. Догонять его не было времени: Ромины зубы не достали до цели, но вот пять острых когтей пропахали живот Гохмана сантиметра на полтора вглубь.

Игорю пришлось вытаскивать на себе трёх человек, хотя телепортировал он пока неважно. До окраины леса, триста метров пешком с тяжёлым придурком на руках, новая телепортация уже прямиком в больницу. Ужас медсестры приёмного отделения, когда четверо студентов в луже крови рассыпались по свежевымытому полу. Расспросы, обвинения. Шольцева и Мамонов, что по сотне раз спрашивали одно и то же:

– Игорь, ты же знал, что ждёт Гохмана в этом коттедже!

– Вы оборотень. Давно?

– Это не законно, вы в курсе?

– Вы умышленно подвергли Павла Гохмана смертельной опасности?

– Не заметил? Ты хоть понимаешь, что вас могут исключить?! Что нас всех могут арестовать?!

– Вы осознаёте, что если Павел расскажет ректору, то Каратеева исключат в этот же день?

– Чёрт возьми, мальчик, да что происходит в твоей дурацкой башке?!

Игорь стиснул зубы. В камине с треском раскололось полыхавшее полено, на гранит посыпались искры. Ободранная щека горела, как будто эти поленья пылали у Игоря на лице, ужасно болели мышцы – Рома отключился, едва Гохман появился в дверях. Остался только волк, а он не знал ни друзей, ни родных. Он мотал Игоря из стороны в сторону, бился о стены, пытаясь скинуть с шеи и грозя выдрать челюсть с мясом, но Игорь не отпускал, пока не услышал Дашино: «Бобик, беги!!!». Только тогда он разжал зубы, спрятавшись за границей защитного круга, что в спешке создавали девчонки, за секунду до того, как челюсти озверевшего друга сомкнулись вокруг его задней лапы. Волк и тогда ушёл не сразу, ещё долго бился о невидимые стены, рыча и кусая воздух. И только поняв, что добычи ему не достать, вервольф ушёл, разбив окно и выпрыгнув со второго этажа…

Краем глаза Воронцов видел Дашу, расстроено трепавшую волосы. Одежда её была в крови – кровь Гохмана, – но ей было как будто всё равно. Игорь же содрогался от отвращения, глядя на свои куртку и джинсы, так же перепачканные в бордовый. Тело чесалось, хотелось смыть с себя эту дрянь, как хотелось смыть с себя и все события прошедшей ночи.

Да, было гадко. Игорь не представлял, как теперь смотреть в глаза Романычу, которому наверняка расскажут эту сказку. А вот Гохмана ничуть не жаль, никаких угрызений совести по его поводу не возникало. Сам виноват, что сунулся, куда не следует. Надо уметь справляться с последствиями своих действий, так что если уж связался с вервольфом, будь готов к тому, чтобы подохнуть.

Если честно, Игорь думал, что хотя бы Даша поверит. Но она, как и все, свалила вину на него. От этого становилось как-то особенно паршиво.

– Воронцов, ты дебил! – взвыла Даша, наплевав на ранний час и на то, что сейчас она наверняка разбудила половину общаги. – Если он умрёт, то Рому точно посадят где-нибудь на цепь, а тебя отправят в тюрьму!!!

Девушка остановилась перед другом и с отчаянием взглянула на него.

– Сатиров точно узнает, – тихо добавила Даша. – И про Рому. И про тебя. Может, даже выгонит тех, кто знал обо всём этом.

Игорь не выдержал. Он вскочил на ноги и яростно уставился в глаза девушки.

– Что ты от меня хочешь?! – заорал Воронцов, гневно сжимая кулаки. – Чтоб я пошёл, извинился?! Пообещал, что больше не буду?! Что предлагаешь, умница ты моя?! Я не делал этого, этот кретин сам устроил за нами слежку! Исчезни, мудила!!! – парень бросил шаровую молнию в открывшуюся на втором этаже дверь и в студента, не успевшего даже вякнуть, чтобы Игорь с Дашей заткнулись.

– Псих ненормальный! – крикнул парень, закрывая дверь комнаты.

– Да, я не заметил его! Так вышло! – продолжал орать Игорь уже на Дашу. – Не знаю, почему так произошло, но это произошло! Я сделал это не нарочно!!! Ты думаешь, я не понимаю, чем всё это может для нас обернуться?!!

Сузив глаза, Даша взбешённо заорала в ответ:

– А раньше думать не мог?! Я же беспокоюсь о тебе, тупорылая ты псина!!!

Они некоторое время мерили друг друга разъярёнными взглядами, а звенящую тишину нарушал лишь треск пламени. Открылось ещё несколько дверей, любопытные понаблюдали за парой возле камина, но, не увидев больше сцен, быстро ушли досматривать прерванные сны. Игорь же вновь молча опустился в кресло, устремив взор в огонь. Даша несколько секунд простояла рядом и снова принялась вышагивать по общему залу.

Игорь чувствовал себя вымотанным и опустошённым. Парень понимал, почему все думают на него. Он должен был следить, чтобы за ними никто не шёл. Но ведь за ними НИКТО не шёл! Или шёл? Может, Игорь его просто не увидел, а проклятый можжевельник и хвоя забили обоняние? Да как, чёрт возьми, можно было не заметить Гохмана?! Из-за недавней травмы? Или было что-то иное?

В любом случае, надо уметь справляться с последствиями своих оплошностей. Именно поэтому на все вопросы Мамонова и Шольцевой Воронцов отвечал предельно правдиво и честно:

– Игорь, ты же знал, что ждёт Гохмана в этом коттедже!

– Да, но я не…

– Вы оборотень. Давно?

– С подросткового возраста.

– Это не законно, вы в курсе?

– Да, я знаю…

– Вы умышленно подвергли Павла Гохмана смертельной опасности?

– Я не делал этого. Он сам пошёл. Моя вина лишь в том, что я его не заметил.

– Не заметил? Ты хоть понимаешь, что вас могут исключить?! Что нас всех могут арестовать?!

– Да, это я понимаю.

– Вы осознаёте, что если Павел расскажет ректору, то Каратеева исключат в этот же день?

– Знаю!

– Чёрт возьми, мальчик, да что происходит в твоей дурацкой башке?!

– Спросите что-нибудь полегче…

Рому нашли довольно быстро, совсем вскоре после рассвета: он чуть-чуть не добежал до Солнечной Долины, солнце остановило его. Голый, он спал, забившись под корни дерева в подмёрзшую осеннюю листву, руки его были по локоть в крови, а лицо и волосы так же перепачканы красным; метрах в ста лежал полусъеденный олень, встретивший этой ночью свой конец в волчьих лапах.

Когда парня разбудили, он не сразу пришёл в себя. Рычал и брыкался, как дикое животное, попавшее в капкан, никого не узнавал – Огневу пришлось с силой ударить его по лицу, лишь после этого Рома очнулся. Он ничего не помнил и был в ужасе, когда увидел свои окровавленные ладони.