– Воронцов! – Даша приземлилась неаккуратно и чуть не сломала себе ноги, когда упала на песок, но встала почти сразу же. Бросила метлу и зашвырнула мятый снитч в сторону трибуны, и побежала, подгоняемая страхом, что уже слишком поздно; сейчас даже появление Веди этим летом казалось глупой детской шуткой. – Игорь!!!

Не сбавляя скорость, Даша, пропахав борозды, упала на колени перед Воронцовым и перевернула его на бок.

Игорь не отреагировал, лишь тихо всхрапнул, вдыхая через раз или даже реже. Песок вокруг его головы окрасился в тёмно-красный цвет.

– Отошли все! Быстро! – Лекарь опустился рядом с Дашей, пока его коллега останавливала кровотечение и фиксировала шиной шею вышибалы. – Тебе отдельно повторить?! – рявкнул он на девушку.

Даша медленно поднялась, а лекарь тут же занял её место, набирая из аптечки в старомодный стеклянный шприц какое-то зелье и вкалывая Игорю в бедро. Всё слишком серьёзно, это не было простой спортивной травмой. Даша понимала, что Воронцов умирал, прямо здесь, прямо на её глазах, и только эта пара лекарей сейчас держала его хотя бы в состоянии близком больше к агонизирующему, чем к живому. Происходящее заволокло туманом, голоса раздавались, словно издалека, и как будто произносящий нарочно растягивал слова.

Вот Игоря положили на носилки…

Вот лекари телепортировали с ним в больницу…

Болельщики начали расходиться…

Игроки направились в раздевалку…

Дашу попытались увести с поля, но она лишь злобно дёрнула плечом, стряхнув чью-то руку и, кажется, сказала что-то грубое…

Из оцепенения вывели редкие капли дождя, упавшие на лицо. Взгляд Даши стал осмысленным, она устало моргнула. Поле и трибуны опустели; Даша не знала, сколько времени она простояла здесь в полном одиночестве. Девушка посмотрела туда, куда упал Игорь: о трагедии говорили только пятно крови и рытвины в песке.

Глаза защипало, но Даша только устало протёрла лицо, отгоняя непрошеные слёзы. Какой от них смысл? Нет, не здесь и не сейчас. Нужно быть сильной. Нужно сходить в больницу – команда наверняка уже толпится возле операционной. Нужно узнать у них, как обстоят дела… Пелена застлала глаза, и проморгаться всё не получалось. Даша с силой потёрла веки тыльными сторонами ладоней.

«Уймись, Голубева!» – подумала Даша, разглядывая подтёки туши, оставшиеся на руках. – «Просто сходи в больницу и узнай, как там Воронцов. Просто узнай… Боже, он ведь едва дышал…»

Девушка проглотила ком в горле, сделала пару нетвёрдых шагов в сторону академии, но споткнулась на пустом месте и упала на влажное поле, как раз рядом с пятном, что уже успело впитаться в почву и стать тёмно-коричневым. Даша аккуратно дотронулась кончиками пальцев до крови; Игорь говорил, что у пятого общежития слабый состав, и если Даша сумеет поймать снитч до того, как в третьи ворота забьют хоть один гол, то Игорь будет приносить ей кофе и булочки на завтрак до тех пор, пока она не начнёт перевешивать метлу.

Булочки приведут к победе…

Даша с шумом всхлипнула, едва не задохнувшись от подступивших рыданий, и зарылась пальцами в кровавый песок. Последняя искра соображения дала продержаться ещё секунд пять, а потом девушку прорвало: Даша рыдала и выла, била кулаками, выдёргивала редкую траву с корнями и каталась по полю, пачкаясь в крови Воронцова.

Она не могла его потерять, только не его. Генка, Артур – их смерть едва не раздавила её, но потери Игоря она не перенесёт. Только не так. Только не человека, который так ей нужен, без которого она не может.

Даша села, тяжело и шумно дыша, осознавая то, о чём сейчас подумала. Когда осознание пришло в полной мере, когда воспалённый мозг переварил эту мысль, девушка разрыдалась ещё громче, упав лицом в песок, уже ставший мокрым от дождя.

Игорь был не просто нужен ей – Даша любила его. И она совершенно не знала, как ей с этим быть.

Вообще-то Рома не курил. Ему не нравился ни запах, ни привкус во рту, да и привычки особой не было. Но за это лето, особенно в те моменты, когда только прошло очередное полнолуние, сигарета стала едва ли не единственным утешением. Лишь горький дым вытеснял из головы тяжёлые мысли, которые с прошлого года были практически постоянными Ромиными спутниками.

Вечер выдался пасмурным и тихим. Капли дождя монотонно стучали по оконному стеклу – лишь этот звук нарушал царившую тишину. Не слышно ни голосов, ни топота множества ног по старым каменным плитам, даже ветер не завывал в каминах и трубах. Только дождь с мерным стуком ударялся о стекло.

Одиночество радовало, давало повод хоть на время побыть наедине с собой. Не притворяться, что всё хорошо, не улыбаться через силу. Огромные размеры академии были рады всем студентам без исключения, даже таким меланхоликам, каким к концу месяца становился Рома.

В сущности, замок – это всего лишь учебное заведение. В нём обитали самые обычные люди, студенты и преподаватели, со своими слабостями и страхами. И академия за сотни лет своего существования просто не могла не иметь своих историй. Порой хороших, счастливых, а порой и не очень.

Коридор на пятом этаже в северной части замка почти всегда пустовал, особенно по вечерам. Когда-то давно тут находился кабинет боевой магии, ровно до тех пор, пока в нём не нашли обезображенный труп молодой преподавательницы, что вела этот предмет. История эта случилась почти восемьдесят лет назад, и за это время обросла кучей мифов. Клара Рабинович – так звали учительницу – была молода и красива. Это был факт. Она пользовалась популярностью среди мужчин академии – факт. Среди поклонников было немало студентов, что тоже являлось фактом. Остальное превращалось в догадки. Убийцу – а это, несомненно, было убийство – так и не нашли. Слухи множились, строились предположения, а интерес к странной истории не утихал и десятилетия спустя. Шло время, и вот уже слухи приписали преподавательнице роман со старшекурсником. Шло время, и слухи превратили любовника в преследователя, от которого Рабинович никак не могла найти спасения. Шло время – и вот тайный преследователь и Рабинович меняются местами, и оказывается, что это молодая преподавательница страдала от неразделённой любви, после чего покончила с собой в своём же кабинете.

История противоречила сама себе – не могла Клара сама себя так изуродовать. Но некоторые студенты почему-то упорно принимали эту версию истории, как данность. У них даже появилась традиция: при любовных терзаниях нужно было прийти в кабинет Рабинович и просидеть в нём всю ночь, прося дух погибшей преподавательницы о помощи. Проверить действенность способа решались немногие: одно дело привидения замка, и совсем другое – встретить наяву пришедшую с того света душу покойницы и вести с ней задушевные беседы.

Сейчас несчастных влюблённых не наблюдалось, чему Рома был несказанно рад. Парень с ногами забрался на холодный каменный подоконник и прислонился плечом к оконному стеклу, по ту сторону которого уже сгущались сумерки. На фоне темнеющего неба он уже мог различить собственное чахоточное отражение. Бледное лицо, тёмные круги под глазами – Рома и правда походил на смертельно больного.

Подумать только, одна ночь. Одна ночь и собственная недальновидность изменили его жизнь навсегда. Каждый раз, словно перед смертной казнью… да что там! Осуждённый на смерть ожидает казни лишь раз, после чего он знает – всё кончится. Рома же готовился к своей участи каждый месяц, а в последнее время – каждый день. Наблюдал за луной, прибавляющей в объёме и сулящей неизменную боль.

Рома всё реже смотрел на небо – луна внушала ему страх. Он знал, что бледный земной спутник принесёт лишь кошмар, повторяющийся из месяца в месяц, после которого даже утро не станет избавлением. Ведь ты знаешь – всё вернётся. Вернётся боль, вернётся ужас… Рома судорожно затянулся сигаретой, задавил бычок о подоконник и выдохнул дым, наполнив воздух сизыми клубами. Парень направил кольцо на окурок и испепелил его, стряхнув пепел на пол.