– Никого, Бобик?

Бобик? И где-то он это уже слышал.

Но больше всего Павла поразило не то, что Даша задала вопрос собаке, а то, что этот самый Бобик в ответ отрицательно покачал головой, словно был человеком.

– Тогда пошли. Скоро уже.

Пёс слез с лавки и побежал куда-то в лес. Каратеев, Аванисян и Даша двинулись за ним.

Стоп. Ночью? В полнолуние? В лес?! Она с ума сошла! Она же погибнет!

В голове Павла зазвучал всё тот же настойчивый высокий голос: «Иди за ними. Ты же хочешь спасти её?». Павел было дёрнулся в сторону леса, но в нём заиграл инстинкт самосохранения: «А если я пострадаю? А если на меня накинется вервольф? Настоящий вервольф! А что, если он покусает меня?!»

Павел встал и пошёл в общежитие. Она презирает его – так какой смысл рисковать ради презирающей тебя девчонки своей жизнью? Пусть развлекаются, как хотят. Хватит с него этих игр.

«Трус!»

Что-то словно ударило его током. Пропустило через тело Гохмана разряд в тысячу вольт. Парня ослепило болью, он подумал, что сейчас упадёт и потеряет сознание, но этого не произошло. Вместо этого он развернулся к лесу и бодрым шагом пошёл за странной компанией.

***

Они нервничали. Всегда нервничали во время полнолуния. Знали, что всё будет нормально, но тревога никогда не уходила. Она наоборот, нарастала с каждой секундой, она буквально витала в воздухе, звенела в ушах, казалось, её можно было потрогать руками. Это состояние длилось до того момента, пока Рома, крича и корчась от боли на старом, изъеденном молью диване, не заходился звериным рыком. Они нервничали. Возможно, даже больше, чем сам виновник происшествия.

Так было и в этот раз. Две девушки и ротвейлер боялись пошевелиться, пока шло превращение. Казалось, будто малейший шорох может доставить другу ещё большую боль, чем он испытывал сейчас. Даша сидела за столом, съёжившись в комок, Белла закрыла уши руками, правда толку от этого было чуть. Игорь, лёжа рядом на полу, положил голову на передние лапы, зажмурив глаза.

Роме было больно. Он глох от собственного крика, тело его ломалось на куски. Всю его сущность словно пропускали через мясорубку. Как и всегда, ровно до тех пор, пока Рома не спрыгивал на пол в обличье большого белого волка.

– Ненавижу... – тяжело дыша прорычал зверь. – Каждый долбанный месяц. Этот пиздец когда-нибудь закончится?

Игорь попытался пожать плечами, но у собак отсутствовали ключицы, и движения не вышло.

– Мы ищем. – Пёс забавно почесался задней лапой. – Правда, ищем. Наберись терпения.

– Я заебался уже терпеть! – огрызнулся Рома, тут же, впрочем, взяв себя «в лапы». – Не ты тут каждое полнолуние выворачиваешься наизнанку. Это не то же самое, что оборотень, понимать надо!

– Я понимаю, – спокойно гавкнул Игорь, никак не отреагировав на взбудораженного вервольфа. – Но и тебе надо понимать, что такие вещи не ищутся по объявлению.

Белла, не удержавшись, прыснула со смеху.

– Прости, прости, – девушка прикрыла лицо руками, едва лишь Рома взглянул в её сторону. – Просто я представила себе заметку в газете: ищу ведьму, потомственную, сильную, желательно тёмную.

– Тогда уж сразу Худу! – осторожно намекнула Даша на слова, сказанные ей Радой.

– Почему это Худу? – Игорь снова почесался, мимолётом поймав мысль, что он наверняка где-то подцепил блох.

– Худу самые сильные, – ответил вместо Даши Рома, обречённо опустив голову. – Ну и скажите, где мне искать эту чёртову ведьму?

– Ты будешь ОБТСовцем. – Даша потрепала понурого волка по холке. – Сомневаюсь, что у тебя не будет ни одного полезного знакомства из тёмного мира.

– Не поймите меня неправильно, – Белла сдержанно улыбнулась, – но этими знакомствами обзаведётся скорее Игорь.

Пёс несколько раз громко пролаял, и этот лай даже без Оборотнического зелья воспринимался, как смех.

Павел пробирался сквозь заросли колючего кустарника. Он уже давно потерял и счёт времени, и объект своего преследования. Ветки хлестали его по лицу и уже изрядно ободрали лоб и щёки, но парень не останавливался. Он просто не мог остановиться. Ноги как будто обрели способность делать что-то, независимо от решения их хозяина, и поэтому парень, как одержимый какой-то безумной идеей, продолжал идти несмотря ни на что.

Наконец, он остановился перед мрачного вида деревянным домом. Когда-то это наверняка было добротное строение, но сейчас оно потеряло даже остатки прежней красоты. Заходить не хотелось совершенно, но, к ужасу Павла, его непослушные ноги направились именно туда. Прямиком в этот дом.

Павлу становилось страшно. Он буквально каждым своим органом чувствовал, что там внутри что-то ужасное. Что-то, что может его покалечить или даже убить.

Даша сидела на стуле и покачивалась вперёд-назад. Оборотническое зелье булькало в животе. Гадкая бурда. От неё потом неделю будет несварение желудка. Придётся идти в больницу за лекарством. Даша уже твёрдо решила стать оборотнем – хотя бы ради того, чтобы не глотать каждый месяц это отвратительное пойло.

Белла задумчиво грызла ногти. Она наблюдала за парнями, которые, как два щенка-переростка, носились по комнате, сбивая мебель. Временами кто-нибудь из них двоих, обычно Рома, не соизмерял силу. Тогда второй валился на пол, сбитый громадной лапой, пахал носом по половичку и, вскакивая на ноги, принимался скалить немаленькие клыки. Но каждый в комнате знал, что всё не по-настоящему, потому как уже через секунду погоня возобновлялась, мебель снова отлетала к противоположным сторонам, а девушки звонко смеялись над своими безбашенными друзьями. Всё это было забавно и даже мило, несмотря на чудовищные размеры животных, которыми парни становились в полнолуние. Эта ночь вообще была довольно уютной. В такие ночи впору выйти в лес, прогуляться, но риск был не оправдан. Белла откинулась на спинку стула. Они посидят тут. Ведь разве в доме может случиться что-то плохое?

Он поднимался вверх по лестнице, как вдруг услышал смех. Звонкий, заразительный, смех, от которого хотелось улыбаться самому, дарить окружающим волну радости, которую он в себе нёс. Павел знал, кто так смеётся. Это была она. Даша. И он поднимался к ней наверх. Меньше, чем через минуту он с ней встретиться. А ещё с Аванисян, с Каратеевым и, конечно же, с Воронцовым, который точно не упустит случая накостылять шпиону.

Стоп. Но ведь Воронцова не было у фонтана. Был лишь пёс. Здоровенная чёрная псина с твёрдым взглядом ярко-зелёных глаз…

Павел вспомнил, где слышал кличку Бобик. Подумать о дальнейшем у него не получилось.

Гохман открыл дверь. Спустя секунду на него кинулось белоснежное рычащее чудовище.

– Да кто тебя просил, Воронцов?! – Даша изо всех сил старалась говорить не громче, чем яростным шёпотом. Покрасневшая от злости, она трепала волосы и взволновано выписывала круги по общему залу третьего общежития. – Почему ты позволил ему следить за нами?!

Предрассветные сумерки за окном рассеивались; из мутной дымки над горизонтом лениво поднималось солнце, отдавая природе свой розовый оттенок и наряжая сверкающими рубиновыми бликами заиндевевшие деревья.

Игорь угрюмо молчал, с мрачным видом глядя в огонь, горевший в камине. Парень сидел в кресле, скрестив руки на груди. Несмотря на бессонную ночь и чудовищную усталость, сон совершенно к нему не шёл. Слишком много навалилось для того, чтобы хотеть спать. Чтобы хоть что-то хотеть.

Шольцева могла в любую секунду вернуться из больницы, Мамонов только полчаса тому назад заглядывал, будто бы проверяя, что Даша и Игорь всё ещё на месте. Огнев, глотнув Оборотнического зелья, пошёл в лес за Ромой. Белла, несмотря на все запреты проректорши, ушла с ним – Огнев позволил, почти уверенный, что Рома будет не в себе и ему будет не лишним увидеть знакомое лицо. Они ещё не вернулись.