— Удачи. Надеюсь, Ева не будет долго тянуть и мучит мать, — выдал напутствие. — Я дико рад, что не буду первым, кого увидит твоя дочь.

— Я-то как рад! — хлопнул меня по плечу Олег. — Спасибо!

Смолин уже закрыл дверь, когда я сообщил ему вдогонку:

— Черничке нравится массаж от поясницы до самых лопаток! Массируй нежно!

Перед тем, как захлопнулась дверь скорой помощи, увидел кулак Смолина, направленный в мою сторону.

Как только скорая скрылась из вида, перешел через дорогу в сквер. Найдя пустую лавочку, сел и наконец-то расслабился, раскинув руки на ее спинку и закрыв глаза.

Это же надо случиться такой подставе! В страшном сне не мог себе представить, что со мной может произойти что-то подобное.

И всё-таки в этом что-то было. Несмотря на мое, мягко скажем, прохладное отношение к детям, я уже чувствовал, как эта маленькая девчонка проникла в мое сердце, отвоевав с боем для себя целую полку, расположилась там и свесила ноги.

Ближе к одиннадцати вечера мне позвонил счастливый новоявленный отец и сообщил, что Ева появилась на свет, как и планировалось, двадцать пятого числа, весом три килограмма триста граммов и ростом в пятьдесят один сантиметр. Первым, кого она увидела, когда открыла глаза, был доктор.

Марк!

— Что?

— О чем я тебя просила вчера вечером?

— Я не помню!

— Ну-ка иди сюда! Я тебе напомню!

— Кать, ну что ты орешь с утра пораньше?! — Из приоткрытой двери высунулась всклокоченная голова. — Я ещё сплю!

— А я спешу на работу! И теперь по твоей милости могу опоздать!

— Ну я-то тут причём?!

— Бери костыли и хромай сюда. Я тебе это наглядно продемонстрирую.

Стоя в коридоре, слушала, как Марк прыгал по своей комнате на одной ноге в поисках костылей. А тем временем вокруг меня блестела огромная белая лужа от трёх растаявших пачек пломбира, которая вытекала из оставленного вчера на полу пакета. В нее уже попали две пары моих офисных туфель, кроссовки и тапочки Марка.

Вечером, возвращаясь с работы, я забежала в магазин, где помимо продуктов купила мороженое, решив порадовать не только Марка, но и себя. Мне был просто необходим выброс эндорфинов, иначе я рисковала не дотянуть до конца недели с таким интенсивным графиком. С сумками в руках подошла к подъезду и, толкнув дверь плечом, попыталась прошмыгнуть в образовавшуюся щель, но не тут-то было. Почувствовав, как мое плечо прилипло к дверному полотну, я в шоке уставилась на свой черный пиджак, покрывшийся ярко-синими пятнами масляной краски. Резко дернувшись, отлепилась от свежеокрашенной двери и, чертыхаясь, пулей влетела в лифт, ну а затем в квартиру. Поручив на пороге Марку разобрать сумки, понеслась в ванную спасать пиджак. Провозившись с ним весь вечер и пропитавшись стойкими ароматами хозяйственного мыла, ацетона и растворителя, я выпила чашку чая и рухнула в кровать.

И теперь, стоя перед белой лужей, я смотрела, как вредитель выходил из своей комнаты, стуча костылями.

— Ты помнишь, что было вчера вечером?

— Ну-у. — Подойдя, он с удивлением посмотрел на лужу из мороженого. — Вот черт!

— Я тебя попросила разобрать сумки и убрать мороженое в морозилку! Почему ты этого не сделал? И кто теперь все это будет убирать?

— Я разобрал!

— Да? А это что, по-твоему?

— Кать…

— Короче, не будем спорить, я уже опаздываю, так что убираться придется вечером. Ты, главное, не навернись тут.

И схватив испачканную пару туфель, я убежала в ванную.

Вышла в коридор уже в чистой обуви и увидела Марка, по-прежнему стоящего с видом побитой собаки.

— Прости, Кать, — пробубнил он мне в спину, когда я прошла мимо.

Не могла я на него долго злится. Обернулась и быстро чмокнула в щеку, а затем, перепрыгнув через сладкую лужу, вылетела из квартиры. Уж очень мне не хотелось опаздывать на совещание с Ветровым.

Прошедшие после предыдущей встречи дни я работала как заведенная, стараясь выкинуть его из головы.

В ожидании нового совещания я постоянно проигрывала нашу встречу и поражалась, какое чудо или высшие силы помогли мне не поддаться разбушевавшимся чувствам в ответ на его молчаливый призыв. Сцена, когда мы сидели рядом за огромным столом практически вплотную друг к другу, постоянно стояла перед глазами. Я до сих пор ощущала на себе слегка прикрытый веками, горячий, дурманящий взгляд Влада, погружающий меня в настоящее дофаминовое опьянение, в котором я была готова поддаться любым желаниям мерзавца. С огромным трудом мне удалось дождаться завершения встречи и сбежать, стараясь не показать Ветрову, как задели меня его слова. Понятное дело, он видел, что все мои попытки изображать безразличие терпели крах и я из последних сил держалась, чтобы не поддаться на его призывы. Понять бы, что в этом мужчине было такого, что так цепляло меня с нашей первой встречи. И если тогда, находясь рядом с женихом, я могла игнорировать эти чувства, трансформируя их в неприязнь и раздражение, вызванные его отношениями с моими подругами, то теперь, когда мы были одни, я остро чувствовала, что момент моей капитуляции близок, даже несмотря на ничуть не ослабевшую, а скорее даже возросшую неприязнь к этому мужчине. Ведь его распутство и пренебрежение серьезными отношениями никуда не исчезли. Тем обиднее было предательство моего тела, особенно на фоне дурацкого конкурса с участием стада беспринципных девиц. Одна из них пойдёт с ним на свидание и скорее всего пополнит ряды его бесчисленных любовниц. Черт! Невозможно выбросить эти мысли из головы! Особенно в кабинете, где обсуждение конкурса стало основным развлечением утром, перед началом рабочего дня, в обед, ну и напоследок, перед уходом с работы.

Готовясь к сегодняшней встрече, поставила себе четкую установку — только работать и больше ничего! Никаких близких контактов, прикосновений и недвусмысленных взглядов! Никаких намеков и разговоров на личные темы. Только мотивация, черт бы ее побрал! Подготовив кучу вопросов к обсуждению, я чувствовала себя более или менее уверенно. Моя задача была не дать ему расслабиться и отклониться от рабочих тем.

Ровно в десять зашла в приемную Ветрова. Аромат сандала, как обычно, будоражил и взвинчивал нервы. Сергея на месте не было, поэтому, пройдя, заглянула в приоткрытую дверь в конце приемной.

Ветров застыл у окна. Высокий, подтянутый и недосягаемый. Вот такой парадокс. Мужчина, доступный для многих, был совершенно недоступен для меня.

Он, видимо, не слышал шагов, потому что стоял, не реагируя, на мое появление. Руки с подвернутыми рукавами белоснежной рубашки были убраны в карманы брюк, совершенно неприлично натягивая ткань на его заднице.

Катя, прекрати пожирать ее плотоядным взглядом! Он же может почувствовать!

И словно в подтверждение моих мыслей, Ветров резко обернулся.

— Доброе утро, — получилось хрипловато, — у тебя было открыто.

— Привет. Жду тебя.

Теперь уже я почувствовала жжение во всем теле под пристальным взглядом Влада.

— Проходи, садись. — Он взмахнул рукой, указывая на переговорный стол, где мы сидели в прошлый раз, а сам продолжил стоять у окна.

Я зашла в кабинет и, расположившись на указанном месте, ждала, перелистывая свои записи, когда же Ветров соизволит сесть. Он почему-то не спешил.

И вот, через пару минут он всё же отошел от окна, но не стал садиться, а зайдя мне за спину, положил горячие руки на мои плечи, прикрытые лишь тонкой тканью блузки. Я позволила себе ровно секунду ощущать тепло его ладоней, а затем резко повела плечами в попытке их сбросить.

— Ветров, прекрати!

— Да я ещё и не начинал, — наклонившись, прошептал в самое ухо, отправляя стадо мурашек носиться по моему телу.

— Вот объясни, чего ты добиваешься? — Я вскочила и отошла на несколько шагов. Не выдержав, повысила голос: — Я так мешаю тебе? Хочешь, чтобы я уволилась?

— Да, ты мешаешь мне! — Он тоже завёлся. — Ты, чёрт побери, не выходишь у меня из головы уже несколько недель! Почему ты не замужем?