— Доброе утро, Иосиф.

— Я вот зашёл на секунду уточнить, где здесь ближайший хозяйственный магазин. У меня кран сломался.

Он оправдывался, краснея, как школьник.

— И где же он, Светлана Владимировна? — спросила я у отцовской помощницы, в надежде на быстрый уход гостя с новыми полученными знаниями.

— В Петушках. Небольшой правда, но все необходимое есть.

— Вот, уговорили Иосифа позавтракать с нами, — вступил отец, — а уж потом можно и в магазин.

Молча кивнула, стоя к ним спиной у кофемашины. Если этот зануда снова зальется соловьем о своей биоинженерной абракадабре, после его ухода я устрою этим сводникам райское утро.

Но, видимо, отца тоже не вдохновляла возможная очередная лекция, и он опередил Иосифа, заведя разговор о футболе, пустившись в рассказ про свою особую любовь с раннего детства к футбольному клубу «Динамо». Это было ненамного лучше, но все же слов непонятных меньше, и мы со Светланой Владимировной спокойно позавтракали, без риска получить несварение. Иосиф как воспитанный человек пытался поддержать разговор, хотя и невооруженным взглядом было видно, что он далек от футбола так же, как мы от биоинженерии.

Когда наш гость, наевшись оладьев Светланы Владимировны, наконец-то решил покинуть нас, отец внес рационализаторское предложение:

— Кать, а может быть, ты съездишь с Иосифом и покажешь ему дорогу до Петушков?

Замерла с чашкой в руке, переводя взгляд с отца на Иосифа, который расплылся в неуверенной улыбке.

— Прекрасная идея! Я был бы не против вашей компании, Екатерина.

— Боюсь я не смогу. — Резко, со звоном опустив чашку с недопитым кофе на блюдце, я встала. — У меня очень много работы, извините.

— Жаль, — протянул Иосиф с явным разочарованием.

— В другой раз, до свидания.

Развернувшись, быстро вышла из кухни, пока у них не появилось новых идей, при этом услышав за спиной слова отца, пытающегося смягчить момент моего неожиданного бегства.

— Она пару месяцев назад сменила работу. На новом месте нагрузки просто колоссальные. Но думаю, в следующие выходные…

Ага, как же! Ноги моей здесь не будет в следующие выходные.

Поднявшись к себе, и правда достала ноут. Но стоило мне сесть за работу, без стука завалился Марк.

— Кать!

— М-м-м?

— Ты когда в город?

— Завтра, наверное, если Иосиф не выживет меня отсюда раньше. А что?

— Забери меня с собой.

Я развернулась в кресле и посмотрела на него, как на сумасшедшего.

— Зачем?

— Проветриться там, обстановку сменить… — Он стоял посреди комнаты, повиснув на костылях и распространяя жалостливые флюиды.

— Не выдумывай ерунду.

— Кать, ну я серьезно.

— И я серьезно.

— Хорошо. Мне с ребятами нужно встретиться.

— Зачем?

— Витька отдает свою старую приставку. Хочу быстрее забрать, пока Гришка не узнал.

— Вызови курьера, но на свои сбережения.

— Кать, тут не только это…

— А что ещё? — Подозрительно прищурилась.

— Я к тебе хочу…

Широкая улыбка расцвела на моем лице.

— Что, наелся?

— Ка-ать, ну забери.

— Как ты себе это представляешь? Ты же еле передвигаешься. Мало того, что костыли, так еще и жир на боках повис! — Я, конечно, издевалась над ним, как был тощим доходягой, так им и остался. Не в коня корм, как говорится.

— Да я уже летаю на костылях, вот, посмотри.

И он начал нарезать круги по комнате, пока не зацепился костылём за ковер. Я успела поймать его в последний момент, и мы вместе завалились на кровать. При этом его костыль-нога больно ударила по моей коленке.

— Твою мать, Марк! — Скинула его с себя.

— Ой, извини…

— Короче, закрыли тему. — Я встала и, потирая ушибленную коленку, поправила ковер, чтобы этот паршивец снова не споткнулся.

— Катя, ты не можешь так со мной поступить! Я здесь задыхаюсь, ты пойми!

— Что? Это от чего же? Возможно, кому-то вечно переполненный желудок на диафрагму давит?

— И это тоже! Я же не железный! Булочки, пирожки, пельмешки, варенички, сырнички… Катюлечка! Спаси меня! Если я не ем, то жду, когда меня позовут есть, если не зовут, я сам иду на запахи! А когда я валяюсь, объевшись, отец пристает то с вопросами, то просто с разговорами или книжку дает почитать. Ты же знаешь, как я читать не люблю!

— Бедненький! Ты сам-то себя слышишь? Обкормили, залюбили…

— Ну пожалуйста! — Он строил умилительные рожицы, прекрасно зная, что я растаю.

— Если отец отпустит, заберу.

Ну ведь и правда вроде хорошо двигается, привык. А кормить его первые дни не обязательно, он на месяц откормлен.

Мы уехали вместе с Марком в воскресенье вечером. Светлана Владимировна охала, отец тоже был расстроен. А этот паршивец, довольный как слон, обещал приехать, как только снимут гипс.

***

Зайдя в квартиру, щелкнула выключателем, быстро поставив сумки, которыми была увешана как новогодняя елка, на пол. Светлана Владимировна, узнав, что ее маленький мальчик решил свинтить, развила бурную деятельность на кухне. В итоге мы уехали нагруженные едой не меньше, чем на две недели. В сумках, которые я теперь перетаскивала на кухню и освобождала, были: котлеты, отбивные, тушеное мясо, сырники и оладьи, булочки с маком и корицей. В дорожном холодильнике: домашние пельмени и вареники, замороженные отбивные и фарш на будущее. Наконец-то распихав продукты по местам, я возвратилась в коридор, где мелкий паршивец, даже не сняв единственную кроссовку, копошился в своем рюкзаке.

— Может быть, ты переобуешься для начала, а я отнесу рюкзак в твою комнату?

— Да погоди ты. — Он недовольно отмахнулся от меня.

— Как знаешь. Тогда я в душ, а ты сам свое барахло перетаскивай.

— Кать, постой! — прилетело мне вдогонку.

— Ну что ещё? — Я притормозила около ванной.

— Я ноут забыл.

— Как забыл? Ты там совсем на плюшках мозг растерял? — Вынуждено вернулась.

— Я был уверен, что положил его! — Марк стоял, поджав загипсованную ногу, ухватившись одной рукой за костыль, а другой упирался в стену и с недоумением смотрел на свой рюкзак.

— Не паникуй, дай я посмотрю.

Подойдя ближе, подала Марку второй костыль, чтобы он мог отойти.

Залезла в его огромный рюкзак, набитый вперемешку учебниками, тетрадками, вырванными из них листками, проводами, фантиками от конфет и ещё бог знает чем. Мне хватило и десяти секунд, чтобы убедится, что ноута в нем нет.

— Ну, что ж, поздравляю тебя, растяпа!

— Кать, одевайся и поехали. — Он скакал по коридору в грязной кроссовке.

— Чего? Марк, ты сам понимаешь, что говоришь?

— Конечно, понимаю, поехали обратно, заберём ноут.

— Ты время видел? Пол-одиннадцатого уже, это раз. А два, мне завтра на работу. Три: я устала и не хочу никуда ехать.

— А мне что теперь делать? — с истеричными нотками завопил мальчишка и громыхнул об пол костылями.

— Снимать штаны и бегать! Сам виноват. Это же надо, забыть свою драгоценность!

— Ну Кать…

— Ничего страшного, поживешь недельку без своих дурацких игр. Будет время почитать. Да и вообще, у тебя телефон есть. На нем же тоже можно играть.

От возмущения у Марка покраснели уши и глаза выкатились из орбит.

— Это не то! Ты не понимаешь! На телефоне! Ха! — Он как заведённый продолжал топтаться на месте. — Я говорю тебе, поехали быстрее!

— Мы никуда не поедем, во всяком случае сегодня точно. Снимай кроссовку.

Теперь у Марка на глазах выступили слезы. Но ни капельки жалости я не испытывала, потому что подобная зависимость от игр не нравилась мне и раздражала.

— Ты, ты…

— Так, разворачивайся и марш в кровать. Совсем в зомби превратился. Утро вечера мудренее. Завтра подумаем, как быть.

Бросив на меня убийственно-злющий взгляд, Марк резко развернулся и ушел к себе, возмущенно грохоча костылями.

Капец! Что я буду с ним делать в период полового созревания, который вот-вот начнется?