Два дикаря. Оба в рваных шкурах: грубыми стежками сшитые между собой куски меха лисиц, волков и кажется оленей. У одного в руке старый арбалет очень паршивой работы, рукоять оружия потрескалась от времени, а двойная тетива выглядит так, словно грозится разлететься при следующем выстреле на ошмётки.

— Кто ты такой будешь и зачем пожаловал в наше поселение? — спросил второй, у которого в руках был основательный лук, с не до конца натянутой тетивой. По глазам и многочисленным морщинам можно понять, что мужчина этот уже давно не молод, а ещё… взгляд у него совсем не дикий, не глупый, там плещется разум.

И только разглядев эту тень разума, Рен смог погасить внутри себя импульс к призыву гримуара, что пока ещё мирно спал за его спиной в закрытой сумке.

— Я светлый клирик, под знамением Светлоликого, — Рен откинул полу утеплённого плаща, давая людям с башни возможность разглядеть на груди его серого балахона четырёхгранную звезду, намалёванную белоснежной краской, что ещё не успела поблекнуть и осыпаться, ведь Рен на посту был недавно, не прошло ещё и пары лет.

Двое на башне казались удивлёнными. Тот, что помоложе и с арбалетом в руках, пялился во все глаза на пожилого, а вот тот смотрел уже на Рена. Брови его приподнялись. Рот, поросший неровной седой бородой с чёрными прядками, слегка приоткрылся. Но удивление не продлилось долго. Разумный повернулся к молодому и быстро что-то велел сделать. Не было сомнений, что этот Разумный в поселении не последнюю роль играет, ведь стоило ему только сказать, как молодой тут же умчался вниз, послышались оханья за стеной, гудящие бормотания и перешёптывания людской толпы.

Деревянные ворота плавно приоткрылись, их петли ещё не успели проржаветь, и пусть ворота казались неказисты, с внутренней стороны были обиты кожей, а дубовая жердь казалась надёжной и поражала своей толщиной. Не удивительно, что массивный засов убирали сейчас в сторону аж трое мужчин, одному такую тяжесть поднять казалось невозможной задачей.

Рен перевёл взгляд на небольшую толпу, что стояла чуть на отдалении от ворот и с интересом смотрела на него. Он спрыгнул с клячи. Та от внезапного облегчения аж распрямилась… всё же скотинка не для путешествия росла, уже старенькая, крестьянин, которому принадлежала животное, долго плакал и умолял Рена не брать его Дульси, ведь был точно уверен, что животное помрёт в пути. Напрасно он сомневался в своей лошади. Дульси выдержала путь, несмотря на то что Рен погонял её чуть ли не пинками, чтобы успеть нагнать тварь до новой кровавой жатвы…

К лошади подошёл лопоухий невысокий мальчишка, щербато улыбнулся, три-четыре передних зуба ему явно не хватало. Мальчишка одной рукой поглаживая потную шею Дульси, другой рукой взял кобылу за уздцы. При этом смотрел он Рена, как бы заискивающе испуганно.

— Позвольте позаботиться о кобылке, господин! — хотя голос у мальчишки оказался звонким, трепетным и неловким.

— Ну позаботься, раз уж так хочешь, — дал своё разрешение Рен и тут же повернулся к Разумному, что успел спуститься с вышки и теперь поспешал к нему. А того, что с арбалетом, рядом не было… поэтому Рен несколько напрягся, предчувствуя, что в него по-прежнему могут целиться.

И всё то время, пока Разумный приближался к нему, а паренёк уводил куда-то в сторону кобылу Рена, сам он тщательно принюхивался, пытаясь различить тварь, в людской толпе, что постепенно расходилась… хотя продолжала заинтересованно бросать в сторону Рена взгляды чуть поодаль.

А Рен по-прежнему ощущал гнилую силу в этом поселении, однако в толпе твари явно не было… его серебряные наручи так же молчали.

— Что господину клирику понадобилось в нашем скромном поселении? – первым же делом, уже совсем другим тоном, чем за воротами, молвил Разумный, смотря на Рена прямо, но с некоторым подозрением что ли…

Рен не стал таить, и стараться сгладить ситуации, выдал всё прямо:

— В вашем поселении таится тёмная тварь – перевёртыш, я иду по следу вот уже несколько дней, и нет никаких сомнений, что сволочь засела именно здесь.

Край щёк, что не порос непокорными волосами, побледнел, на лице у Разумного. Он вновь пялился на Рена во все глаза, и чуть приоткрыв рот, а его брови взлетели куда-то под взлохмаченные волосы.

— Да что вы говори… да как такое может быть?! Неужели Светлоликий оставил нас, когда…

— Молчи! — Рен не сдержал выкрика, он и так исходил злобой, а тут ещё простой смертный смеет вспоминать имя его Бога.

Выкрик подействовал. Разумный замолк.

— Как твоё имя? — не спросил, а потребовал Рен, хотя до имени этого дикаря ему не было никакого дела, просто нужно, чтобы Разумный пришёл в чувство, времени мало, и тварь может вновь сбежать от него… перевёртыш чуткая тварь и ощущает его ненамного слабее, чем Рен чувствует его тёмную вонь.

— Брик, господин клирик, меня зовут Брик, и я что-то вроде… старосты этого поселения.

— А меня зовут Ренуил, можешь звать просто Рен, и без «господинов».

— Да как можно…

— Нет времени, Брик! Просто скажи мне, приходил ли в ваше поселение кто-то чужой, кого вы по глупости своей догадались приютить?

— Нет, вы первый, кто вообще добрался до нас…

— Кто-то умирал среди вас недавно, и особо кроваво, однако так, чтобы тел после уже не нашли?

И вот тут Брик пошатнулся. Его рука сама собой потянулась к дряблому горлу, дышать он стал тяжело, а выпученные глаза смотрели куда-то сквозь Рена.

Клирик ощутил, что его предположение очень близко. Рен подошёл к Брику вплотную, руками ухватил Разумного за лицо, поднял его голову, заставив смотреть себе в глаза. Разумный, кажется, пришёл в себя, но по-прежнему был очень растерян.

Рен ощущал на себе взгляды людской толпы, что никуда не ушла, а лишь слегка отдалилась, делая вид, что их здесь нет. Он так же ощущал на себе и острый взгляд того молодого, с башни, и он знал, что молодой сейчас направляет арбалет точно ему в спину и только и ждёт повода, чтобы спустить скобу.

— Что… произошло? Говори, Брик.

Голос Рена был тих, но не услышать его было нельзя. Каждое слово он старался буквально впечатать в голову старосты. И тот затараторил в ответ очень быстро, едва разборчиво, но искренне, так, словно находился на исповеди:

— Господин Ренуил… прости… Рен, я… мы отправляем в лес, не далеко от поселения охотников, ведь еды у нас мало и… в общем, недавно один отряд их пропал… мы нашли лишь одного выжившего, и он ничего не говорит… молчит или воет, он кажется не в себе, а никто больше из того отряда не выжил, а на нём раны, словно его чем-то острым резали… он весь в них, а остальные тела мы так и не нашли… хоронили личные вещи, портки там, да снарягу, как память… значит это была тварь, и правы были языки брешливые… ох прости меня, старого, я… а она наверное в лесу, тварь твоя… наверное где-то неподалёку, ох не пострадали бы охотники, ведь я их вновь отправил за дичью… ох, надо предупредит поскорее, а то…

Рен встряхнул седую голову в своих руках, прерывая исповедь, которая уже успела отяготить его. Разумный тут же заткнулся.

— Где выживший охотник?! — Рен ещё раз встряхнул старосту, приводя того в чувства. — Где он, ты слышишь меня, где ОН?!

Староста испуганным вороном направился к дому какой-то местной травницы. Рен бежал следом, внутри себя разгоняя и разжигая свой светлый дар. Если бы кто-то сейчас взглянул в его глаза, то он бы увидел, что зрачки Рена стали чужеродно блестеть бирюзой. За его спиной парила светящаяся белой дымкой раскрытая книга – его личный гримуар, шелестя страницами, впитывал его дар, наполняя символы заклинаний, вписанных в него маной.

Людская толпа распалась. Молодой с арбалетом остался у ворот. А каждый местный, на которого они натыкались по пути, в судорожном страхе бросался в сторону, стоило им только заглянуть в глаза Рена.

Они настигли дом травницы достаточно быстро, но Рену это время показалось вечностью, слишком долго, слишком медленно, а тёмная вонь с каждым шагом становилась всё ощутимей и плотней.