– Ну и погода, да? – заметила Майя, – Даже джинсовую куртку не наденешь.

– Очень смешно, – устало ответил тот.

Никто не заметил, как к ним приблизилась Кира.

– Всем привет, – сказала она и зашла в тень, встав перед ними.

Теперь она могла внимательно их рассмотреть: Майя была в светло-голубой футболке и белых шортах, Макс же был ровно в том же костюме, что и на той единственной фотографии с их поездки в Корею, которую ей удалось увидеть: в светло-серой панаме, белой футболке с длинными рукавами (на которой, оказывается, была какая-то непонятная мелкая чёрная надпись сбоку) и светло-серых зауженных книзу трикотажных брюках, которые, как призналась себе Кира, отлично подчёркивали его стройные ноги.

– О. Привет, инверсия, – сказала Майя, с ног до головы окинув её любопытным взглядом.

Её брат, положив ладонь на макушку и затем опустив её на затылок, тем самым сдвинув панаму повыше с глаз (это движение настолько понравилось Кире, что ей захотелось попросить его сделать так ещё раз), тоже окинул её взглядом, но в его случае приятно удивлённым. «Точно, он же ещё ни разу не видел меня в шортах», – подумала Кира, – «Мог бы тоже надеть шорты, жарко же», – мысленно прибавила она, с удовольствием представив себе эту картину.

– Я принесла нам всем воды, – сообщила она, – В такую погоду преступно выходить без воды.

– Ты наш спаситель… – простонала Майя, жалобно посмотрев на неё, – Мы-то как раз ни фига с собой не взяли. Сколько с нас?

Кира, всё ещё не садясь, достала из рюкзака три бутылки: одну она, как и рюкзак, бросила себе под ноги, остальные две взяла в руки.

– Отдам тебе за улыбку, – сказала она Майе, которая тут же настолько мило улыбнулась, что Кире захотелось потрепать её или за щёку, или за волосы.

– А что с меня? – спросил Макс.

– Отдай панаму.

– Ни за что, – ответил он, натянув её до носа, – Я умру без неё.

– Тогда держи в долг, – Кира с улыбкой протянула ему бутылку; наконец-то сев на траву и открыв свою воду, она прибавила, – Классный костюм. Прямо как на том фото.

– На каком фото? – удивилась Майя, – Которое я делала, что ли? Ты показывал?

– Угу.

– Ого, – просияла Майя, – Это, наверное, мой лучший снимок за последнее время. Пошлю его на конкурс с подписью «упырь на прогулке».

– Какой ещё конкурс? – возмутился её брат.

– Никакой, расслабься, шучу, – небрежно бросила она и, опрокинув бутылку, начала ненасытно заглатывать воду.

– А что там написано? – спросила Кира, показав на его футболку.

Кажется, надпись состояла из каких-то иероглифов, из-за чего она была уверена, что получит ответ «не знаю».

– А, это? – переспросил Макс, показав на надпись, – Это моё имя.

– Что?.. – удивлённо вернула Кира.

– Это его имя на ханг… корейскими буквами, – объяснила Майя, – Это я ему подарила.

Кира никогда не думала, что раздражение и умиление могли смешаться в единое чувство: умиление в данном случае было вполне ожидаемым, а раздражение пришло от ощущения того, что их семейное единение, кажется, никогда не перестанет её удивлять; ей хотелось кричать «Замолчите! Вы не можете быть ещё лучше! Если я услышу ещё один подобный факт, я серьёзно пойду к вашим родителям и попрошу меня удочерить».

– Ну что, идём? – сказала Майя, – Я посмотрела, билеты можно купить онлайн.

– Я никуда не выйду из тени, – заявил Макс; его сестра посмотрела на Киру взглядом, без слов передающим «скажешь, я была не права?».

– Но я хочу посмотреть! – горячо запротестовала Майя.

– Может, в другой раз? Или попозже. Давайте пока здесь посидим. Может, сыграем в эту игру? Как её там, с дурацким названием.

– Нормальное у неё название!

– Так реагируешь, будто сама её придумала, – заметил он и, не получив ответа и снова (порадовав Киру) стянув панаму с глаз, удивлённо спросил, – Ты её придумала?

– Да! Но раз тебе не нравится, не будем играть.

– Ну пожалуйста.

– А ты не хочешь поиграть в принцессу?

– Ну пожалуйста.

– Хорошо, – успокоилась Майя, – «Раб лампы», запомни. У меня как раз лампа свободна, – она приподняла пустую бутылку от воды, – С кого начнём? А, с другой стороны, какая разница. Давай с тебя, – она кинула бутылку брату, – Спрашивай, – сказала она Кире.

У неё забарабанило сердце. Почувствовав порыв «была – не была», она бегло спросила:

– Чем ты был вчера так расстроен?

Его глаза широко распахнулись от удивления, которое было настолько сильным, что казалось, будто к нему примешался испуг; Макс даже выпрямился, оторвав спину от ствола дерева.

– Но я же сказал, что я… – неуверенно начал он, но Кира его перебила.

– Это было не убедительно.

Он моментально взял себя в руки (конечно же; как всегда), снова лёг на ствол дерева и задумался. Пристально глядя ей в лицо, он ответил:

– Твоей реакцией на меня.

Этот внезапное признание настолько изумил Киру, что она даже не смогла скрыть захлестнувшее её смятение: неужели он настолько остро реагировал на её мнимую пренебрежительность, что у него даже портилось из-за этого настроение? Неужели его вчерашняя фраза о том, что у неё потухла улыбка, была горьким замечанием в воздух? Неужели он расстроился из-за неё?

Кажется, выражение её лица почему-то показалось ему удовлетворительным – в его взгляд вернулась та живость, которой она не видела в нём ни вчера, ни сегодня.

– Я тебе не верю, – упрямо заявила она, разозлённая внутренним шёпотом, который настаивал на том, что он просто-напросто не хотел рассказывать про ссору с девушкой.

– Тогда у меня ноль баллов, – вызывающе сказал Макс, разведя руки, – Твоя очередь, – кинул он сестре, которая всё это время ошарашенно наблюдала за ними.

– Уф-ф… Вы там у себя в офисе поссорились, что ли?

При мысли о том, что они могли быть в ссоре («Ссора же предполагает близкие отношения, да?..»), Кира почувствовала, что начала краснеть. Самым поразительным было то, что она, кажется, ещё ни разу в жизни не краснела. Похоже, его эта фраза тоже немного выбила из равновесия. Они перекинулись быстрыми взглядами и невольно улыбнулись. Кажется, что-то, что вчера между ними сломалось, восстановилось и вернулось на прежнее место.

– А что мне у тебя спросить-то?.. – вслух задумалась Майя, – Пфуф. Где ты вчера был?

– В баре. В том же.

– Докажи.

– Не могу.

– Хм-м… Кира, он шёл вчера в ту сторону?

– Ага.

– Ладно, – вздохнула Майя, – Я сегодня щедрая. Посчитаем твоё подтверждение за доказательство. Полтора балла. Ты свободен. Отдавай, – она протянула руку за бутылкой, – Давайте, я вся внимание.

– Какая была самая крупная в твоей жизни ссора? – решилась спросить Кира: если окажется, что эта ссора происходила между членами семьи, она узнает про них чуть больше.

– Ого. Сейчас. Надо подумать.

– Что, были хуже? – тихо спросил Макс у сестры.

Кира заинтригованно перевела глаза с одного на другого.

– А. Точно. Не, похожие были, но не такие долгие. В общем, когда нам было лет… сколько нам было лет?

– Шестнадцать, кажется. Мне.

– Ага. Когда нам было тринадцать и шестнадцать… Ты, кстати, знаешь, что у нас разница чуть меньше трёх лет? Несколько месяцев в году между нами не три, а два года. Формально вообще два. Неважно. В общем чего-то мы были не в настроении и схлестнулись из-за какой-то мелочи. Чё-то накопилось у обоих видимо. Орали несколько часов кряду, – она вздохнула, – Даже швырялись чем-то. Столько друг другу наговорили, вспомнить противно, – Майя снова вздохнула, – Мы на самом деле ничего из этого не имели в виду. Я, по крайней мере.

– Я тоже, вообще-то… – вернул её брат, посмотрев на неё с разочарованным недовольством.

– Ого. И как: долго дулись друг на друга? – спросила Кира, опять подивившись тому, настолько легко они могли вспоминать совместные ссоры.

Если бы ей нужно было рассказать про давнюю большую ссору (тем более про такую, в которой многое было сказано сгоряча), находясь бок о бок с тем, с кем она тогда ссорилась – с мамой, к примеру – ей было бы настолько стыдно вспоминать об этом в её присутствии, что она вряд ли смогла бы произнести хоть слово.