Господи, пусть Меркуцио уже будет здесь…

— Бенволио!

Мой новый друг стоит у меня на пути, и я упираюсь носом прямо в его широкую грудь.

— Как ты меня узнала? — спрашивает он довольным, но озадаченным тоном.

Хм. И правда, как?

Маска полностью скрывает его лицо, но я ни на секунду не усомнилась, что это Бенволио. Его густые блестящие волосы, крепкие плечи и его… Аромат. Теплый и мужественный, с нотками кедра и мяты. Ни с чем не спутаешь.

Черт, но я же не собака, чтобы узнавать людей по запаху. Нужно придумать, что соврать.

— Э-эм… твои… твои сапоги! — нахожусь я. — Ага, сапоги. Я запомнила их.

Благо, сапоги те же самые. С неприятной потертостью у правой щиколотки.

Бенволио добродушно смеется.

— Она помнит мои сапоги, представляешь! — торжествующе объявляет он подошедшему к нам парню.

— Я бы не стал этим гордиться, друг мой, — бормочет вновь прибывший.

Мое сердце падает куда-то в живот. Пульс учащается, а колени дрожат. Этот голос, тот самый…

— Меркуцио!

— Он самый, — он кланяется мне, слегка пошатываясь. — А что же дама помнит обо мне?

— Всё! — выпаливаю я.

И вообще-то немного лукавлю. По правде говоря, я не могла понять, кто под маской, пока Меркуцио не заговорил. Но это неудивительно, учитывая, что он разделил со мной самые тяжелые минуты после удара. Мой разум был в тумане.

— Я помню твои глаза, — мягко добавляю я. — И твою улыбку.

Меркуцио фыркает.

— Лучше, чем твои сапоги, правда? — подтрунивает он друга.

Я не вижу лица Бенволио, но мне вдруг показалось, что его плечи напряглись. Впрочем, это длилось лишь мгновение. Возможно, ему не нравится наблюдать за влюбленным трепетом, которым я сейчас пропитана?

Я замечаю еще одну знакомую фигуру, сиротливо подпирающую стену в другом конце зала. Не могу сдержаться, чтобы не выдохнуть его имя:

— Ромео тоже здесь.

Меркуцио громко усмехается.

— Как близко она нас всех знает, а?

Он толкает Бенволио в плечо.

Двусмысленность его замечания заставляет меня нахмуриться. Не ожидала от него чего-то… такого. Очевидно, Бенволио тоже не ожидал. Напряжение снова сквозит во всей его фигуре.

— Не дразни эту синьорину, будь добр, — говорит он другу.

Меркуцио пропускает замечание мимо ушей. Он хватает два бокала бургундского у проходящего мимо слуги и передает один Бенволио.

— За любовь, — усмехается он, поднимая кубок.

— За любовь, — вторит ему Бенволио.

Меркуцио лукаво скалится.

— Дай бог, чтобы сегодня ночью любовь оседлала нас! И чтобы мы остались в ней.

Бенволио вздрагивает.

— Будь ты проклят, — бормочет он, не обращая внимания на вино.

Меркуцио делает несколько шумных глотков, а потом отрывается от кубка и зевает. Я боюсь, что ему станет скучно и он уйдет. Поэтому я быстро говорю:

— Меркуцио, а… Как у тебя дела?

— О, у меня всё отлично, милая.

Он снова глотает вино. Его взгляд медленно ползет по моему телу. Еще один глоток.

— Эм… госпожа, — обращается ко мне Бенволио, — я был настолько глуп, что до сих пор не узнал твоего имени. Окажи мне честь…

Меркуцио чуть не давится вином. Он вытирает с губ красные капли.

— Дьявол, Бенволио! Ты серьезно? Ты до сих пор не понял, кто она?

Он смеется, но это скорее горький, а не приятный смех. Его глаза сверкают сталью.

— Хочешь знать ее имя? Так спроси у Ромео — он тебе его пропоет.

— Для меня было бы честью узнать имя госпожи любым доступным способом, — цедит Бенволио сквозь стиснутые зубы. — Но я бы предпочел, чтобы она назвала его сама.

Прежде, чем я успеваю ответить, Меркуцио хватает Бенволио за подбородок и встряхивает его.

— Это Розалина, дурачье ты! Розалина, которую любит Ромео! Богиня, воплощение женского совершенства. Целомудренная дева, которая заставляет его скулить и трепыхаться по ночам. Она и есть Розалина!

Бенволио замирает. После долгой паузы он стягивает с себя маску и медленно поворачивается ко мне. Его черты искажает удивление и… боль?

— Розалина? — растерянно шепчет он.

Мне бы хотелось сказать «нет», но я киваю.

— Да.

— Розалина, которую любит Ромео?

— Он так утверждает.

Лицо Бенволио темнеет. Мне хочется провалиться сквозь землю.

— Почему ты мне не сказала?

— Я… эм… Ты убеждал Ромео, что я не лучше любой другой девушки в Вероне…

— Я так ошибался, — еле слышно говорит он.

— О, Бенволио, — я беру его руки в свои в попытке хоть как-то сгладить неловкость. — Не злись, пожалуйста. Я просто… Мы так прекрасно проводили время и…

Меркуцио хихикает.

— Я просто боялась, что ты не захочешь иметь со мной ничего общего, если узнаешь, что это из-за меня твой друг так страдает.

— Чепуха! — кричит Меркуцио. — Любой зрячий человек захочет иметь с тобой дело. Я даже могу сказать, какое именно…

Его взгляд снова изучает мою грудь.

Бенволио сжимает руки в кулаки и делает шаг в его сторону. Я на мгновение пугаюсь, что они сейчас подерутся. Но он ограничивается жгучим взглядом, а затем поворачивается и топает прочь.

Я отвожу маску от лица. Мои глаза уже щиплет, но плакать я не собираюсь. Не дождутся.

— Меркуцио, почему ты говоришь мне такие гадости? Я… мне казалось, что поймешь глубину чувств…

Я осекаюсь. Кажется, что мои слова принадлежат не мне, а кому-то… Ну, вроде Ромео. Не хотелось бы выставлять себя дурой.

— Глубокие чувства меня не интересуют, синьорина, — говорит Меркуцио.

Он ставит пустой кубок на поднос слуги, а себе берет новый.

— Но если ты хочешь, — продолжает он, — я был бы рад открыть другие… глубины твоей личности.

Мои щеки, должно быть, приобретают цвет вина в его бокале.

— Еще никто в этом мире мне так не дерзил! — шиплю я.

— Да что ты? И ты всё еще стоишь здесь?

Я ловлю себя на том, что хочу рухнуть на мраморный пол. Или ударить его. Так трудно поверить, что этот тот самый герой, которого я встретила вчерашним утром.

— Ты… Ты слишком много выпил! — предполагаю я. — Вот причина твоей грубости.

— Причина моей грубости в том, что я груб.

Он делает очередной глоток.

— Я думал, тебе это нравится. Что ты вообще знаешь обо мне, Розалина?

Он вытирает винные губы тыльной стороной ладони.

— Смею предположить, что ты ничего обо мне не знаешь.

— Тогда расскажи мне правду о себе! — я бросаю ему вызов, делая шаг вперед. — Или ты боишься?

Когда я кладу ладонь ему на грудь, он вздрагивает, будто я заклеймила его раскаленным железом.

— Ты играешь с огнем, прекрасная Розалина, — говорит он хриплым голосом.

— Я рискну, Меркуцио.

Его глаза встречаются с моими. Хотелось бы мне сказать, что я вижу там привязанность. Или нежность. Но нет. Я вижу… Испуг? Любопытство? Боль? Или всё вместе?

Меркуцио хватает меня за запястье и грубо отпихивает мою руку. Затем кружится на месте — немного неуверенно, учитывая степень его опьянения. Он делает два неуклюжих шага в сторону, прежде чем повернуться и снова взглянуть на меня.

— Ты бы пошла со мной, если бы я позвал?

— Я бы пошла, даже если бы ты этого не сделал, — отвечаю я, пытаясь улыбнуться.

Что-то мелькает в его глазах. Возможно, это сожаление. Он поворачивается и шагает к темному коридору. Страх сворачивается в моем животе, но я следую за Меркуцио. Буду идти, пока не получу то, что мне нужно. Его. Настоящего.

Но когда я захожу за угол, меня останавливает звук двух голосов, которые я хорошо знаю.

Один принадлежит Джульетте. А тот, с кем она говорит — Ромео.

О боже, этого не может быть. Нет, только не сейчас. Не сейчас! Джульетта и Ромео…

… Ромео и Джульетта.

Они спрятались в занавешенной нише возле часовни. Малиновый бархат драпировок оттеняет бледное лицо Джульетты ярким, кровавым оттенком. Когда я прижимаюсь к дверному проему и украдкой смотрю внутрь, я вижу, что кузина отводит от лица маску с жемчужной отделкой, а Ромео снимает свою.