А вместо этого оказываюсь в аду! Дьявол, она лежит с Ромео!

Она вообще не должна ни с кем лежать, но если уж так захотелось, кого черта из всех холостяков Вероны она выбрала его?! Ромео, из-за драки с которым я такой, какой есть сейчас!

Если бы я мог кричать, клянусь, я бы поднял всех на уши. Вызвал бы сюда дядю и всю городскую стражу, что поймать злодея. А Джульетта… О, на это невозможно смотреть. Она его целует и шепчет:

— Любимый.

Любимый? Да, она называет его любимым! Черт, что может знать о любви четырнадцатилетняя девчонка? И когда, во имя всех святых, началось это извращение? До того, как мы с Ромео подрались или после? На празднике? (Святые небеса, с маскарада и правда только одна ночь прошла?). Они познакомились там или тайно встречались месяцами?

Если бы можно было испустить дух второй раз, я бы непременно сделал это сейчас. От шока!

Я опускаюсь на уступ возле гардероба кузины и с отвращением наблюдаю, как эти двое говорят о соловьях и жаворонках и глубоко целуются. Джульетта похожа на очаровательного чертенка — ее темные волосы взлохмачены после... О Боже, я не хочу об этом думать. Нет, я не стану об этом думать.

Слава богу, она хотя бы в простынях и ночной рубашке.

Когда удивление во мне затихает, я ожидаю, что на смену ему придет жгучая ярость, но… ничего такого нет. Чем дольше я смотрю на эту картину, на счастливое лицо Джули, тем больше меня переполняет что-то вроде сочувствия. И прощения.

Я прощаю Джульетту, конечно, а не Ромео. Щенок Монтекки как был подлецом прошлым утром, так им и остался, но совершенно ясно, что он ее муж если не по закону, то по делу и желанию. Что ж, пусть так. Вряд ли ей нужно моё эфирное благословение, но она его получила.

В комнате раздается стук, и слышен голос кормилицы.

— Госпожа…

Ромео вскакивает с кровати, наспех одевает и спешно уходит на балкон, чтобы сбежать через фруктовый сад. Джульетта остается одна. Выглядит несчастной и напуганной. Как только она пускает слезу, в спальню врывается моя грозная тетушка.

— Джульетта, что с тобой? Всё еще оплакиваешь брата? Оставь это, слезы не поднимут его из могилы.

— Как я могу не оплакивать милого друга?

Ха! Чертовка делает вид, что плачет обо мне!

Они говорят о моей смерти. Мне странно и больно всё это слышать. Есть ли способ как-то дать им понять, что я здесь? Но нет, я беззвучен и бесплотен. И всё-таки я тронут тем, до какой степени тетя желает отомстить за меня.

Джульетта продолжает искусно играть словами. Говорит матери, что ее сердце «трепещет при звуке имени Ромео» и что она хотела бы излить на него всю силу своей любви ко мне. Умная девочка! Если бы я мог смеяться, то расхохотался бы, ей-богу. То, что звучит как жажда мести, на самом деле скрывает привязанность к нему.

Но сообразительность не защитит Джульетту от новостей, с которыми пришла ее мать.

— Утри слезы, — говорит синьора Капулетти. — У тебя есть повод для радости — в четверг поутру граф Парис введет тебя в храм Святого Петра и сделает своей женой.

Это выводит Джульетту из себя, и ее глаза зажигаются яростью.

— Что за спешка? Почему я должна венчаться с тем, кто меня даже и не просил об этом?

Эм… Парис даже не удосужился как следует попросить ее руки? Неудивительно, что она находит это оскорбительным. Моя красавица-кузина заслуживает адекватного ухаживания. Что случилось с моим дядей, раз с такой поспешностью стремиться сбагрить единственную дочь этому унылому графку?

— Я бы лучше пошла замуж за ненавистного Ромео, чем за Париса, — шипит Джульетта. — Вот уж и вправду была бы радость!

Этими словами она будто бы призывает отца, который влетает в комнату и подтверждает решение выдать Джули замуж. Привыкший к скромной и уступчивой дочери, он разъярен, когда Джульетта отвергает его желание.

Эта перемена ошеломляет и меня, по правде говоря. Но если мне скорее приятно видеть, как кузина показывает коготки, то мой дядя… Он называет ее недостойной!

Я никогда не видел его таким злым. Его гнев распален до предела, и он бросается в дочь оскорблениями.

— Дура! Беспутная бледная немочь!

Даже синьора Капулетти удивлена таким напором мужа. Джульетта плачет и пытается вставить слово, но дядя орет и брызжет слюной ей в лицо:

— Непокорная тварь! В четверг ты приползешь в церковь, а пока не смей даже лица на меня поднимать!

Он замахивается, и я пугаюсь, что сейчас он ее ударит. Как такое возможно?! Я швыряю свое парообразное существо между ними, забывая, что это бесполезно. Я ведь просто воздух.

Но, благо, дядя не доходит до греха в своем безумии и останавливает руку у щеки Джульетты. Она падает на колени, но Капулетти игнорирует ее мольбу. Мимоходом достается и кормилиц, которая робко пытается защитить свою юную госпожу.

— Не выйдешь замуж? — продолжает дядя. — Прекрасно! Пасись, где хочешь, только вон из моего дома! Хоть под забором подохни, я тебе и ломаной монеты не подам!

Я в ужасе от того, что он несет. Неужели нельзя было найти другой способ заставить дочь следовать своей воле? Да и вообще, почему просто не дать ей время? Парис богат, конечно, но и дядя не бедствует, насколько мне известно.

О, если бы я только мог что-то сделать, а не просто наблюдать.

Джульетта, все еще стоящая на коленях, теперь съеживается на полу, содрогаясь от беззвучных рыданий. Синьор Капулетти вылетает из комнаты, а кузина молит свою мать о помощи.

— Отсрочь хотя бы на месяц, на неделю…

— Не говори со мной, — ледяным тоном отвечает она. — Ты мне не дочь.

Джули остается наедине с Анжеликой и моим духом.

— Как это предотвратить? — шепчет она. — Скажи, что мне делать?

И тогда кормилица советует ей… Выйти за Париса? Да они издеваются!

— Он славный кавалер, — кудахчет Анжелика. — С ним вам будет больше счастья, чем с Ромео… Этот Монтекки — кухонная тряпка по сравнению с графом!

Возможно, кормилица хотела как лучше, но, клянусь, я могу услышать, как сердце Джульетты трещит и разбивается в дребезги от этого предательства. Когда она смотрит на Анжелику, в ее взгляде появляется какая-то холодная, невиданная ранее решимость.

Страшный взгляд. И пугающе спокойный тон.

— Что ж, ты меня прекрасно утешила, — говорит Джульетта.

Кормилица будто бы не замечает ядовитого сарказма в ее словах. Она облегченно выдыхает и улыбается, полагая, что моя кузина смирилась со своей судьбой. Но я вижу, что за этим спокойным выражением лица назревает что-то, вызывающее лихорадочный блеск в глазах Джули. Весь ее образ противоречит этому внезапному согласию.

— Ступай и скажи матушке, что я пошла к духовнику покаяться в том, что так сильно рассердила отца.

Кивнув, Анжелика спешит исполнить поручение, а Джульетта шепчет ей вслед.

— Ступай-ступай, проклятая старуха. Нарушить верность моему супруга? Ага, сейчас.

Жуткая ухмылка проступает на ее губах. Будь я в своем теле, по моей спине побежали бы мурашки от выражения ее лица. Кровь бы точно похолодела.

Что она задумала?

Я просунулась далеко за полдень и планировала ближе к вечеру пойти навестить Тибальта и задать нужные вопросы Джузеппе, но ко мне приходит Пьетро. Он с посланием от Джульетты. Она срочно просит меня зайти к ней.

— Дело чрезвычайной важности, госпожа, — скалится слуга.

Я подчиняюсь и направляюсь к Джули, ожидая найти ее разбитой. Ее дела и правда ужасны — почти умерший двоюродный брат и беглый полузнакомый муж, который считается убийцей. А ведь всего пару дней назад главной проблемой Джульетты были туфли, которые не подходят к любимому платью.

В коридорах, через которые я пробираюсь, царит суматоха. Слуги бегают туда-сюда, подгоняемые грозными возгласами синьора Капулетти. Он проносится мимо, не замечая меня, и размахивает листом бумаги.

— Проследите, чтобы чертов Пласентио тоже был в списке гостей! — кричит он.