Одним из преимуществ этой почти-смерти является то, что я могу быть везде и видеть всё. Недостаток, конечно, в том, что я никак не могу повлиять на то, что вижу. И всё-таки я был рад увидеть Розалину.

Я остался призраком в комнате Джульетты и наблюдал за ней с тех пор, как она вернулась из кельи монаха. Ее отвратительный рассказ про зелья и кинжалы отдавался болью во всем моем существе, как и пощечина, которую ей была вынуждена дать Розалина.

Не то чтобы я ее в этом виню, конечно. Джули и правда пора взять себя в руки. И всё же меня не покидала мысль, что теперь Джульетта чувствует себя покинутой всеми, даже своей любимой кузиной. Осталось только молиться, что однажды она всё поймет и скажет Розалине спасибо.

Я почувствовал облегчение, когда флакон с ядом разбился. И когда вторая моя сестрица забрала кинжал. Но то, что я увидел потом… Роз уже ушла и не могла этого знать. Не видела, как Джульетта простояла несколько бесконечных минут, тупо глядя на ядовитое пятно на полу, а потом выбежала из комнаты, только чтобы вернуться примерно через четверть часа.

Вернуться с новым пузырьком в руке. Мне захотелось взывать от беспомощности — моей и Розалины.

Теперь закатные лучи освещают комнаты Джульетты, пока она сама мечется по спальне и приговаривает:

— Есть и другие кинжалы. Есть и другие, не хуже.

Она нырнула в свой гардероб и действительно достала из тьмы парчи и шелка еще один клинок.

— Не хуже, а даже лучше, — шепчет она. — Этот гораздо короче, и его проще спрятать.

Она прячет кинжал в своих одеждах, совершенно забыв о том, что к фальшивым похоронам ее наверняка переоденут.

Я смотрю, как Джульетта, предварительно помолившись, откупоривает флакон, словно выпуская наружу демонов. Если брат Лоренцо сказал правду, до уже на рассвете кузину отнесут в гробницу Капулетти. Остается только надеяться, что всё и правда пройдет по плану.

Обрученная с Монтекки или самым дьяволом, главное, чтобы она осталась жива.

— Интересно, каков он на вкус? — вслух усмехается Джульетта. — А если проснусь раньше, чем придет Ромео, то хоть свижусь с призраком Тибальта.

Я вздрагиваю. Возможно ли, что она меня чувствует?

— Жди, брат! Ромео — пью за тебя!

И вот она пьет свое сонное зелье, не зная, можно ли ему доверять.

Может, Джульетта и считает себя смелой, раз таким образом искушает судьбу, но я и тут согласен с Розалиной. По мне это тоже скорее трусость. И со стороны Джульетты, и со стороны Ромео, который, поджав хвост, бежал в Мантую один, без нее. Если они так любят друг друга, почему бы им сразу не уехать вместе? Или, как предложила Роз, пойти к старейшинам домов и прямо сказать о своей любви?

Джульетта лежит на кровати. Прекрасная и полумертвая. Я наблюдаю за ее волшебным сном всю ночь и, как могу, молюсь за ее безопасность.

На рассвете в комнату стучит кормилица, но ответа не следует. Тогда Анжелика заходит сама и видит ужасную сцену. Лицо Джули стало серым, как зимний закат, а платье, которое она должна была надеть на свадьбу, висит на крючке рядом с кроватью.

— Госпожа! — плачет Анжелика. — Помогите, помогите кто-нибудь. Моя госпожа мертва!

Ее сотрясают рыдания. На крик сбегаются другие слуги, а потом приходит и мать Джульетты. Увидев хорошенький «труп» своей дочери, она падает на колени у кровати и плачет:

— Девочка моя! Моя жизнь!

Она тянется руками к ее лицу и сжимает ей щеки.

— Посмотри на меня, Джульетта! Проснись, милая, или я умру с тобой!

Ее причитания превращаются в пронзительный вой. Врывается синьор Капулетти, и они с женой рыдают вдвоем. Господь свидетель, как же я жажду сейчас обрети свой голос! Напомнить этим двоим, что не далее, чем вчера они отрекались от нее и грозили оставить умирать под забором. Что ж, теперь Джульетта покинет ваш дом, не так ли?

Они любили ее лишь тогда, когда она подчинялась приказам. И я бы проклял их обоих к чертям, но когда я вижу, как они ползают на коленях перед своим единственным и мертвым ребенком, я понимаю, что они и так уже в аду.

Сколько живых кузенов я должна оплакать за неделю? Если была еще парочка, готова поспорить, они бы сейчас тоже находились на грани жизни и смерти, как Джульетта и Тибальт.

Очевидно, эта хитрая чертовка где-то достала вторую склянку с ядом. Я стою у гроба и виню себя за то, что не предусмотрела это. Нужно было обыскать ее комнату. Нужно было запереть ее там. Приставить к ней Анжелику или самого Сатану, чтобы бил ее по рукам.

Все те, кто недавно горевал по Тибальту, снова собрались здесь, чтобы отдать последнюю дать уважения Джульетте. И я послушно повторяю за скорбящими. Подхожу к гробу, склоняю голову. Прошу благословения для души Джульетты.

Священник начинает свой ритуал.

— In nomine Domini Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen.

Свечи зажжены, псалмы поются. Склеп — мрачное темное место, которое пахнет затхлостью, давно умершей плотью и хрупкими костями.

Возможно, все остальные удивлены тому, что я не плачу. Может, они думают, что я слишком потрясена горем. И, вероятно, они даже правы, но на самом деле мой ступор иного рода, нежели у них.

Потому что, пока я смотрю на прекрасную и полумертвую Джульетту, я не могу перестать думать о себе. Своей судьбе. С тех пор, как я оказалась в Вероне, буквально всё идет не так.

Знания должны были помочь мне, стать преимуществом, которое переломит ход событий, но меня не покидает гадкое чувство, будто… Как будто каждое мое действие не оттягивает, а только приближает трагичный финал.

В этом не никакого смысла, и это злит меня еще больше. Какая-то великая сила дала мне второй шанс, но, словно издеваясь, отобрала возможность влиять на то, что происходит. Дала мне семью и заставила смотреть, как она умирает.

Когда все обряды совершены, люди расходятся — тихие и потрясенные. А я выхожу из склепа и сажусь на ближайшую скамейку, поднимая лицо к небу. К солнцу. Закрываю глаза и ловлю его лучи.

Даже осторожные шаги, которые приближаются ко мне, не способны оторвать меня от моего бессмысленного занятия.

— Ангелина, — врывается в мои мысли голос Джузеппы.

— Откуда вы знаете? — спрашиваю я, не открывая глаз.

Хотя, по правде, мне уже особо нет до этого дела. Апатия охватила меня с головой и угрожает утопить в печали.

— Знаю, потому что это я тебя сюда призвала. Вот почему в первый день ты оказалась у меня дома.

Мои глаза распахиваются, свидетельствуя о том, что на удивление я еще способна.

— Вы? Зачем? И как?

Джузеппа усмехается и опускается рядом со мной на скамейку.

— Моя ученица, Розалина Капулетти, умирала, — говорит она. — Подхватила лихорадку и не могла оправиться, как бы я не старалась ей помочь. Но это была не ее судьба. Она не должна была… — целительница прерывается на судорожный вдох. — Она не должна была умереть.

Она взяла паузу, а потом продолжила.

— У меня не было времени ее толком оплакать, нужно было делать всё быстро. Призвать сюда душу, максимально на нее похожую. Без Розалины ничего бы не началось.

Я мало что понимаю из ее речей и хмурюсь.

— Не началось бы что?

Джузеппа смотрит на меня печальным и теплым взглядом.

— Ничего бы не началось. Ромео не влюбился в Розалину, не пришел бы на пир, не увидел бы…

— То есть, — прерываю ее я. — Вы знаете итог? И ничего не делаете?

— А что я могу сделать?

— Остановить это!

Во мне поднимается злость, когда я представляю, что в ее силах было предотвратить все эти события, но она ничего не сделала. Меркуцио мог бы жить…

— Может, этой вашей Розалине всё-таки стоило умереть окончательно? — говорю я, прищурившись. — Зачем было искать ей замену? Может, мироздание само хотело предотвратить…