Было и правда на что посмотреть. Айон остался таким же ребенком двенадцати лет, каким мы его с Винтером и Дриззелом спасли. Да только тогда он был дьяхэ с темно-серой кожей, в глубоких, тянущихся паутинкой трещинах, со встрепанными черными волосами и голодной тенью, с оскалившейся пастью под его ногами. А ощущался призраком, не знающим покоя и покаяния.

Теперь же мальчик был слишком бледен, на коже, едва заметно, проступали темно-серые венки-паутинки. Волосы по-прежнему черные и растрепанные, отросли до середины спины. Взгляд непрогляден и подобен провалу в Бездну. Под глазами же залегли посмертные темно-серые тени, делающие взгляд еще более пугающий и даже слегка безумный. Тень же, теперь смотрела на всех черными провалами пустых глазниц, с такими же, едва горящими огоньками сознания, как и у самого шаншэ.

— Шелест опавшей листвы, — вот как ощущался Айон, сменивший сущность. Неуловимо, почти неосязаемо. Только тот, кто достиг определенного ранга, или владел особыми техниками, смог бы раскрыть его личность и тайну присутствия. — Ты снова ко мне в компанию? Или так, мимо проходил?

— Мимо, но останусь, — Айон, прикрыв глаза, облокотившись на мое плечо, обратился к тени под ногами и вернул тот самый облик, в котором он со мной путешествовал. Снова став просто уставшим и растрепанным ребенком. По виду, он бы не отказался от сна. Но перед тем, как задремать, кое о чем рассказал: — Шэд, я недалеко уловил знакомую ауру сущности, — уже сонно бормочет мальчик, перетягивая на свои плечи плед, — в пятистах метрах от нас, в сторону от Энора, — и звучно, широко зевнул, добавив: — на твою похо… жа…— эти слова он сказал уже в полусне.

— Проверим, — пообещал Айону, отдавая ему плед полностью. А сам же накрылся походным плащом. Спать мне не хотелось, как и думать о чем-то масштабном. Поэтому, просто ждал рассвет, смотря на горизонт уходящего вдаль неба. Оно уже совсем чуть-чуть окрасило алым цветом ночную синь. Разбавило темноту утренним светом.

***

Утро наступило с треска угасшего костра и претензии со стороны Этиора, что я не досмотрел и уснул на посту. Но я не уснул, а просто задремал. Засмотрелся на рассвет. Это удается мне крайне редко. Вот так, лишь с алого краешка до горящих пожаром небес, увидеть всю прелесть нового дня. А когда встретил, увидев почти все оттенки алого на лазурном полотне, не заметил, как присоединился в царстве дремы к остальным.

— Дядя Этиор снова на Шэда ругается? — спрашивает Айон, сонно потирая глаз рукой и сладко, широко зевая, — столько пути прошли, а никак не подружатся! — и потягивается, прогибаясь в спине.

— Айон! Ты в порядке! — с облегчением и явно намерением отблагодарить Пресветлого молитвой, сказала дева Сириния, подходя к мальчику. Опустив руку на его голову, потрепав по отросшим волосам, убедившись, что с ним все и правда в порядке, спросила: — как ты здесь оказался? Ты же был в академии! Под наблюдением лекарей! — а шаншэ не придумал ничего лучше, как свалить все на моего сына, по совместительству своего крестника:

— Меня вылечили, а остаться не разрешили. Маленький я еще для академии, — и даже демонстративно надулся и обиделся, на Винтера, на профессоров, — говорят, приходить лет через десять! Поду-у-умаешь! — фыркал он, играя на заинтересованную публику, одарившую его своим вниманием и заинтересованностью. — А вот дядя Кристиан мне помог. Построил в два счета волшебный круг и я тут оказался.

— Кристиан? — не поняла дева Света, а Айон пояснил:

— Профессор Ихтаррис. Для меня он дядя Кристиан, — хвастался мальчик, задирая кверху нос и складывая руки на груди.

— Опять этот профессор, — пробурчал Этиор, стоило упомянуть имя моего сына. — Раз здоров, то пошли с нами. Последняя часть Копья осталась! — и стал резко собирать сумки и подгонять остальных.

Последними встали, тяжело и с неохотой братья Ситир. Близнецы просили дать им поспать еще пять минуточек, отбирая из рук почтенного Тинтра одеяла. Обещали нас догнать, если мы их оставим, но бесполезно. По одному моему взгляду, Ильтирим сотворил два наполненных ледяной водой ведра, готовых стать для братьев лучшей побудкой в их жизни.

— Нет! — в один голос запротестовали они, — мы сами! — На этом заминка в сборах закончилась. Все были готовы следовать по главному тракту дальше.

Энор в сутках пешего пути, но владелец той самой ауры, похожей на мою, намного ближе. К ней я и шел, ведя за собой авантюристов. Опасность им не грозит даже если дюр там и правда есть. Был бы он опасным и несущим ближайшим поселениям и окрестностям вред, Айон точно не прошел бы мимо, да и я учуял бы шлейф злобы. Значит, дюр в тех землях — страдает. Или не может уйти за грань, или что-то, а может кого-то стережет.

— Куда мы идем, сир Риат? — задает вопрос Жрица, показывая на карту с ярко-выделенной тропой до Энора, — эта не та дорога!

— Майнэ Жрица, прошу меня простить, — чуть поклонился и даже слегка повинился: — я тут вспомнил, что давно не наведывался к одному старому знакомому, — и показал на карту, в то самое место, где, судя по ощущениям Айона, находится дюр, — пока мы здесь, в получасе ходьбы от… — и посмотрел на карту, где именно располагается аура моего младшего собрата, — … замка Эльнор, я должен заглянуть и навестить его. Дело чести, майнэ Жрица.

— Раз дело чести… — не спорила дева Света и шла следом, как и все остальные. Только Ильтирим задал короткий вопрос, касающийся личности старого знакомого. Не та ли это принцесса, заманивающая к себе на огонек одиноких путников, а в полночь обращающаяся чудовищем, поедающая плоть еще живых людей? Та, что заточена во льдах.

— Нет. Принцесса-людоед в противоположной от Энии стороне, ближе к границам королевства Тирия. Здесь же, в замке Эльнор, обитает кое-кто другой, — смотрю я на уже виднеющийся шпиль и погнувшийся флюгер, сделанный в виде флага с гербом когда-то славного рода Атар.

Род давно прерван, наследников, даже побочной ветви, как и бастардов, не осталось. Все лежат в земле. А напоминанием о Атарах служит только полуразрушенная крепость, да склеп с надгробными плитами. Побитыми, треснувшими от давности лет и перекосившимися.

— И тут живет ваш старинный знакомый? — спрашивает Жрица, смотря на разрушенный, но когда-то величественный замок, от которого остались разве что руины и камни, — Разве здесь можно жить? — и делает несколько шагов в сторону замка, оказываясь впереди меня, осматриваясь и не видя ничего, кроме надгробных плит и разрушенных заградительных стен.

— Можно. Если приспособиться, — ответил, оттесняя ее назад, за спину, говоря: — можете подождать меня здесь, майнэ Жрица. Уверен, вы найдете чем заняться, — и показал на десятки метров вокруг, — думаю, за упокой этих почивших лордов и леди давно никто не молился. — Хоть так, но отвлеку ее от обитающего здесь дюра. Нечего ей вмешиваться в мои дела. Пусть занимается своими непосредственными обязанностями.

— Иди, — выпроваживает меня Этиор, оставаясь подле Жрицы, словно преданный пес. А остальные, не считая Айона, последовавшего за мной, устроили осмотр прилегающих земель. Ильтирим же, остался подле Жрицы. Пообещал наблюдать за ней и дать знать, если она вздумает направиться следом.

Башня!

Та самая, почти уцелевшая, с возвышающимся флюгером, испускала эманации заблудшей души, переродившейся в дюра. На пару метров вокруг от каменной клади, я и Айон уловили барьер обнаружения, простой, доступный даже магам «С» ранга, говорящий хозяину башни о приближающихся гостях.

— Шэд, разреши мне первым пойти, — я только кивнул и пропустил шаншэ вперед.

А сам, усилив барьер и дополнив его защитой от обнаружения, приоткрыл печать на узоре сущности и освободил истинный пепельный вид. Лишь силу льда и мороза держал в узде, нечего лишний раз пугать и так страдающую душу. Знать кто я на самом деле здешнему обитателю не обязательно. Достаточно понять, что я собрат, пусть и старше по рангу.

— Значит, это ты, та самая потусторонняя тень, что забрела на мои земли перед рассветом? — слышу вопрос к Айону, заданный девичьим голосом. Никакого эмоционального окраса, серость и пустота, безнадега и обреченность. Она давно смирилась с одиночеством и сущностью. Приняла как данное.