Не знаю, понял Айон или нет, но младший отпрыск рода тиесарэ Литириан, наделен не просто стихией льда, а связью с элементалем Стужи, берущим свое начало от источника Изначального Мороза Северного государства, располагающегося как раз под моим замком. В самом центре Снежных земель. А сам Ильтирим — это аватара того самого элементаля, давно погруженного в глубокий сон.

Всего таких элементалей четыре. Каждый из них — это могущественное существо, с которым не сравнится даже маг или мечник «А+» уровня. Когда-то давно, эта могущественная четверка контролировала территорию, на которой проживала. Они были своего рода правителями, которым подчинялись и звери, и люди, и народы, на этих землях проживающие. Но много тысячелетий назад, достигнув наивысшего уровня развития магии, контроля оружия и концентрации энергии, перейдя на самую высшую из возможных ступеней, пробудились две могущественные сущности, ставшие Владыкой Тьмы и Владыкой Света.

И была война. Жестокая и беспощадная. Кровь лилась ручьем, тела зверей, людей, демонов, эльфов, драконов, да всех тех, кто не смог скрыться и сбежать, оказывались на пропитанной кровью земле, лежащими без души и жизни. с огромными потерями для мира, Владыки справились с Элементалями, скнинули их с пьедестала правителей, освободили от гнета их зарвавшейся власти, взяв ее на себя. А четверку заточили в центре земель, создав что-то вроде подпространства, доступ в который есть лишь у избранных.

Пройти к усыпальнице элементаля могут или Влыдыки, или отмеченные сущностями потомки, которых называют аватарами. И лишь они же могут пользоваться способностью запечатанного создания, взывая к Изначальному источнику, и больше никто. И Ильтирим как раз такой. Он опирается на сердце элементаля, на их с ним связь, пусть и неосознанно. Что же касается тех, у кого в распоряжении стихия льда, снега, вьюги, пурги, метелей и всего, что связано севером, они берут ее не от сердца элементаля Стужи, а от его сонного дыхания, распространяющегося на все земли Северного государства.

— Как интересно..— говорит Айон, не обращая внимания на Ильтирима, смотря на облако кошмара, принадлежащее Ариону. Рассматривает его со всех сторон, под возможными ракурсами, вглядывается, и когда узнает в видениях полуифрита знакомого, восклицает: — Да ладно! Вот так совпадение!

— Что там? — спрашиваю дьяхэ, подходя.

— Наш старый знакомый.

И показывает на самый жуткий, пробирающий до дрожи и заикания кошмар Этиора, главным героем которого выступает небезызвестный нашему темному сообществу ифрит, чистокровный, могущественный, входящий в пятерку сильнейших существ Юга, аристократ с титулом паша, дарованным самим Султаном Рахсавеалем Шарадэ и еще много имен во имя спасения народа и семьи. Хазафери Хасен Энтириот паша. Он же генерал Князя Юга, третий по силе. Кроме того, он, как оказалось, отец нашего дражайшего Ариона.

Кошмар, который в данный момент видел Арион — это смесь детских воспоминаний и страхов, отражающихся всполохами языков пламени, показывающих картинки возможных событий. Картинки мелькали перед глазами. То они показывали ранее, беззаботное детство, наполненное смехом, весельем, любовью, и все это в компании матери и отца, катающего его на своих плечах. То уже юность, когда Этиор вступал в свою силу, постигал суть, при этом видя истинный облик родителя, его деяния, а также окружение, не вызывающее радости.

Лишь разыскиваемые по государствам личности, да опасные существа, известные на весь мир своими деяниями. Представители темного, прячущегося в тени сословия, за которыми тянется шлейф из крови, трупов и слез. И за жизни которых, под сводами Светлых Храмов в каждом королевстве и государстве, назначена внушительная сумма золотом.

Потом кошмар отступал назад, снова показывая моменты единения душ и сущностей отца и сына, переплетение и резонанс двух огней Изначального Пламени, горящего в сердцах Ариона и Хазафери. Их общий путь, единая дорога, вымощенная язычками огня. Плечо к плечу, спина к спине. Но снова резкий поворот, обрыв и пропасть, погружающая в пучину отчаяния, в видения, в которых Арион с отцом, все также рука об руку, вырезает целое поселение праведников и верователей света.

И таких видений было больше. Пропитанные кровью, криками, болью, отчаянием, страданиями, запахами пепла, гари и тлена, им отторгались, не принимались и заталкивались в самые дальние уголки памяти. Так это или нет? Хороший вопрос. Ведь реальность тесно граничит с подсознанием, которое, как правило, зачастую диктует наши дальнейшие шаги. Но быть таким же, как и его отец, Этиору хотелось меньше всего.

Именно поэтому, в одном из видений, он, стоя на коленях, стуча лбом о пол, до сотрясения, срывая голос и проливая слёзы, становящиеся кровавыми, молил высшие силы о том, чтобы не пойти путем отца. Служить добру, свету и Владыке, и не важно кем. Простым послушником, или же жрецом Света, но лишь бы не таким, как его отец и все те, кто служит под его началом.

— Вот оно как?

Признаться честно, меня заинтересовала возможность обратить еще и Этиора в нашу веру. Так сказать, вернуть его к истокам темного начала, тому самому огню, что горит в его душе и связывает с сущностью Хазафери родственными и кровными узами. Но это после. План пока будет зреть в чертогах моего разума. Да и один я с этой миссией не справлюсь. Нужен тот, кто знает Ариона лучше меня, как и его точки, на которые можно надавить. Для этого, чуть позже, я свяжусь с ифритом и предложу ему партию, в которой, решающую роль сыграет его сын. Пока что у меня иного рода планы. И в первую очередь, для намеченного мной ранее дела, важна она — Жрица.

— Посмотрим, что же снится вам в кошмарах, майнэ Сириния? — и заглянул в ее облако кошмара, погружаясь с головой, вставая за ее спиной, но так, что она не видит и не ощущает моего присутствия.

А перед нами, видно уже не в первый раз, предстал простой, где-то на окраине находящийся городок. Заброшенный, королями, баронами и графами забытый. Полуразваленные дома, покосившиеся крыши, разбитые дороги и сидящие на каждом шагу бедняки — показатель ненадобности этих самых жителей, старающихся свести концы с концами хоть каким-то образом. А те, кто не свел и не нашел выхода — смерть, жуткая, от голода.

И среди всего этого ужаса, лежалых трупов с летающими мухами и ползающими червями, смрада навоза, гнили, вони отхожих мест, криков и стонов, бегает босыми ногами по дорогам она — Сириния. Худое, почти прозрачное тельце, растрепанные непонятного цвета волосы, в которых давно застыли комья грязи, с сажей на узком лице, в дырявых лохмотьях, едва прикрывающих тело, но с улыбкой на бледных губах и верой в мутно-серых глазах.

— Вы уже тогда были окружены светом веры и не видели ничего, кроме обещаний Жрецов о небесном мире, — усмехнулся я, выходя из облака ее кошмара, говоря: — Это слишком банально. Я и без кошмара понял, как вы жили до храма и служения. — Жрицу, на лице которой находилась все такая же улыбка, я прислонил к стволу дерева и укрыл ее же пледом. Джина, нарушившего мои планы своим визитом, я хотел разморозить и скормить теням Айона, как дьяхэ спросил:

— А остальные? — показал он на гнома и близнецов.

— Они мне не интересны, — махнул рукой на братьев Ситир, — а лезть в душу к почтенному Тинтру считаю неуважением с моей стороны. Пусть его кошмары останутся с ним. — И развеял облако джина, помогая устроиться у дерева, неподалеку от костра.