— Драконье тело, — назвал его стиль, который в свое время был так же известен в кругу мечников и рыцарских школах, — майн разбойник так же радует меня своей техникой, — легкий поклон и первый шаг.

Как гласит техника «Десятикратных шагов» и сопутствующих им движений, удар наносится от левого плеча к правому боку, разрезая доспех, кожаную одежду, кожный покров противника, мышцы, сухожилия, кости и внутренне органы, оставляя ровный, без изъянов срез, демонстрирующий мастерство мечника, а так же бьющееся в конвульсиях сердце и заливающиеся кровью легкие, хлюпающие рваными стенками. Так должно было быть, не применяй я ледяного дыхания, оставляя после себя промороженные, обезглавленные тела. И так бы все было, иди я стандартными шагами и сопутствующими ударами, а не теми, которые я применил к драконьему мастеру.

— Как это? — не понял мечник что произошло, когда отразив атаку, выставив лезвие для защиты и прерывания техники, принимая атаку на клинок, он получил удар, который пришелся на спину, отделяя верхнюю часть тела от нижней, как и кисти рук с зажатой в них рукоятью. Хрип из обледенелой глотки, истошный кашель, стоящий в ушах хруст ломающихся костей, скрежет расходящегося на позвонки позвоночника, и искры ломающегося клинка — вот что произошло с мечником, удостоившегося зеркального шага из теневого пространства. И по-прежнему, тело погибшего упало на землю без единой капли крови.

— Отражение, — назвал Ильтирим шаг, мной усовершенствованный. Не отрицал, над техникой я немного поработал и под новую сущность и статус ее переделал. Но основа все та же — десять шагов с нарастающими ударами и режущими атаками, выводящими противника из игры всего в десять приемов. — Светлых будить? — спросил эльф, активируя сонный круг, в котором замерли авантюристы.

Я кивнул в знак согласия, убирая меч на перевязь, возвращая в норму магический фон и десятую долю выпущенной сущности. И, как только снежный вихрь стих, а лед под моими ногами растаял, возвращая данному отрезку времени привычные погодные условия, пришли в себя светлые послушники, осматриваясь по сторонам. Взгляд, испепеляющий не хуже дыхания феникса, был адресован не только виновнику возникшей из неоткуда неприятности, но и мне, устроившему массовое лишение жизней.

— Сир Риат, вы забрали жизни, принадлежащие Пресветлому! — смотря на застывшие в посмертии льда тела, с лежащими у ног головами, во взгляде которых читалось непонимание и удивление от столь скорого конца бытия. — Не вам, сир Риат, отнимать шанс на искупление! — упрекала меня жрица в том, что я лишил перспективных последователей Светлого. А то, что они хотели сделать с нами то же самое, ее не волновало. Чуть обернувшись на гневные речи нефилима, показывая на подмерзшего полуифрита, и остальных избранных героев, напомнил:

— Ваши проповеди, майнэ, на меня не распространяются и не подействуют, при всем вашем желании, — сказал светлой, подходя к застывшему во льду телу, наклоняясь к лежащей голове разбойника, покинувшего этот мир первым. — Лучше трофеи соберите, — показал на отнятые у них носители мозга, лежащие прямо под ногами. Со среза так и не упало и капли крови, он до сих пор был подвержен эффекту ледяного дыхания, — в городе за их нарисованные лики явно награда назначена.

Еще одна голова пошла в походный мешок, как и добро бандита, закончившего свою карьеру в столь раннем возрасте и по глупости нелепого случая. Ко мне присоединились братья Ситир, собирая трофеи и подтверждающие конец разбойника факты безвременной кончины, так же параллельно подчищая карманы и за пазуху, оставляя нажитое нечестным трудом себе.

— Пожалуй, и я помогу, — произнес достопочтенный Тинтр, уложив в мешок последний застывший во льду лик разбойника, прибирая себе найденные при погибшем полудрагоценные камни, а так же низшие артефакты, для усовершенствования и улучшения.

— Пресветлый, прости их прегрешения, прими в свои чертоги души заплутавших детей твоих, — склонившись над обезглавленным телом бандита, бормотала себе под нос нефилим, сложив руки в молебном жесте, возводя слова благоговения небесам и его жителям. Молитву она произнесла над каждым, прося у Светлого Бога милости и приема в чертогах, а так же помиловании и прощения.

Так и хотелось сказать, что не прислушается Пресветлый к ее словам, не простит бандитов, промышлявших убийствами и грабежами, но не сказал. Ведь ее вера, воспитанная и воздвигавшаяся в разуме, душе и сердце годами, так просто не исчезнет. Нужно постараться, чтобы раскрыть глаза подобным, яро верящим людям на истину происходящего вокруг. Но, ничего. У меня будет такая возможность, ведь они на моей территории. Я обязательно сведу жрицу с пути безоговорочной веры, покажу мир таким, каков он есть на самом деле. Или я не Князь Тьмы Северного государства!

— Тобольт! Жанто! Давье! Гантир! — резанули в тишине ритуальной молитвы имена покойных, названных их главарем, изрядно поджаренным полуифритом. На едва гнущихся ногах, почти ползком, он подходил к каждому из них и оплакивал, обещая отомстить, забрать жизнь их палача столь же изощренным способом.

— Это вряд ли, — сказал я Отору, по щекам которого текут слезы, смывающие соленными дорожками копоть от решающего удара Этиора. На мои слова благородный разбойник резко повернулся, и потянулся к клинку на поясе, желая напасть и сразиться. Но увидел самое последнее, пострадавшее от моего меча тело, располосованное наискось от плеча до бока, взревел раненым зверем:

— Хантар! — а потом кинулся на меня, с криками: — тварь! Убью! — но так и не напал, сил на атаку и выпад не было, а удар яростным кулаком, метящим мне в лицо, был перехвачен, а рука заломлена за спину, а сам бандит связан рунными веревками, призванными Ильтиримом. Понимая, что он проиграл и в ближайшее время его ждет схожий с товарищами исход, попросил у жрицы: — майнэ Жрица, помолитесь за упокой их души в храме, — опечалено опустил голову, принимая участь и неминуемый конец. А чуть слышно, лишь для меня добавил: — а тебе, ублюдок, я место в Аду приберегу.

— До встречи, — попрощался с разбойником, и напоследок сказал так, чтобы меня слышал только он: — и передавай привет лорду Отору и графу Оториусу от майна Шадара, — разбойник, услышав имена своих предков, а также мое, вздрогнул, сглотнул нервный комок и похолодел, не в силах назвать мой статус и титул, дарованный Темным Владыкой. Из его рта вырвалось лишь: «- Госпо…», и все, жизнь оборвалась. Ледяная игла, зажатая между моих пальцев, нашла свою цель, пронзая сердце, обращая его куском цельного льда.

— Сир Отор… — повернулась в нашу сторону нефилим, со взглядом полным благодати и прощения, но тут же сменила его на праведный гнев, пляшущий серебряными искрами в ее стальных очах. В мыслях жрицы уже сливался воедино текст очередной проповеди о прощении и втором шансе, мне адресованную, начиная: — сир Риат, вы вновь безвозвратно оборвали чужую жизнь… — ее проповедь продолжалась бы, не напомни я о миссии, которая важнее жизней разбойников и норм моей морали.

— Турнир, майнэ жрица, если мы не поторопимся, то он начнется без нас, — сказал нефилиму, откидывая в сторону тело покойного главы бандитской группы, резким движением, в полете, снимая с его плеч то, что послужит доказательство истинной смерти разбойника. — В Хварн? За частью Копья? — спросил я у светлой, держа в руках голову бандита, убирая ее к остальным, уточняя: — или проповедь о праведном пути послушаем?

— Сир Риат! — начинала злиться жрица, испуская вокруг себя Светлую магию, жгучую, как палящее солнце в пустыне. Рука нефилима потянулась было к посоху, моя в ответ к рукояти меча. Я готов принять бой, если она того пожелает, но жрица остыла, понимая, — миссия важнее наших с вами, сир Риат, разногласий в религиозном плане. Обсудим это потом, по завершению миссии.

На нашу перепалку, чуть не превратившуюся в сражение, смотрели все молча, но по-разному. Братья Ситир с явным намерением устроить тотализатор, полуифрит с желанием увидеть меня раскатанным, как масло по зажаренному куску хлеба, гном с интересом самого процесса сражения между держателем святого посоха и меча, а эльф отстранено, зная, что раскатанной маслом, при моем желании, станет нефилим. Посох же послужит надгробным камнем, к которому будут приходить и преклоняться, молясь Светлому, ее последователи.