— Не переживай, яд был только в моем кубке. Последний подарок моего дорогого друга Чарли Рокуэла. Украл у него одну из склянок, когда он помогал мне справляться с головными болями. Должно быть, уже тогда понял, что никак иначе моя жизнь окончиться не может. Думаю, я правильно рассчитал необходимую дозировку, — успокоительно улыбнулся дипломат и, чтобы облегчить дыхание, расстегнул плотно прилегающий к шее ворот черной рубахи.

— Зачем? — только и смог выдавить из себя Кэр.

— Нам удалось то, о чем я не мог и мечтать. Мы построили новый мир. Лучший мир. И в этом мире нет места людям, подобным мне. Вещи, которые я совершал, ужасны; которые творились по моему приказу — не заслуживают прощения, — снисходительно улыбнулся Артур.

— Ты все еще нужен нам! Уильям не льстил, когда говорил, что это ты и Чарли принесли нам шанс на новую жизнь! Ты привел нас к победе, чтобы бросить?! — Лейтенант с ужасом наблюдал за тем, как черные нити неумолимо спускаются вниз.

Первоначальную растерянность начала заменять самая обыкновенная ярость и обида за судьбу друга.

— Это уже не имеет никакого значения. Обратного пути, как ты знаешь, нет. Я думал уйти в одиночестве, но, честно признаюсь, рад, что ты постучал в мою дверь. Прости, но умирать одному, да еще и в этом гигантском доме, особенно паршиво. Я ни о чем не жалею, Итан. Будь счастлив. Береги Сирин. Она чудная. — Мистер Кэмбел поднес ко рту трубку и затянулся.

— Это несправедливо, Артур! Как ты мог?! Сейчас, когда все только начало налаживаться! — Кэр осекся, так как его собеседник уже был мертв.

Трубка дипломата упала на пол, издав характерный звук удара дерева о дерево. Кэра бил озноб. Он видел достаточно много смертей, но никогда прежде не был свидетелем самоубийства. Пытаясь немного успокоиться, он опустошил свой кубок и наполнил его заново. Сперва он старался не смотреть на товарища, но после третьего кубка все же заставил себя это сделать.

Артур Кэмбел выглядел живым и спокойным. Именно таким Кэр запомнил его с первой встречи накануне экспедиции. На город уже опустилась ночь, а Итан все еще сидел рядом с ним. Покончив со своей трубкой, он хотел налить еще, но бутыль оказалась пуста. Тогда он подошел к шкафу и, распахнув его створки, обнаружил целый склад редких вин.

Взяв лишь одну бутылку, он направился к выходу. У самой двери впотьмах Кэр натолкнулся на стоявшую на полу сумку. Склонившись, он попытался вложить вывалившиеся вещи обратно. Судя по содержимому, сумка когда-то принадлежала секретарю хозяина этого дома. Прихватив находку с собой, он открыл дверь, ведущую на улицы Корквила.

Домой Итану сейчас не хотелось. Аурлиец знал, куда направится этой ночью. Уверенной походкой, не обращая внимания на проливной дождь, он отправился туда, где все началось. Двое стражников, стороживших зал славы мореплавателей, узнали его и впустили, не задавая лишних вопросов.

Вода буквально лилась с плаща аурлийца на красивые ковры дворца святого Патрица. Кэр с трудом поджег один из висящих на стене факелов и прихватил его с собой. Выбрав тот же коридор, что и в тот самый день, он шел не спеша, оглядывая висящие на стенах картины. Наконец, на одной из них он увидел себя.

Точно переданные умелым мастером лица участников экспедиции улыбались на него с полотна. Лейтенант откупорил бутылку и сделал глоток. Установив факел на противоположной стене, он поставил бутыль на пол и раскрыл предусмотрительно взятую из дома Артура сумку. Как он и предполагал, в ней ему удалось найти все необходимое.

Под картиной висела еще одна рама, обрамляющая чистый лист пергамента. К нему-то лейтенант и направился. Замерев в нерешительности лишь на минуту, он все же коснулся его чернилами. Первая запись далась тяжелее всего. «Иона Форингтон, фортостроитель — пал в бою». Написав эту короткую строчку, Кэр поднял бутылку, посмотрел на улыбающегося ему с картины старика и сделал глубокий глоток. «Джереми Нортхэм, первый помощник — пал жертвой предательства». Благородному Джереми лейтенант тоже отдал дань уважения, совершив еще один крупный глоток. «Питер Колгрейн, первый лейтенант — пал жертвой предательства». Рука Кэра дрогнула, когда он писал имя своего друга. «Огл, боцман — предал товарищей. Убит». Кэр не стал многословно и подробно расписывать те события, оставляя это дело летописям Родрика Грея.

«Чарли Рокуэл, известный так же, как Белозар, — пал при штурме Ортоса». Кэр подумал, что зеленоглазый хотел бы, чтобы его эпитафию озаглавили в том числе и настоящим именем. Каждая строчка сопровождалась глотком вина и зрительным контактом с упомянутым человеком. «Артур Кэмбел, эмиссар — пал в бою с собственными демонами». Еще вчера Итан никогда бы не подумал, что ему придется вписывать эту строчку. Закончив на этом печальный список, лейтенант сделал несколько шагов назад, чтобы в последний раз целиком осмотреть полотно.

— Увидимся, — улыбнувшись, прошептал аурлиец и залпом влил в себя все, что оставалось в бутылке.

За стенами дворца послышался раскатистый звук грома. Кэр был готов поспорить, что люди на картине его услышали. Покинув зал славы, он неторопливыми шагами направился в сторону окруженного подсолнухами поместья. Дождь усилился еще сильнее. Вся его одежда промокла насквозь. Кэр задержался у калитки, стараясь оставить все терзающие его мысли за порогом дома.

На освещенном крыльце его ждала Сирин и приветливо зазывала быстрее укрыться под крышей. Стояла глубокая ночь, и девушка сильно переживала из-за столь долгого отсутствия аурлийца. Кэр широко улыбнулся, а по телу его разлилось приятное тепло. Он не знал, сколько ему отведено времени на наслаждение мирной жизнью, но собирался воспользоваться каждой доступной секундой. Итан Кэрил уверенно толкнул калитку, возвращаясь в свой дом.

Консула Клетиса разбудили посреди ночи. Раболепный слуга сообщил, что в лагерь прибыл сам император. Имперец моментально вскочил с кровати, потянув за собой покрывало и открывая подчиненному вид на прекрасное тело обнаженной гесталы. Консул щелкнул пальцами, заставляя слугу вернуться к реальности и отвести взгляд от завораживающего зрелища. Взмахом руки он приказал ему покинуть шатер. Гестала сладко потянулась, отчего крылья на ее спине распахнулись, обдувая имперца легким ветерком.

— Что произошло? — спросила она спросонья.

— Он здесь, Кара, — бросил Клестис, умывая лицо в тазу.

Девушка моментально поняла, о ком идет речь, и, оттолкнувшись от походной кровати, вспорхнула и тут же приземлилась на землю. Она знала Клетиса еще задолго до того, как тот стал консулом. Заметить волнение на его лице могли лишь единицы из живущих, и она гордилась тем, что входит в этот узкий круг. Подойдя к нему сзади, она помогла имперцу облачиться в тогу.

— Ты все сделал правильно. Император глуп, если не уважает и не ценит твой вклад в величие империи. Не забывай, кто ты. — Клетис уже собирался покинуть шатер, но Кара задержала его на секунду, поглаживая по груди.

— При всей моей любви к императору, я порой не могу предугадать его решений, — улыбнулся, слегка приободрившись, имперец и откинул полог своего шатра.

Размеренным шагом он направился к развевающимся вдали штандартам императора. Консулу не впервой приходилось жить в военном лагере. В свое время он провел не один сезон на восточной стене. Все встречавшиеся ему на пути воины почтительно склоняли головы. В этой части лагеря были лишь чистокровные имперцы. За исключением личной фаворитки Клетиса, разумеется.

Сам лагерь в последнее время приобрел невообразимые масштабы. Поделенный на сектора, он собрал в себе легионы, набранные из каждого подчиненного империи народа. С учетом сложившейся ситуации был сформирован и дополнительный особый легион, состоявший исключительно из представителей доминирующего вида. Консул не был в столице уже несколько лет, с тех самых пор, как в Корпакс явился посланник Лазара.

Все это время он руководил возведением защитных сооружений невиданных прежде масштабов. Стараниями всех подвластных империи народов от восточного до западного побережья был сотворен искусственный разлом. Несколько сотен тысяч существ ежедневно без устали трудились над этим чудом. Лишние материалы и извлеченные из земли горные породы поднимали за счет сооруженной системы лифтов.