Солнце пустыни стремительно отнимало так неожиданно появившиеся силы. Мистер Олридж выехал к лагерю мятежников в полубессознательном состоянии. Дождавшись, чтобы его заметили, он закрыл глаза и упал с лошади.

Стараниями Гаеллы еще совсем недавно находившийся на грани жизни и смерти Уильям быстро шел на поправку. Ей пришлось вновь обнажить раны, чтобы очистить их от гноя и инфекции, но мучения того стоили. Мятежникам удалось заставить войска церковников отступить из пустыни. В последнем бою за южные герцогства Кэр впервые вел за собой свою личную тысячу воинов. Во многом благодаря его самоотверженности, в тот день удалось добиться триумфа.

Армия Ортоса отступала, но совсем не чувствовала себя проигрывающей войну. Численностью она уж точно не уступала победителям. Между тем, верховному магистру все же пришлось отменить поход в глубины северных гор. Сэр Томас Мур, осаждавший к этому времени Монтпик, был вне себя от ярости. Тем не менее приказа магистра ослушаться он не смел. Генерал был вынужден снять осаду к радости Белозара и его сторонников, удерживавших крепость из последних сил.

После потери пустынных герцогств отряд Генри вызвали в столицу. В один из дневных переходов Софи не удержалась и рассказала ему обо всем, что поведал ей сумасшедший мятежник.

— Он не похож на человека, который врет, — закончила свое повествование Софи.

— Это уже неважно. Война давно перестала идти лишь во славу нашего бога. Сейчас мы с тобой сражаемся за тех людей, что идут за нами, — печально проговорил Генри.

— Может, нам стоит вступить с ними в переговоры? — с надеждой спросила девушка, будто рыцарь обладал реальными полномочиями для принятия подобных решений.

— Верховный магистр никогда не пойдет на подобное, — с уверенность ответил Генри.

— Я просто хочу, чтобы смерти прекратились. Я узнала Уильяма Олриджа, и он не показался мне тем воплощением зла, которым его принято считать. — Софи витала в своих мыслях.

— Теперь уже ничего не поделаешь. Эта война будет длиться до полной победы одной из сторон. — Генри и самому бы хотелось, чтобы война поскорее закончилась, но в ее дипломатический исход он не верил.

По прибытии в столицу они оба были приглашены в святая святых Ортоса. Внутренний совет заседал несколько дней, обдумывая план последующих действий. Несмотря на то, что большинство своих боев Софи выиграла, она чувствовала, что созданный в ее лице образ уже не так сильно воодушевляет солдат.

Когда все разошлись, за столом остались лишь верховный магистр и его секретарь. Лэвден выглядел совсем плохо. Его болезнь перешла в хроническую стадию, мешки под глазами стали видны еще отчетливее.

— Думаете, пора? — спросил он у своего повелителя.

— Мы проигрываем эту войну, Лэвден. Мы не имеем права на проявление сентиментальности, — сдвинул брови первый среди слуг Создателя.

— Сэр Генри будет возражать, — уверенно заявил секретарь, пытаясь остановить подступающий приступ кашля.

— Именно поэтому он ничего не должен знать. Люди его породы не могут позволить себе то, что необходимо предпринять нам, — печально улыбнулся магистр.

— Значит, начинаем? — Лэвден все же зашелся в очередном приступе кашля.

— И да простит нас Создатель. Как ты себя чувствуешь, старина? Прости, но я не могу отпустить тебя сейчас, — склонил голову верховный магистр.

— Ничего, я бы все равно не смог играть роль стороннего наблюдателя в такие тревожные времена, — улыбнулся Лэвден, протирая уголок рта платком.

— Сообщи Калебу, пусть выезжает через неделю после того, как отряд Гилберта покинет столицу. — На лице верховного магистра отразилось легкое чувство вины.

Что бы ни говорили о его бессердечности, Генри он любил и уважал. Ему хотелось, чтобы хоть один из его сыновей хотя бы отчасти был похож на рыцаря.

Отряд Гилберта покинул столицу и вновь отправился к окрестностям Лонда. Воинство церкви перегруппировывалось в уже проверенном на практике месте.

Преследуя отступающую армию Томаса Мура, армия мятежников покинула Шовбур и вновь заняла оставленный церковниками Прит. Когда восставшие окончательно укрепились на юге, большинство офицеров было переброшено на север. Сварн целиком и полностью взял на себя руководство южным фронтом. Контроль над Кадисом и Гранадом обеспечивали Агний и Валиса, а бывший лидер трущоб приступил к возведению оборонительных сооружений на юго-западной границе пустыни. Мистер Кэмбел все еще не до конца доверял утларгу, потому попросил восстановившего силы Ричарда Уайтхола присматривать за их общим другом.

Переплыв Внутренее море с юга на север, офицеры восстания присоединились к своим товарищам в Прите. Когда они собрались за одним столом, Кэр отметил, что давно не видел своих друзей в столь приподнятом настроении, даже несмотря на то, что война высасывала из всех присутствующих последние силы. У каждого к этому времени прибавилось по парочке новых шрамов. Разве что Га-либ мог похвастаться минимальным количеством ранений, да и те заживали на нем как на собаке.

Все понимали, что войну необходимо заканчивать сейчас, в противном случае она могла затянуться на несколько лет, и тогда никто не мог бы гарантировать нужного настроения и боевого духа воинов, необходимого для победы.

Во главе подковообразного стола восседал Уильям Олридж. С двух сторон к нему прильнули Артур Кэмбел и Чарли Рокуэл. Эти трое были одновременно сердцем и мозгом всего восстания. Даже в столь праздный вечер они не прекращали бурного обсуждения актуальных тем и прорабатывали стратегию мятежников на ближайшие месяцы.

Левое крыло занимали бароны севера, вожди древних, а самое крайнее место за столом принадлежало Еве Харт. Кардинала не совсем устраивало ее положение, не соответствующее ее статусу, но она предпочитала до поры до времени не тревожить воду пруда, в котором ей довелось оказаться. Друзьями среди мятежников она так и не обзавелась, но это беспокоило ее меньше, чем навязчивые ухаживания барона Брикса. Северянин с отталкивающим шрамом не отличался воспитанностью или придворным тактом.

Однако больше всего Еву Харт задевало другое. С ее места открывался прекрасный вид на противоположное крыло стола. Прямо напротив нее сидел ее Рэджинальд и мило беседовал со своей обворожительной спутницей. Сердце кардинала разрывалось, когда она ловила тот взгляд, которым капитан одаривал Гаеллу. Хольт действительно любил свою избранницу так, как никогда не любил никого прежде. В войне кардинал не разбиралась, но в подобных вещах доверяла своему чутью без сомнений.

Рядом с прекрасной жительницей Долины сидела Ингрид. Представительницы старшего народа уже давно зарыли топор войны и сейчас вели непринужденную беседу, изредка прерывающуюся звонким смехом. Следующий за ними Дункан опустошал одну чашу за другой, пытаясь согреть кости, отвыкшие от холодов севера. Заставивший потрескивать от напряжения подлокотники и ножки своего кресла громила Джеро поддерживал начинание своего товарища.

Джонатан Норрингтон с плохо скрываемым раздражением выслушивал бахвальство Хорива о проявленном в последнем бою мастерстве. Желая сбить опасную для их профессии самоуверенность, Джонатан ухватили утларга за шею и сильно натер своим кулаком его светлую шевелюру. Хорив покраснел и едва не вышел из себя, задетый подобным унижением. Наставника своего он уважал и мечтал перенять от него все секреты мастерства, отчего порой ему приходилось сдерживать собственный юношеский характер.

Следующее после учителя и ученика кресло оставалось пустым. Га-либ был приглашен на общее застолье, но монстр предпочел укрыться в своей комнате, чтобы закончить очередной портрет, написанный кровью. Сидящий следом Кэр не сильно расстраивался отсутствию за столом каннибала. На плече аурлийца лежала голова Сирин. Древняя делала вид, что внимательно слушает парящие над столом разговоры, но на самом деле была поглощена совсем другими мыслями.