Гвардейцы возвращали жителям деревни их похищенное имущество. В этом бою отряд Гилберта потерял лишь двоих, но знал он их не первый год и смерть каждого принимал близко к сердцу. Когда поселение рыбаков успокоилось, Софи и Эдвард вышли на улицу. Девушка не могла отвести взгляда, увидев мертвые лица тех, кто еще вчера увлеченно следил за ее выступлением.

— Тебе еще только предстоит к этому привыкнуть. Они были хорошими людьми. Мы похороним их по всем правилам, — понимающе проговорил Генри.

— Они бы хотели, чтобы ты прочитала молитву, провожающую их в заботливые объятия Творца, — добавил Эдвард.

Среди убитых был один из ближайших друзей оруженосца, но привыкший к потерям воин не проронил ни единой слезы. Софи не отказала мертвецам в последней просьбе. Их похоронили через час на расположенном вблизи деревни погосте.

— Вот и кончились последние спокойные деньки, — хмуро проговорил Эдвард, когда их конный отряд повел лошадей в сторону Лонда.

— Здесь мне на секунду показалось, что грядущая война — лишь дурной сон. — Девушка ехала верхом, понурив голову.

— Война не щадит никого, особенно тех, кто меньше всех ее жаждет. Сегодня ты получила важный урок. Никогда не забывай его. — Генри решил, что сейчас лучше взять на себя роль наставника, нежели друга.

За время пути боль Софи трансформировалась в раздирающий изнутри гнев. Заметив это, Гилберт приказал остановиться на привал. Оставив отряд на опушке, они вдвоем ушли в лес, где рыцарь заставил ее обнажить меч и устроил очередную тренировку. В этот раз атаки девушки были столь яростными, что воину пришлось защищаться в полную силу. Выбившись из сил, Софи уткнулась в грудь своего учителя и расплакалась. Генри обнял ее и по-отечески погладил по голове. В этот момент рыцарь готов был нарушить приказ верховного магистра и помочь этой девочке сбежать от того ужаса, что ждал ее впереди.

Уильям Олридж торопился. Климатические сдвиги изменили рельеф гор, и теперь его отряд отставал от намеченного плана. Не дожидаясь, пока основные силы древних соберут готовые присоединиться к мятежу дружины, он направил своих людей в сторону Монтпика — формальной столицы Шовбура. Кэр впервые оказался так далеко во владениях скал. Ему нравилось дышать местным воздухом. Он ощущался каким-то первородно-чистым, словно никто, кроме них, прежде не тревожил его своими легкими.

Спешил новоиспеченный король по нескольким причинам. Во-первых, он все еще надеялся воспользоваться эффектом неожиданности и застать Ортос врасплох. Во-вторых, в скором времени в Монтпике должен был состояться всеобщий сбор баронов севера, что могло значительно облегчить его дипломатическую миссию. Шовбур не был похож ни на одно другое герцогство континента. Горное царство скорее походило на союз множества небольших городов-герцогств, нежели на единое государство. Даже правитель Монтпика не мог единолично говорить от имени других баронов.

Ведомый необходимостью застать всех правителей севера в одном месте, бывший инквизитор не щадил свой отряд, останавливая его продвижение лишь глубокой ночью. Мятежникам сильно повезло, и у врат города их измотанная дорогой делегация оказалась на второй день съезда баронов. Привратная стража сперва не хотела пропускать их за стены, но Уильям был настолько убедителен, что об их визите все же доложили главе города. Их пропустили, предварительно изъяв все имеющееся при них оружие. Итан почувствовал себя абсолютно беспомощным в тот же момент, как только передал в руки стражника свой меч, а за ним и кинжал.

Теперь их жизни целиком и полностью зависели от того решения, что примут руководствующиеся исключительно своей непредсказуемой логикой бароны. Кэр предполагал, что их нарочно заставили ждать целый час, прежде чем позволить быть выслушанным.

— Вы представились нашей страже Уильямом Олриджем. В наших краях это имя многое значит. Вам придется объясниться. Не слышал, чтобы у кардинала Олриджа были дети. — Крупный мужчина с длинной бородой и сталью во взгляде тщательно разглядывал нежданных гостей.

Итан осматривал помещение, в котором заседал совет баронов, и был удивлен полному отсутствию роскоши, подобающей столь торжественной встрече высокопоставленных лиц. Расположившиеся по периметру круглой комнаты владыки севера внешне практически ничем не отличались от тех стражников, что встретили отряд у городских врат. Над головой каждого из баронов висели круглые деревянные щиты с изображением герба правителя.

— Кардинал Арн Олридж является моим дядей, и он будет крайне удивлен, если нам с ним когда-либо доведется встретиться, — бывший инквизитор говорил уверенно, не подавая признаков охватившего его волнения.

Проведя свое детство в этих краях, он прекрасно понимал, что суровый климат искоренил в местных жителях любую терпимость к проявлению слабости.

— Вы хотите сказать, что являетесь сыном нашего старого друга и собрата по оружию? — спросил другой барон с крупным шрамом, идущим через все лицо.

— Смею вас уверить, что это именно я, — ответил смело выдержавший его тяжелый взгляд Уильям.

— Невозможно, сын Билла пропал сразу же после резни под Лондом, — уверенно отрезал хриплый седой воин с орлиным носом.

Итан и Сирин уже начали переживать за успех их миссии, но промелькнувшая на лице Уильяма легкая и непринужденная улыбка немного их успокоила. И все же в возникшей тишине даже стало слышно, как потрескивают освещающие комнату факелы.

— Меня действительно пленили церковники, заставив провести юность на острове святого Ролана, — сказал мистер Олридж, трезво осознающий, что его допрос только начинается.

Среди баронов пронесся недовольный ропот. Инквизиторов здесь не любили едва ли меньше, чем на острове Велии. Один из членов совета демонстративно сплюнул на пол, чтобы как можно содержательнее продемонстрировать свое отношение к цепным псам церкви.

— Прежде чем вы докажете нам, что имеете право носить названное вами имя, я бы хотел узнать, зачем вы здесь. — Барон с худым лицом и длинными усами ценил свое время больше остальных и не желал тратить его на разговор с сумасшедшим.

— Я прибыл призвать вас исполнить былые клятвы. Знаю, сколь многих вы потеряли, отправившись за моим отцом, но сейчас расклад сил совсем иной. Я принес вам возможность отомстить. — Уильям держался так, словно делал баронам самый драгоценный подарок.

Мистер Олридж не лукавил. Он не понаслышке знал, что за время восстания коричневых платежей на севере не осталось ни одной семьи, которая не потеряла бы сына, брата или мужа.

— Мы действительно потеряли слишком многих братьев и сестер, а контроль Ортоса и церковные налоги с тех пор многократно возросли. Любой аурлиец знает, что мы на дух не переносим слуг Творца, но с чего вы взяли, что мы поверим вам на слово? — спросил первый из заговоривших с гостями барон.

Судя по его центральному расположению в полукруге владык севера, вопрос задавал правитель Монтпика. В пользу этого вывода также говорил висящий над ним щит с изображением возвышающейся над остальными скалами горной вершиной.

— Разумеется, я и подумать не мог, что вы выслушаете меня, не потребовав доказательств моих слов. Мне есть что вам ответить. — Уильям улыбался, оглядывая окружающих его баронов.

Та уверенность, с которой он держался во время переговоров, невольно заставляла баронов позволить ему быть услышанным. Перед ними стоял либо сумасшедший, либо самый дерзкий наглец из всех, что они прежде видели, и во втором случае оратор ставил на кон собственную жизнь.

— Вы должны поверить мне, потому что я помню, как мой отец всегда смеялся над вашей бородой, господин Свон. Помню, как вы, сэр Брикс получили свой шрам в битве при Норфхоле и как Уильям Олридж лично держал вас, пока лекарь, которому вы грозились выбить все зубы, накладывал швы. Знаю, что барон Ласк потерял свой голос, когда на спор переплыл озеро Серфол, когда то едва отпустило свой ледяной покров. Что же касается вас, мистер Нолт, то свои усы вы впервые отпустили, проиграв моему отцу в карты. — Уильям улыбался все шире и шире, наблюдая за тем эффектом, что производят его слова.