Толпа зрителей взревела. Бывший убийца вскочил на ноги только для того, чтобы сразу же пропустить мощный удар, направленный в его собственное лицо. Дальше пошел взаимный обмен благодарностями. Лица обоих противников превратились в разбухшие куски мяса. На один глаз капитана гвардейцев опустилось заплывшее веко. Соперники уже повалились на пол и перекатывались, каждый раз вселяя в зрителей надежду, что вот сейчас их боец непременно победит.

Ловко вывернувшись, Джонатан захватил одну из рук противника. Стараясь выдержать сыплющиеся на его спину удары, он схватился руками за средний и безымянный палец громилы. Свободной рукой разбойник схватил офицера за шею и принялся душить. Лицо гвардейца начало синеть, но, собравшись с силами, он потянул захваченные пальцы, разрывая ладонь противника.

Громила истошно заверещал от боли и ослабил хватку на шее. Локоть моряка в очередной раз причинил боль сломанному носу. Противник бессвязно орал, корчась от боли. С трудом поднявшись на ноги, он бросился на Джонатана головой вперед, словно живой таран. Сделав шаг в сторону, моряк поймал его голову, обвив своей рукой. Оказавшись в плену, соперник несколько раз ударил капитана гвардейцев в живот. Джонатану Норрингтону потребовалось четыре попытки, чтобы переломить его толстую шею.

Характерный хруст оповестил всех о том, что бой закончен. Тело поверженного врага свалилось к ногам победителя. Мистер Норрингтон тяжело дышал. Плюнув на землю, он освободил рот от скопившейся крови. Повисшая тишина взорвалась азартными криками собравшихся.

— Нам потребуется много факелов, — сказал Джонатан Норрингтон, когда гул немного стих.

Лайнус расплылся в хищной улыбке. На остров Велии вернулся его истинный король. Делиться с ним властью он, разумеется, не собирался, но у него не было сомнений в том, что появление Джонатана Норрингтона знаменовало новую эпоху возрождения Велии.

Еще с самого детства Карл Грифитс заметил, что для нормального функционирования организма и рассудка ему практически не требуется сон. Именно по этой причине, когда среди ночи в его покои постучали, он сидел за столом, склонившись над бумагами.

Вошедший рыцарь ордена со священной маской на лице сообщил, что мистер Колинз просит аудиенции. Дело инквизитора заставляло его врагов плодиться быстрее, чем размножаются кролики, из-за чего его всегда сопровождали четыре инквизитора из числа рыцарей ордена святого Ролана. Мистеру Грифитсу нравились его телохранители. С самого детства воспитанные в лоне святой церкви, стараниями ордена они были превращены в идеальные орудия для убийства, никогда не задающие лишних вопросов и не ставящие под сомнение приказы.

— Мистер Колинз, есть какие-то новости? — спросил инквизитор, когда мужчина зашел в комнату.

— Ваше святейшество, все случилось так, как вы и предполагали, — голос его дрожал — впрочем, как и у большинства собеседников мистера Грифитса.

— Когда? — Инквизитор даже не поднял глаз от своих рабочих бумаг.

— Позавчера. Корабль появился у берегов ранним утром. Несколько человек в зеленых плащах высадились на побережье и провели много времени в хижине Родрика Грея.

— Отлично, вы оказались не столь бесполезны, как я уже начал думать. Продолжайте.

— После этого часть из них вернулась на корабль, а вторая половина ушла в глубь континента, — мистер Колинз немного замялся, прежде чем продолжить.

— Почему вы колеблетесь? Вы делаете богоугодное дело. Ваша былая связь с мистером Греем теперь не имеет никакого значения, и пусть совесть вас не мучает.

— Да. Разумеется. Сам он продолжает находиться в хижине.

— Должно быть, надеются остаться незамеченными. Разумный ход — сделать вид, что ничего не изменилось. Сколько человек осталось на материке?

— Я насчитал шестерых. Они двигались быстро, я не смог отследить их в местных лесах.

Мистер Колинз был тем самым товарищем интенданта, к которому тот обратился за помощью. На следующий день, после того как бедолага помог старому другу, его схватили и доставили прямиком к инквизитору. Несчастному отныне приходилось играть роль шпиона для Карла Грифитса и бескорыстного помощника для Родрика. Каждый месяц он привозил интенданту пропитание и после короткого разговора делал вид, что уезжает обратно. Однако вместо этого мистер Колинз поселился неподалеку, превратившись в незримого стражника для калеки. Провизию для него и офицера «Отчаяния» доставляли подручные инквизитора.

— Вы хорошо поработали, а представленная информация имеет немалую цену. — Инквизитор расплылся в улыбке паука, осознавшего, что не зря кропотливо расставлял свои сети.

— Вы отпустите мою семью и дадите нам покинуть город? — с робкой надеждой спросил ночной гость.

— Разумеется, я ведь дал слово. Люди считают меня жестоким, но не держи я его, никто не согласился бы со мной сотрудничать.

— Спасибо за вашу милость и сострадание! — Мистер Колинз упал на колени, все еще не веря, что вскоре сможет увидеть семью.

— Можете быть свободны, ваша работа окончена. Все обвинения церкви будут сняты как с вас, так и с ваших близких. Вы вольны начать новую жизнь в любом понравившемся вам городе. Кардинал Харт подпишет бумаги. Когда проснется, разумеется.

Не желая находиться в покоях инквизитора ни секундой дольше положенного, мистер Колинз моментально испарился, опасаясь, что Грифитс может изменить свое решение. Когда дверь за гостем закрылась, губы священнослужителя растянулись в довольной улыбке. Его подневольный шпион не соврал. По крайней мере, не во всем. Грифитс не знал, осознанно ли тот скрыл информацию о том, что одним из высадившихся был Рэджинальд Хольт, или нет. Между тем доклад Колинза подтверждал тот, что пару часов назад принес ему его личный соглядатай, приставленный следить за хижиной отшельника.

Карл Грифитс вообще не был человеком, привыкшим доверять информации, поступившей лишь из одного источника. Всю оставшуюся ночь он провел в размышлениях, перебирая папки личных дел офицеров «Отчаяния». Вчитываясь в строки, он старался как можно лучше понять своих будущих врагов. Оценить их слабые и сильные стороны. Подбирая струны, за которые в случае чего можно было бы потянуть, инквизитор встретил первые лучи утреннего солнца.

Потушив догорающие свечи сухими от постоянной работы с бумагами пальцами, он опустился на колени перед висящим на стене символом Создателя. Из рукава появились молитвенные четки с изображением ветвей священного древа. Повторяя молитву, он каждый раз переходил от бусины к бусине, пока наконец не прошел полный круг. Инквизитор не успокаивал себя надуманными оправданиями, признавая, что за совершенные им при жизни деяния после смерти обязательно заплатит его душа. Утешал он себя лишь тем, что в этом непростом мире Творцу для явления своей воли необходимы даже такие люди, как Карл Грифитс.

Покончив с утренним ритуалом и отправив ворона в Ортос, инквизитор направился в сторону герцогского дворца. Четыре воина в масках очерчивали вокруг него безопасный периметр, не позволявший никому постороннему приблизиться к служителю церкви.

Герцога он нашел в тронном зале. С прибытием инквизитора в город жалоб на ущемление прав и других подобных обращений стало так много, что Генри Корду приходилось начинать прием еще ранним утром. Грифитсу повезло, и вместе с герцогом он застал и кардинала. Ева Харт не нравилась инквизитору.

Во-первых, эта женщина преследовала своей целью исключительно увеличение собственной власти. Во-вторых, до сих пор остались невыясненными причины, по которым экспедиция адмирала Хариса не была остановлена и почему кардинал проявила медлительность в исполнении полученного приказа.

— Герцог Корд! — Инквизитор склонился в почтительном поклоне.

На лице герцога отразилось плохо скрываемое отвращение. Этот церемониальный жест давно уже стал формальностью. Фактически вся власть в городе принадлежала инквизитору, и это понимали даже уличные попрошайки.