Свободный от бремени командующего, Генри Гилберт все свое время тратил на обучение переданной под его полную ответственность подопечной. Иногда рыцаря все же вызывали на совет, и тогда его место подле Софи тут же занимал преданный оруженосец Эдвард.

По сложившейся в рядах гвардии традиции весь отряд сэра Гилберта обедал за одним столом. В ходе подобных трапез над застольем всегда витали непринужденные беседы. Однажды в ходе одного из подобных разговоров члены гвардии узнали, что прожившая всю жизнь в деревне Софи ни разу не видела моря. Эдвард, а за ним и другие члены отряда перевели вопрошающие взгляды на Генри Гилберта.

Рыцарь некоторое время колебался, прежде чем дать ответ на непроизнесенный вопрос. С одной стороны, шла война и ему никогда не был свойственен необоснованный риск. С другой — в скором времени девушка могла погибнуть ради общего дела, и он просто не мог ей отказать. В конце концов, принимая решение, он успокаивал себя тем, что Корквил находится на другом конце континента и языки пламени мятежа еще не должны были достигнуть восточного побережья Внутреннего моря.

Выбив разрешение у Томаса Мура, небольшой отряд покинул ставку главнокомандующего и отправился на запад. Прибыв в одну из рыбацких деревень под названием Таллоу, Генри с наслаждением наблюдал, как в расширившихся от удивления зрачках Софи отражаются прибрежные волны. Девушка была счастлива, как ребенок. Будто опасаясь, она неторопливо подошла к линии, разделяющей две стихии, и, опустившись, зачерпнула воду в ладони. Обернувшись на свое почетное сопровождение, она одними глазами задала немой вопрос, полный надежды.

— Думаю, можно, — тронутый ее искренним восхищением, сэр Гилберт позволил ей искупаться.

Девушка быстро избавилась от легкого доспеха и сбросила одежды, оставшись лишь в тканевой тунике. Разбежавшись, она с наслаждением бросилась в прохладные воды Внутреннего моря. Когда она вынырнула, мокрая материя облепила ее тело.

— Что глаза разинули, всем отвернуться! — крикнул сопровождавшим гвардейцам Эдвард, но сам отвернулся последним и сделал это с явной неохотой.

Оставлять девушку совсем без присмотра было нельзя, и Генри Гилберту пришлось, перебарывая смущение, взять эту обязанность на себя. В своей беззаботной радости Софи была красива как никогда прежде. Постоянные тренировки окончательно сформировали ее тело, однако рыцарь никогда не рассматривал ее в качестве любовного интереса. Для него она скорее заменила младшую сестру, которую он давно не видел и сильно соскучился. Сидя вечером у камина постоялого двора, довольная девушка куталась в тяжелое покрывало, пытаясь согреться.

— Что-то тоскливо. Софи, не споешь для нас? — лениво потянулся в кресле оруженосец.

— Что вы, я не пою, — засмущалась девушка.

— Врать нехорошо, особенно если ты будущий символ армии его преосвященства. Я слышал, как ты пела в лесу во время одного из привалов, — укоризненно улыбнулся Эдвард.

Софи наградила его недоброжелательным взглядом и пыталась вежливо уйти от исполнения просьбы, но зацепившиеся за идею рыцари не позволили ей сменить тему. Один из них схватил стоявший рядом с трактирной стойкой ящик и, перевернув его, поставил прямо в центре зала, приглашая воительницу подняться на импровизированную сцену. Девушка с надеждой посмотрела на Генри, но тот лишь обезоруженно развел руками в стороны.

Покрасневшая и очевидно нервничающая Софи, поправляя покрывало, забралась на подготовленный для нее пьедестал. Первые строки излюбленной аурлийцами баллады о Сиворте в сочетании с ее нежным голосом моментально заставили трепетать сердца опытных воинов. Даже шумная компания рыбаков в дальнем углу зала умолкла, привлеченная завораживающим пением.

Эпос о Сиворте повествовал о великом воине, что покинул родные края, чтобы обрести заслуженную славу. Оставив дома любимую, он присоединился к объединенной армии, выступившей против возвысившегося герцогства Литос. Не стерпев мук ожидания, девушка переоделась мужчиной и отправилась на войну вслед за своим избранником. На поле брани решающего сражения они нашли друг друга, но счастье их было недолгим. Копье герцога Литоса пронзило их обоих, навеки связав воедино. Прошли годы, и на месте их гибели расцвела прекрасная яблоня, похожая на слившихся в поцелуе влюбленных.

Слушая песнь Софи, рыцарь не мог оторвать от нее взгляда, мечтая только о том, чтобы случилось чудо и войны не было. Эта девушка была слишком молода, слишком чиста и слишком искренна для ее ужасов. Его воины просили ее не останавливаться, и Софи сменила репертуар на более жизнерадостный, исполнив наиболее популярные среди крестьян песни, эхом разносящиеся по полям во время весенних посевов.

Утром сэра Гилберта разбудил встревоженный оруженосец, зажавший рукой рот своего господина. Эдвард прислонил палец к губам, призывая хранить молчание. Верный слуга всегда вставал с первыми лучами солнца. Отправившись к морю, чтобы умыться, он услышал звук множества весел, тревожащих спокойную водную гладь. Разглядев сквозь густой утренний туман очертания крупного корабля, воин поспешил предупредить собратьев по гвардии.

Поняв все без дополнительных разъяснений, Генри бесшумно вскочил с постели и, не тратя времени на экипировку доспеха, схватил меч и бросился к комнате Софи. Дотронувшись до девушки и аккуратно выглянув в окно, он увидел на улице воинов в зеленых плащах. Судя по шуму, который они издавали, моряков было не меньше пяти десятков.

Опытные гвардейцы просыпались и вооружались, практически не издавая лишних звуков. Моряки ходили от одного дома к другому, выволакивая из жилищ рыбаков половину того продовольствия, что могли найти.

— Останься здесь. Не смейте выходить. Защищай ее даже ценой своей жизни, — прошептал рыцарь оруженосцу, но этого и не требовалось.

За долгое время служения Эдвард научился понимать своего господина без слов. Схватив готовую возразить Софи за руку, оруженосец потянул ее обратно на второй этаж трактира.

Зеленые плащи продолжали свое продвижение в глубь деревни. Еще несколько домов — и они окажутся у дверей постоялого двора. Два десятка гвардейцев уже ждали приказа своего лидера. На лицах мужчин не читалось и тени страха, лишь непоколебимая решимость отправиться вслед за сэром Гилбертом.

Стоило моряку выбить дверь, как меч Генри распорол ему брюхо. Стараясь сильно не шуметь, воины выскакивали на улицу. Один из мародеров все же успел свистнуть, чтобы предупредить остальных. Моряки тут же принялись сбегаться к единственному источнику сопротивления, что таила прибрежная деревня. Несмотря на численное превосходство, у зеленых плащей не было ни единого шанса на победу. В бой с ними вступили одни из лучших воинов Ортоса, прошедшие не через один десяток боев.

Сдаваться тем не менее моряки не собирались и оказывали отчаянное сопротивление. Под их давлением гвардейцам пришлось разомкнуть строй, но и вдали от своих братьев каждый из них оставался опасным противником.

Сэру Генри приходилось сражаться с тремя воинами одновременно. Один из них зашел ему за спину, заставив рыцаря нервничать, но тут в его сердце неожиданно ворвался арбалетный болт. Расправившись с двумя оставшимися оппонентами, Гилберт обернулся в поисках своего спасителя. В окне постоялого двора виднелось самодовольное лицо Эдварда, сжимающего в руках арбалет. Оруженосец поднял руку, показав четыре пальца, намекая на то, что за время их долгого знакомства в четвертый раз спасает своему господину жизнь.

В ответ Генри показал три пальца и покачал головой. Он был уверен, что справился бы с троицей и без чужой помощи. Эдвард изобразил наигранно обиженную гримасу, хотя и сам прекрасно понимал, что его господин в помощи не нуждался.

Зеленые плащи отступали к кораблю, пытаясь унести с собой все, что удалось награбить. Это стало их роковой ошибкой. Тяжелая поклажа сильно замедляла бегство. Опередив на несколько десятков шагов своих людей и пробежав по трапу, сэр Генри догнал врагов на палубе корабля. Напуганные его решимостью моряки ничего не могли противопоставить рыцарю. Впав в азарт боя, он с холодной расчетливостью лишал жизни своих противников. Сражение было окончено всего через десять минут после его начала.