— Два! — снова ору, оповещая мужиков, что закончил.

— Три!

В дело вступил Иван, щитом отбрасывая назад приголубленного мною скелета и атакуя того, что был правее.

— Четыре!

— Пять! — вступил в бой Агееч!

Отброшенного мною скелета подтолкнули задние, и он ударил, уже без замаха, в щит. А потом его просто прижали ко мне.

— Шесть!

Пора!

— Раз! — пришлось приложить усилие, чтобы отбросить противника от себя и открыть пространство для удара. Попал! Под молотом затрещали кости черепа! Теперь назад!

— Два!

В щит снова долбанули, ещё раз. Попытались схватить за верхний край, тут же ударил по костлявым пальцам молотком. Удар вышел не сильным, но пальцы разжались. Давят. Стоять!

— Шесть!

— Раз!.. Два!

До этого мне всего два раза пришлось участвовать в массовых замесах. И оба случая произошли в юности. Первый раз ещё в школе — нас было пятнадцать против десятерых. Разница в количестве никого не смутила: ни нас, ни противника. А второй — уже в универе вчетвером против тринадцати во время белых питерских ночей. Обе драки я помню урывками, короткими кусками. Кого-то бил, от кого-то получал, уворачивался, а в голове была только одна мысль: «Стоять! Не падать! Упадёшь — затопчут». В первый раз получилось, а во второй нет.

Били в щит, били сверху по шлему, били в нащёчники, попали пальцами сбоку в нос, до искр и слёз из глаз!

— Шесть! — услышал я.

— Р-раз!

И почувствовал, что не могу сделать выпад, не могу отбросить. Навалились! Вцепились! Давят! Давят так, что ещё немного — и попячусь, ломая строй, подставляя Ивана под размашистые удары.

— Р-раз! — рычу, а перед глазами застилает багровым! — Р-раз!

Ярость зверя даёт силы! Вес молотка почти не чую! Но вижу, как под ним ломаются кости черепа! Ещё один удар по скелету, что сзади вплотную прижимался к первому!

— Два!.. Раз!..

Жидкость течёт по разбитым губам, смачивая ставшее, словно тёрка, нёбо. Прохладная, освежающая. Судорожно сглатываю. По ощущениям, до желудка не докатилось ни капли.

— Е-щё… е-щё

— Тише, парень, не торопись. Всё твоё будет.

Зелья в маленькой склянке слишком мало, чтобы утолить лютую жажду. Пытаюсь открыть глаза… Темнота и багровые пятна.

— Ну вот, сейчас полегчает.

— Дай… те сбит… ня.

— Потерпи, пусть сначала зелье подействует.

— Агееч, что это с ним? — голос Полусотника озадачен.

— Ярость зверя в нём активировалась. Умение такое, ещё в посёлке бродяг с крыс получил. Секунд на тридцать силу и скорость значительно повышает, а Чэч больше минуты продержался. Ему теперь отлежаться надо.

— И долго?

— Надеюсь, через полчаса поднимется. Ты бы тоже время не терял и склянку зелья выпил. Да и я не откажусь.

Минут через десять я смог шевелить рукой настолько, что отстегнул фляжку со сбитнем. А ещё через пять открутить крышку и поднести ко рту. Ещё через пару минут сообразил, что темнота перед глазами потому, что мой светлячок потух, а действие бувова глаза закончилось.

— Ни хрена я не нашёл, — послышался недовольный голос Агееча. — Просрали мы кристаллы из-за этих скелетов.

— Ладно, главное живы, — успокоил его Иван. — А кристаллы ещё добудем.

Когда я смог при помощи Ивана встать, Агееч объявил:

— На сегодня всё. Давайте возвращаться, мужики.

Пока брели в обратном направлении, мне два раза потребовался отдых.

— Чэч, а ты можешь это умение контролировать? — вполголоса поинтересовался Полусотник. — А то оно у тебя активировалось почти в самом конце, когда мы уже почти справились. Я же предупреждал: если не справляешься, кричи: «Следующий». Не знаю, как так получилось, но на тебя чуть ли не половина скелетов из тех, что осталось, навалилась.

Я лишь пожал плечами. Это умение каждый раз активировалось само по себе…

— Стоять, мужики, — встревоженно вскричал Агееч, когда мы наконец-то добрались до коридора, ведущего наружу. — Следы! Свежие! Похожи на паучьи! Ведут наверх!

— Там же Миклуш!

— Стоять, мужики, — встревоженно вскричал Агееч, когда мы наконец-то добрались до коридора, ведущего наружу. — Следы! Свежие! Похожи на паучьи! Идут наверх! Вот только…

— Там же Миклуш! — заорал я недослушав.

Рванул вверх по коридору. Откуда только силы взялись. «Миклуш! Пацан же там один! Ничего, ничего он уже мужик: волка завалил, со змеями разбирался! И от паука сообразит смотаться! И котейка с ним осталась, она в любом случае движение заметит, предупредит, не проворонит!»

Уже на бегу сообразил закрепить молоток на внутренней поверхности щита и активировать метание молнии, вспомнив, что у этих пауков усиленная защита от физатак и простым молотком их сразу не возьмёшь.

Каждый раз, почти не сбавляя скорости, заскакивая за очередной угол, я надеялся увидеть перед собой костяную тварь. Надеялся, что, услышав мои бухающие шаги, она не попрётся дальше, а атакует. Но коридор был пуст. А вот и последний отрезок — прямой пологий подъём.

«Я успею! Успею!»

Невыносимо яркий дневной свет резанул по глазам, когда я протиснулся через узкий проход в пещеру. Мои веки почти сомкнулись, оставив крохотную щёлку на правом глазу, к тому же начавшему слезиться, что твой водопад. Чёртово зелье! Ощущение такое, будто мне капли для обследования глазного дна закапали. Когда вроде и видишь, но всё размыто.

А ещё в пещере воняло невыносимо. Кровью и дерьмом!

— Миклуш! — снова заорал я!

Тишина! Сердце сжалось, предчувствуя беду. Если бы пацан слышал, то обязательно отозвался!

«Спокойно, Чэч! Миклуш сообразительный паренёк! Он убежал! Точно!» Успокаивая себя, рванул на выход из пещеры, прямо в ослепительный свет. Обо что-то споткнулся. От удара ногой это что-то вылетело из пещеры. А я с трудом удержал равновесие, поскользнувшись на чём-то склизком. Матюкнувшись глянул под ноги.

Котейка! Разорванная пополам! На её сизо-розовых, ещё исходящих паром кишках, потянувшихся за телом я и поскользнулся. Кто же её так? Точно не пауки! Им просто нечем! Тогда кто⁈

Вот теперь мне действительно стало страшно. Что за тварь поймала и походя разорвала уже совсем не мелкого детёныша нхан су?

— Миклуш⁈

В два длинных прыжка я оказался рядом с фургоном. А третьим запрыгнул на облучок, минуя все ступеньки разом. И чуть не наступил на брошенные на дощатый пол, взведённый арбалет и два болта. Беда! У всей ватаги давно в подкорку вбито: оружие должно быть на своём месте. А тут валяется на полу. Пацан запаниковал!

Я откинул ткань и заглянул в фургон. Благословенный полумрак. Хоть тут смог открыть глаза полностью. Вроде всё как обычно: потухшая, давно остывшая печка, рядом откидной столик, на котором стояла наша нехитрая утварь — глиняные кружки и тарелки с деревянными ложками. Пространство между противоположным бортом и единственной ножкой стола настолько узкое, что вряд ли метровая тварь протиснется и не заденет ножку. То есть твари тут не было? Дальше, за перегородкой наша «спальня», а за ней «склад».

— Миклуш, — негромко позвал я, уже почти уверенный в том, что ответа не услышу. Идти проверять?

— Паук туда, в ложбинку, побежал!

Услышав Агееча, я задёрнул ткань и обернулся к старику. Он практически лежал на земле, пытаясь разглядеть следы камнях.

— Уверен?

— Как слепая сова. Нет у меня такого умения, как у Миклуша, чтобы оно следы подсвечивало. — бывший бугор старался говорить спокойно, сдерживая переполняющие его эмоции. — Еле-еле сейчас что-то разбираю.

— Все мы тут как слепые совы.

Спрыгнув с фургона, я побежал в ложбинку, молясь про себя, чтобы под ногу не попал какой-нибудь камень. Оббегая огромный валун, что отделял полянку со входом в пещеру от остальной ложбинки, я попал в благословенную тень, отбрасываемую скалой, нависшей гнилым клыком над округой. Глазам сразу стало легче. И я поднажал.

Удар пришёлся в правую ногу. И как раз на шаге. Плашмя, не успевая сгруппироваться, полетел на землю. Попытался вскочить. Но тут мне по голове словно кувалдой вдарили. В черноту рухнул сразу, даже звёздочек не было…