Чуть повернув голову, Полусотник задаёт немой вопрос: «Что делаем?» Что делаем? Атакуем, конечно. Вот только дистанция… Тринадцать метров. Многовато для хромого Ивана. Он, конечно, рванёт, но потом придётся зельем восстановления отпаиваться. Решено.

Жестом показываю, чтобы он чуть сдвинулся в сторону, широким приставным шагом занимаю его место. Затем делаю отмашку Агеечу. Старик встаёт рядом. Активирую сильный удар, двадцать пять единиц не жалко, и каким-то десятым чувством ощущаю, как порция маны из низа живота перетекает в молоток. Быстрый взгляд на Агееча, тот коротким кивком подтверждает готовность.

— Погнали! — почти беззвучно командую я и срываюсь с места, краем глаза отмечая, что старик отстал всего на полшага.

Время почти остановилось, а воздух вдруг стал очень вязким. Одиннадцать метров. Скелеты всё ещё стоят неподвижно. Девять метров. Я вроде бегу на носках, стараюсь не стучать всей ступнёй. Но каждый шаг грохотом отзывается в моих ушах. Хорошо ещё, что дыхание задержал. Семь метров. Мой скелет вроде бы дёрнулся. Пять метров. Он точно услышал шаги и начинает поворачиваться всем телом. Три метра. Замахиваюсь. Мне нужен ещё один шаг! А тварь уже почти обернулась. Я вижу, как всё сильнее разгорается призрачно-зелёный огонёк в пустых до этого глазницах. Скелет начинает замахиваться своими костлявыми руками. Длинный шаг! Скорее выпад. Молот, повёрнутый вперёд жалом клевца, опускается прямо на височную область черепа. Подшаг. И с размаху бью в грудину торцом щита. Скелета сносит вбок. Краем глаза вижу, как клевец Агееча вонзается в темечко правого скелета, ломая кости. И тут на него обрушивается мой. Оба летят на стену. Старик уже рядом и ещё раз бьёт своего по черепу. Контролит. А я? А мой⁈ Призрачный огонь в его глазах медленно гаснет. Мелькает иконка системного сообщения, а следом ещё одна. Всё! Добивание не нужно. Выдыхаю. Стараясь сделать это бесшумно, широко открыв рот. Замираю прислушиваясь.

Шаги. Характерные, с едва слышным шлепком, от опускающейся ступни. Это Иван. После перелома ноги у него то ли какие-то нервы пострадали, то ли сухожилия не срослись, но ступня долго не может удерживаться горизонтально и повисает. От этого и происходит шлепок. Иван над ней работает, тренирует, массирует ежедневно, но помогает слабо. От этого его мечта становиться всё сильней.

Встав рядом, Иван тоже замирает, слушает, стараясь, как и я, дышать, через широко открытый рот.

Тук-тук-тук! Еле-еле слышно раздаётся из темноты. И ещё раз тук-тук-тук, как будто чем-то твёрдым несильно стучат по камню. И тут же ещё одно тук-тук-тук раздаётся чуть в стороне. И оно приближается.

Друзья, я понимаю, что своими просьбами о комментировании прочитанного, вам уже надоел.:) Мне просто интересно, а если я совсем фигню писать начну, тоже молчать будите?

Тук-тук-тук! Еле-еле слышно раздаётся из темноты. И ещё раз тук-тук-тук, как будто чем-то твёрдым несильно стучат по камню. И тут же ещё одно тук-тук-тук раздаётся чуть в стороне. И оно приближается.

И снова тук-тук-тук. А потом в темноте одновременно вспыхнули четыре багровых огонька. Под потолком. Выглядело жутковато. Послышались приглушённые матюки Полусотника. А я словил флешбек…

Случилось это на первом курсе универа. Как-то мы с приятелем, после получения стипендии, решили хорошенько провести выходные. И пригласили к нему на дачу двух подружек-веселушек из параллельной группы.

Была поздняя осень, темнело рано. И ничто так не сближает компанию, как совместный просмотр ужастика. Особенно если вы уже по парно разбились и удобно лежите в разных концах дивана, укрывшись одеялом, осень же, холодно же, и с бокалами красного вина в руках. И фильм уже не такой страшный, когда к тебе всем телом доверчиво прижимается немного испуганная и чуть захмелевшая красотка.

Где-то через час моей визави, распалённой невинными шалостями, вдруг что-то срочно потребовалось взять из сумочки, которую оставила в соседней комнате. И она, естественно, позвала с собой меня, храброго рыцаря, вот уже как час защищавшего её от ужасов, происходящих на телеэкране. Как я мог отказать в такой просьбе? Я и ещё непочатую бутылку с двумя фужерами прихватил, чтобы было, чем от кошмаров отбиваться в случае чего. Их я нёс в одной руке, а второй, приобняв красотку за талию, залез под кофточку. Ну а что, я же рыцарь, телохранитель, вот и должен тело охранять.

В общем, не успела за нами закрыться дверь в соседнюю комнату, как мы сплелись в жарких объятиях. Настало время страстных и затяжных поцелуев. Моё сознание впервые разделилось на два потока: одно по-настоящему кайфовало от прикосновения горячих влажных губ и поначалу робкого, но всё более распаляющегося язычка, а второй поток с холодной яростью решал, как одной левой справиться с непреступной застёжкой бюстгальтера. Я уже сожалел, что мой швейцарский мультитул, в котором были и острозаточенный нож, и миниатюрные ножницы, сейчас не у меня в кармане, а в сумке, что тоже где-то в этой комнате лежит. Но не бросать же всё и идти её искать.

И вот крепость пала. Мои губы скользнули к небольшому ушку, обхватили мочку. Ладонь, почувствовав, как по телу девушки пробежала дрожь, решила сменить локацию на другую, где было столько вкусного. И тут прямо рядом с ухом раздался громкий заполошный визг красотки. От которого у меня всё упало, бутылка и фужеры, я имею в виду. Фужеры в дребезги. Девушка отпрянула от меня и через мгновение, хлопнув дверью, выскочила из комнаты.

Охреневший и оглохший на одно ухо, затряс головой, соображая: «Что случилось-то? Всё ж нормально было⁈ Ещё и фужеры разбил, Макс теперь ворчать будет. Это был любимый набор его бабки. Она его с лохматых сороковых годов прошлого века берегла». Наклонившись за бутылкой, хоть она цела осталась, краем глаза увидел в темноте за окном два светящихся тёмно-малахитовым глаза. Я был так расстроен, что и испугаться не смог. А чего пугаться-то, кот это соседский, здоровущий мейн-кун, чёрный, как гудрон. Бегемотом его соседи звали, тоже мне, фанаты городского фэнтези. Я из-за этого Булгакова двойку за сочинение получил, потом два раза пересдавал. С тех пор как светящиеся глаза во тьме вижу…

… мои губы скривились в злом оскале.

— Пауки, — послышался то ли выдох, то ли плевок Агееча.

Зрение старика, несмотря на все его годы, всё ещё было острее моего. Лишь спустя два бесконечных мгновения, я увидел очертания конструктов. И вот теперь мне действительно стало жутко. Огромные, точно больше метра, создания, реально похожие на гротескных пауков, лапы которых были собраны из костей, в красном свете фонарей кажущиеся заляпанными свежей кровью. Головогрудь паука начиналась с человеческого черепа, перед оскаленным ртом которого шевелили пальцами мандибулы в виде человеческих кистей. А дальше вся грудь и разбухшее пульсирующее брюхо были покрыты голой, местами свисающей складками кожей. Тоже, как и череп, человеческой? Мерзость!

— Близко их подпускать нельзя. Харкнут кислотой, не увернёшься.

«А на какую дистанцию можно? Со скольки метров харкнут? Как быстро смогут повторить? И у них ещё повышенная защита от физических атак! Значит, только магия!» — эти мысли вихрем пронеслись в голове. 'Перенестись я смогу на три метра, не дальше. Это пятьсот пятьдесят единиц маны. Нет, уже пятьсот сорок пять примерно с учётом нового пассивного умения, полученного мною на сороковом, уменьшающего на один процент затраты маны при использовании активных заклинаний. Заранее подготовленную молнию метнуть на пять-пять с половиной метров, ещё двести… пусть будет пятьдесят, потом сразу назад, ещё пятьсот сорок пять, снова активации молнии и… Прыгнуть ещё раз не получится. Стоп! Амулет! В нём тысяча единиц! Потеря темпа на пять секунд. Успею⁈ Не то…

— Иван, отслеживай дистанцию, — резко скомандовал я, активируя первое заклинание. — Как будет восемь метров — ори!

Лучше Полусотника с этим никто не справится, у него в глаз словно дальномер вживлён.