Я борюсь с улыбкой.

— Да, Ройс, утаивание заставляет меня хотеть этого еще больше.

Ее глаза вспыхивают.

— Двойной смысл.

— Что это?

— Двойной смысл — это слово или фраза, которая… — я проглатываю оставшуюся часть своего объяснения. Пейсли кивает слишком увлеченно, чтобы быть искренней. — Ты пытаешься отвлечь меня, чтобы я забыл о книге.

Она не оспаривает обвинение.

Я сужаю глаза на ее грудь, где крепко сжимается книга.

— Покажи мне книгу.

Она не двигается.

— Я всегда читаю ее перед тем, как отправиться на Болд-Хед.

— Всегда?

Она кивает. Сейчас она выглядит так мило. Растерянная и немного озорная.

— С каких пор?

— С четырнадцати лет.

Я подталкиваю ее локтем.

— Почему ты не можешь мне ее показать?

— Могу, — говорит она, — просто я немного стесняюсь.

Вздохнув, она раздвигает плечи, чтобы не загораживаться от меня, и убирает книгу с груди.

— «Сестры лета»? — я смотрю на имя автора. — Почему ты стесняешься? Джуди Блум пишет романы для подростков возраста средней школы и, возможно, для молодежи, которая скорее младше, чем старше.

Пейсли указывает на меня.

— Именно так я и подумала, когда впервые взяла ее в руки. Но вот эта книга? — она поднимает ее и встряхивает так, что потертые страницы начинают шевелиться. — В ней я узнала о, — она понижает голос, — мастурбации.

Я смотрю на обложку.

— Серьезно?

— Ага. Мой четырнадцатилетний мозг взорвался.

— Не настолько, чтобы это мешало тебе перечитывать, — поддразниваю я, пролистывая страницы с загнутыми уголками.

Она усмехается.

— Это прекрасная история о дружбе.

— Конечно, конечно.

Пейсли закатывает глаза. Стюардесса занимает свое место в проходе. Она начинает инструктаж по технике безопасности, и Пейсли откладывает книгу, складывает руки на коленях и наблюдает за всеми действиями стюардессы.

Когда она заканчивает, Пейсли поднимает книгу. Я наклоняюсь к ней.

— Без сомнения, ты была единственной, кто смотрел ей в глаза.

— Невежливо игнорировать того, кто разговаривает с тобой. Кроме того, она учит людей, как спасти свою жизнь и жизни других. Ты должен благодарить меня, потому что я знаю, что делать, если маски сбрасываются, а ты нет, и в итоге мне придется помогать тебе, — Пейсли окидывает меня острым взглядом. — Вы, сэр, помеха.

Кончиком языка я тыкаю в коренной зуб, чтобы не рассмеяться.

— Ты всегда так внимательно слушаешь, когда стюардесса проводит инструктаж по безопасности?

— Непременно, — подтверждает Пейсли.

Вспоминая тот вечер, когда она сказала, что является пешеходом с высоким рейтингом, я спрашиваю:

— Ройс, ты любишь угождать людям?

— Это недостаток, над которым я работаю.

Я киваю, выпячивая губы.

— Иногда я неуверен в себе. Это недостаток, над которым я работаю.

— За то, чтобы прогрессивно работать, — говорит она, имитируя поднятый бокал в воздух.

Мы притворяемся, что чокаемся.

Она открывает свою книгу. Я достаю блокнот и ручку, записывая заметки для очередного сюжета, который уже несколько месяцев крутится у меня в голове.

Пилоты настраивают самолет на взлет, затем мы набираем скорость и высоту.

Через минуту раздается несколько толчков, и Пейсли роняет книгу, вцепившись в подлокотник.

Я подталкиваю ее.

— Ты в порядке?

— Что это за толчки? — в ее глазах мелькает паника.

Я отрываю ее пальцы от подлокотника, держа ее руку в своей.

— Это из-за изменения температуры воздуха по мере подъема. Подумай, насколько жарче на земле, чем здесь, когда мы поднимаемся все выше и выше. Летом воздушное пространство более неровное.

Она кивает, когда я говорю, ее глаза доверчивы. Что такого в этом взгляде, что приводит меня в восторг?

Она опускает взгляд на свою руку в моей, кажется, удивляясь, что она там. Смущенно улыбаясь, она убирает руку.

— Прости за это.

— Я не против того, чтобы помочь тебе почувствовать себя лучше когда есть что-то, что тебя пугает.

— Я ценю это, — шепчет она, снова открывая книгу.

Пейсли погружается в историю. Ее маленькие улыбки, хихиканье под нос, кончик языка, периодически смачивающий губы, — все это говорит о том, что она наслаждается тем, что читает.

Следуя указаниям из сообщения Сесили, которое она прислала мне сегодня утром («Фотографируй!!!»), я делаю снимок мира за окном самолета, стараясь, чтобы часть иллюминатора осталась на снимке.

Мы уже пролетели половину пути, когда я наклоняюсь к ней и шепчу:

— Ты уже дошла до рукоблудия?

Она бросает на меня взгляд, глаза угрожающие.

— Не заставляй меня жалеть о том, что я тебе это сказала.

Я невинно поднимаю ладони.

— Я не говорил, что в мастурбации есть что-то плохое.

Пейсли издает губами вибрирующий звук. Она смотрит на мою промежность, и на ее щеках расцветает слабый розовый румянец.

— Очевидно.

Она возвращается к своей книге. Я возвращаюсь к заметкам.

В конце концов, я замечаю, что Пейсли уже давно не переворачивает страницу.

— Ты заснула, Ройс?

— Хм? — она удивленно смотрит на меня. — Нет, — отвечает она, откладывая книгу на колени, чтобы распутать свой беспорядочный пучок. Она расчесывает пальцами волосы, а затем снова завязывает их на голове.

— Все хорошо? — спрашиваю я.

Она кивает один раз, плотно сжав губы. Я на это не куплюсь. Я вырос с двумя женщинами. Они могут говорить, что у них все хорошо, но это не значит, что это так. Зачастую это означает обратное.

Я также усвоил, что если надавить на женщину, которая не хочет говорить, то можно получить резкий комментарий и, скорее всего, оскорбление в придачу.

Чтобы начать путешествие с наилучшей стороны, я держу рот на замке.

Мы приземляемся и направляемся к выдаче багажа. Когда Пейсли видит свой багаж, она делает шаг вперед, чтобы взять его, но я оказываюсь быстрее.

Она настаивает:

— Я могу его взять.

Но я качаю головой.

— Может, я и твой фальшивый парень, но я настоящий джентльмен.

Это замечание должно было вызвать реакцию в ее игриво-дерзкой манере, но ей едва удается выдать дрожащую улыбку.

Чтобы дать понять, что я имею в виду то, что сказал, я несу ее тяжелую сумку через аэропорт. Ее платье подружки невесты, упакованное в чехол для одежды, перекинуто через ее плечо.

Мы перекусываем посредственными сэндвичами в маленьком ресторанчике в аэропорту Роли, и к тому времени, как мы забираем арендованную машину и направляемся в город, где мы сядем на паром, мои локаторы уже настроены.

— Пейсли, — начинаю я, наблюдая за тем, как ее пальцы барабанят по рулю.

Она смотрит на меня. В ее сине-зеленых глазах плещется беспокойство.

— Что у тебя в голове?

— Я начинаю нервничать, — признается она. — До этого момента все было в порядке, но теперь, — она отнимает одну руку от руля и проводит ею по лицу, — я думаю, не самый ли это глупый поступок в моей жизни.

— Привезти меня на свадьбу, ты имеешь в виду?

— Все это. А что, если это не сработает? Что, если все будут жалеть меня за то, что я подружка невесты на свадьбе моей младшей сестры с моим бывшим? Что, если все узнают, что ты на самом деле не мой парень, и я буду выглядеть еще большей неудачницей? — слезы наворачиваются на глаза, затрудняя ее речь. — А еще хуже: что если я теперь возненавижу остров? Раньше он был моим любимым местом в мире, но потом там случилось что-то плохое, и теперь я не знаю, люблю ли я его все еще.

Она качает головой, как будто смятение, которое она испытывает, можно вырвать из ее сознания.

— Я хочу его любить.

Ее плечи сотрясаются от рыданий, и все, чего я хочу, — это перетащить ее через консоль и заключить в свои объятия.

Я думаю, как убедить ее остановиться где-нибудь, когда рыдания сотрясают ее тело, и я говорю:

— Пейсли, остановись прямо сейчас.

— Я, — она икнула, — в порядке.