Она прижимает ладонь к груди, откидывая голову назад.

— Прости меня за то, что я подумала, что моя старшая сестра может захотеть поучаствовать в моей свадьбе.

— С моим бывшим, — медленно произношу я, недоверчиво косясь на нее. Неужели она действительно настолько не осведомлена?

— Я думала, ты с ним покончила.

— Я с ним покончила, — ущипнув себя за переносицу, я смотрю на звездное небо и думаю о том, как я вообще оказалась с ним. — Я покончила с ним уже очень давно.

— Тогда зачем ты привела сюда Клейна?

— Зачем я привела своего парня на твою свадьбу?

— Нет, — качаю она головой. — Зачем ты привела на мою свадьбу фальшивого парня?

Она вскидывает подбородок, довольная тем, что узнала мой большой секрет.

— Как ты узнала?

— Ты даже не собираешься отрицать это?

Я пожимаю плечами.

— Какой в этом смысл?

— Одна из женщин, с которыми я работаю, прислала его сегодняшний пост в нашу группу. Я узнала твою татуировку на фотографии. А потом я зашла в остальные посты и не могла поверить в то, что увидела.

Я молчу. Что тут можно сказать?

— Ты, наверное, наняла Клейна, чтобы заставить Шейна ревновать. Вы двое такие… такие… горячие. Без ума друг от друга. Наблюдаете друг за другом. Шепчетесь и смеетесь. Клейн, возможно, захочет заняться актерским мастерством.

— Сиенна, я… — подождите. Что-то в этом моменте странное. — Ты знала все это до репетиции, но попросила меня заменить тебя?

Самодовольная улыбка кривит ее губы.

— Это был тест. Ты его прошла. Или не прошла, смотря с какой стороны посмотреть.

Я никогда не видел Сиенну такой коварной. Она как будто одержима… или в отчаянии. Но из-за чего?

— Шейн меня не интересует.

— Ты не можешь смириться с мыслью, что пойдешь к алтарю и будешь стоять рядом с ним. Потому что он тебе небезразличен.

Я уже качаю головой, прежде чем она заканчивает говорить.

— Да, Пейсли, — настаивает она.

Я решительно говорю:

— Нет, Сиенна, — разочарование грозит захлестнуть меня, и я прижимаю подушечки пальцев к глазам, пока не вижу пятна. — Это все так глупо, Сиенна. Ты не должна была просить меня быть на твоей свадьбе. Я не должна была соглашаться. Все остальное — детали.

— Детали, которые мне не нужны.

Сиенна выходит на лестничную площадку. Она доходит до двери, прежде чем коротко оглянуться. Ее рот открывается, словно она собирается заговорить. Она колеблется. Рот закрывается. Она заходит внутрь.

Я не знаю, что думать. Что делать.

Причина, по которой я нахожусь на острове, исчезла.

ГЛАВА 40

Клейн

— Ты понимаешь, о чем я, чувак? — Шейн произносит вопрос в третий раз.

Волнует ли меня урчание двигателя в «Мерседесе» по сравнению с «БМВ»? Ни капельки, но я говорю:

— Да, я понимаю, о чем ты.

Что угодно, лишь бы он замолчал.

Мы останавливаемся перед его домом. Он выскальзывает из гольф-кара, медленно и вязко, как слайм, который любит делать Оливер.

Шейн делает пятьдесят процентов усилий при ходьбе, а потом бросает эту попытку и ложится.

Чтобы было понятно, Шейн мне не нравится. Никогда не нравился, и это чувство не покидало меня всю эту неделю. Самое верное предположение: он никогда мне не понравится.

Это нормально. Люди не могут нравиться друг другу все время.

Но если я предпочту провести время со стеной из шлакоблоков, а не с этим парнем, это не значит, что я оставлю его лежать на гравии перед арендованным им домом. Хотя должен признать, что его нынешнее положение ему идет.

Просунув руки ему под мышки, я приподнимаю его.

— Давай, недоумок.

Не могу устоять перед возможностью обозвать его раз или два, пока есть такая возможность. Я бы и трезвому ему сказал это, но так мне не придется иметь дело с его надутым видом.

Я затаскиваю его внутрь, но только на диван в гостиной. Я не настолько любезен, чтобы уложить его в постель с теплым молоком и сказкой на ночь. Не тогда, когда он плохо отзывался о Пейсли.

Он сидит на диване, оглядывая комнату с полуопущенными веками.

Его голова откинулась на спинку дивана, взгляд устремлен в потолок.

— Чертовски пугающе, как кто-то может измениться, правда? Как будто… как будто… ты должна мне, ты должна оставаться такой же, — он проводит пальцем под носом, принюхиваясь. — Заманить и подменить, только наоборот.

Предсвадебный мандраж, должно быть, ухватился за этого парня и впился в него своими клыками. Однако я не хочу быть его психотерапевтом. Я не могу дождаться, когда уберусь отсюда. Пейсли ждет меня, и если сегодняшний вечер закончится так же, как и прошлый, то у меня появится возможность показать ей, как быстро я стал одержим тем, что провожу руками по ее спине и скольжу языком по ее татуировке. Это мое новое любимое занятие, и я уничтожу любого, кто встанет у меня на пути.

— Да, странно, как люди меняются, когда ты думаешь, что знаешь их. Жаль, что так вышло с Сиенной, но…

Шейн смотрит на меня искоса мрачным взглядом.

— Пейсли. Не Сиенна.

Так, теперь он привлек мое внимание.

— А что насчет Пейсли?

Он вскидывает руки вверх и опускает их обратно на колени.

— Она другая. Теперь она веселая. Она за…бавная. Когда я был с ней, она не была ни тем, ни другим. Она была рядом, но ничего яркого. Фоновая личность. Мне нужно было больше, — он вздыхает. — И теперь она нечто большее.

Я мог бы оспорить каждое его утверждение. Я мог бы привести примеры, противоречащие ему. Но, в конце концов, он очень пьян, и мне совершенно безразлично, что он думает.

— Согласимся не соглашаться, — дружелюбно предлагаю я.

— Ты должен помнить, — настаивает Шейн. Он поднимает указующий перст и пронзает воздух между нами. — Ты тоже знал ее тогда. Не очень хорошо, вероятно.

Было бы очень приятно услышать удар моей руки по голове этого тупицы, но это ни к чему не приведет. Перо могущественнее меча, так что из этого следует, что словесное нападение более долговечно, чем физическое. Я сажусь на кофейный столик напротив Шейна. Он выглядит как дерьмо.

— Как бывший, ты имеешь право помнить Пейсли такой, какой ты ее считал, — не то чтобы она была такой, какой ее считал этот идиот, но я отвлекаюсь. — А право Пейсли — быть той, кем она хочет быть в реальности. Ты должен помнить ее такой, какой ты ее воспринимал. Она может быть кем угодно на пути к тому, чтобы стать тем, кем она хочет. Логично?

Глаза Шейна закрываются.

— Ясно, как грязь.

Я оставляю его на диване, возможно, в отключке. Я поступил по-человечески. Я проследил за тем, чтобы он зашел в дом, но, возможно, он получил бы столь необходимую частичку унижения, если бы проснулся утром с вмятиной от гравия на щеке.

Дело вот в чем: я не был тем счастливчиком, который встречался с Пейсли три года, и у меня такое чувство, что я знал ее гораздо лучше, чем он. Пейсли никогда не была просто рядом. Шейн был, да и сейчас остается, слишком поверхностным и самовлюбленным, чтобы это заметить. Пейсли не была персонажем второго плана. Она была всей этой чертовой историей. Сложный сюжет, переплетенный с побочными сюжетами. Захватывающий главный герой. Внутренний конфликт, смешанный с изменчивыми целями.

Шейн никогда не был мужчиной настолько, чтобы прочитать ее историю.

Но я? Я ушел в нее с головой. Забудьте о медленном погружении, я уже потерялся на ее страницах. Меня зацепила первая страница, первое предложение.

Есть ли у меня любимая книга?

Конечно, есть. История о Пейсли Ройс.

И будь я проклят, если она не закончится счастливым концом.

Пейсли ждет меня. Скрестив ноги в центре кровати, она одета в мою серую футболку из джерси. Ее лицо без макияжа, который она нанесла на репетиционный ужин, посвежевшее от ночного увлажняющего крема.

Мои руки жаждут прикоснуться к ней, откинуть ее на подушки и поцеловать впадинку горла. Выражение ее лица говорит мне о том, что нужно сделать паузу в своих желаниях.