В моих глазах образуется соленая влага.

— Я верю, что я твоя половинка, Пейсли, но я не верю, что я дополняю тебя. Думаю, ты делаешь это сама, а я здесь, чтобы разделить с тобой это. Думаю, то же самое касается и меня. Мы здесь, чтобы учиться, расти и становиться лучше, и я хотел бы делать это с тобой, без всяких условий. Что скажешь?

Слезы текут по моим щекам. Я не плакса, но здесь я не могу остановиться.

— Я думала, что приду сюда, чтобы сказать тебе, что люблю тебя, — всхлипываю я. — Вместо этого я получила самое сердечное признание в любви, которое когда-либо слышала, — еще больше слез. Вытирать их по щекам бесполезно. Клейн прижал меня к себе, и я не собираюсь разрывать этот контакт.

Он криво ухмыляется.

— Да, ну, я думал, что поехал на остров Болд-Хед ради торта.

Я рассмеялась.

— Клейн-писатель, у тебя есть рот, который говорит красивые слова, и сердце, которое чувствует красивые вещи. Я могу только надеяться, что я так же хороша, как ты, так же вдумчива, так же выразительна. И когда настанет момент, когда я не смогу произносить слова так, как это делаешь ты, я надеюсь, что ты увидишь мои действия и поймешь, как сильно я тебя люблю.

— Общение имеет много форм, — Клейн мягко прижимает меня к себе. Он целует меня так, будто я средство к существованию, и все, чего он желает, — это выжить.

Когда я делаю паузу, чтобы отдышаться, он говорит:

— Я знаю еще одну форму общения, которая так же эффективна, как и письменное слово.

Мои бедра вздрагивают.

— О, да?

Он обхватывает руками мою спину и сильнее прижимает меня к себе.

— Держись, — приказывает он.

Я обхватываю его за шею, и он несет нас в свою спальню.

На ходу целуя его шею, я шепчу:

— Клейн-парень, в которого я влюблена.

— Из всех прозвищ, которые ты мне дала, это мое любимое.

— Я сделаю татуировку на другом бедре.

— И я буду кусать его. Каждый. Чертов. День.

Мы вместе падаем на его кровать.

Стягивая его рубашку через голову, я произношу:

— Пожалуйста, скажи мне, что это обещание.

— Все, что я тебе говорю, — это обещание.

Он расстегивает пуговицы на моих черных рабочих брюках. Я стягиваю с себя блузку. Он зарывается лицом между моих грудей и счастливо мурлычет.

— Пейсли-все, — рокочет он, прижимаясь ко мне.

— Это мое второе прозвище?

Он кивает, беря в рот мой сосок.

— Оно идеально тебе подходит, — бормочет он, обхватывая затвердевшую вершину. — Ты мое все.

Мое сердце разрывается, раскалывается, освобождая место для чего-то нового, большего. Он выравнивается со мной, помечая меня, его взгляд устремлен на меня.

— Я люблю тебя, — хрипит он, когда полностью входит в меня. Он задает идеальный темп, тот, который, как он знает, я предпочитаю, и его «Я люблю тебя» отдается во мне эхом, словно его выкрикнули где-то в пещере. Я слышу это снова и снова, каждый раз, когда он выходит, и каждый раз, когда он возвращается.

Я целую его в челюсть.

— Я люблю тебя, Клейн. Так сильно, что ты даже не знаешь.

Он отстраняется, потом снова входит.

— Я знаю, Пейсли. Поверь мне, я знаю.

Я возвращаюсь на работу только на следующий день. Палома говорит мне, что я сияю. Я приглашаю ее на двойное свидание с архитектором. Она уклоняется от ответа, настаивая на том, что это что-то несерьезное, но я не вижу в этом ничего страшного.

Приходит мамина посылка, я заворачиваю ее в перламутровую бумагу и вкладываю записку.

«Холстон» для Холстон.

Спасибо тебе за все.

— Пейсли

Клейн отдает ей платье на следующей смене и пишет мне, что у нее выступили слезы на глазах, а потом она ударила его по руке, когда он указал ей на них.

В следующие выходные мама Клейна приглашает нас на ужин. Иден и Оливер тоже там, и Иден клянется, что знала, что наши отношения перерастут в нечто настоящее.

— Я видела, как он смотрел на тебя, и поняла, что с моим братом покончено.

Я говорю ей почти шепотом:

— Дальше мы займемся тем футбольным тренером.

— Он выложил видео с упражнением ягодичного мостика. Ты знаешь, что это такое?

— Я представляю, как он делает толчки бедрами.

Она кивает, медленно и с выпяченными губами.

— Это было почти порнографически.

— Это отвратительно, — жалуется Клейн, целуя меня в затылок.

— Смирись с этим. Я читала все твои посты в социальных сетях с момента создания твоего аккаунта. Я ставила лайки, делилась, комментировала, распечатывала их и приклеивала к своей машине — все девять.

Я разражаюсь хохотом. Иден ухмыляется.

— Я ценю поддержку, — сухо говорит Клейн. — Будем надеяться, что заинтересованный издатель проявит хотя бы долю такого же энтузиазма.

ГЛАВА 47

Пейсли

Три месяца Сесили управляет аккаунтом KleinTheWriter, и звонит Дом.

— Все получилось. Они хотят встретиться, — говорит он, голос становится громче. — Я на громкой связи?

— Да, — отвечаю я, бросая взгляд на светящийся экран телефона на журнальном столике Клейна. Он сидит на диване и молчит. Кажется, он находится в трансе.

— Пейсли, скажи Сесили, что я хочу пригласить ее выпить, когда буду в городе на следующей неделе. Она должна участвовать в праздновании.

Я бросаю взгляд на Клейна и вздергиваю брови. Никакой реакции.

— Дом, Клейн, возможно, сейчас находится в кататоническом состоянии.

— Самое время напомнить ему, чтобы он заплатил. Он проиграл наше пари и все еще должен мне сто долларов.

Я смотрю на Клейна, который теперь хотя бы моргает.

— Пари? — спрашиваю я.

— Перед отъездом на остров он сказал, что вы, ребята, не будете никем, кроме друзей, — Дом смеется. — Ошибка.

От Клейна по-прежнему ничего. Если что-то и должно было его расшевелить, так это то, что его кузен потребовал от него положенного.

— Клейну придется позвонить тебе, когда он обретет голос, Дом.

Мы кладем трубку, и я перебираюсь на колени Клейна.

— Клейн? — кончики моих пальцев касаются его плеч. — Ты жив?

— Они хотят встречи, — говорит он, оживая. — Встреча. Это сработало, — его голос срывается с придыхания на крик.

Я задыхаюсь, когда он резко встает и кружит меня.

— Ты прекрасная, невероятная, умная женщина, — одной рукой он хватает меня за талию, а другой нежно обхватывает голову. — Ты поверила в меня. Не читая книгу, ты поверила в меня.

Я прочитала книгу вскоре после нашего возвращения с острова, но он имеет в виду не это. Он говорит о том, как мы начали маркетинговую кампанию, не прочитав книгу.

Проводя костяшками пальцев по его щекам, я говорю:

— Я помнила, каким талантливым ты был в колледже. Я знала, что с тех пор ты стал только лучше.

К вашему сведению, его книга была невероятной. Я даже не ожидала такого поворота сюжета.

Он говорит напротив моих губ:

— Ты моя любимая история. Лучшая из тех, что я когда-либо слышал, и лучшая из тех, что я когда-либо расскажу.

ЭПИЛОГ

Песок теплый между пальцами ног. День ясный, яркий и прекрасный. Океан — это цвет глаз Пейсли.

Ее лицо, мокрое от слез, сияет для меня.

— Согласна, — говорит она, и сила в ее тоне проникает сквозь расстояние между буквами, заполняя их.

— Властью, данной мне штатом Северная Каролина, я объявляю вас мужем и женой. Клейн, вы можете поцеловать свою невесту.

Я крепко целую Пейсли. Я наклоняю ее назад. Я обнимаю ее так же крепко, как и она меня.

Когда восемь месяцев назад я сделал предложение, попросив благословения у ее отца, мы сразу поняли, где хотим произнести наши клятвы.

Остров Болд-Хед — это место, где мы влюбились друг в друга, поэтому было вполне естественно, что мы вернемся туда. У нас не было ни маршрута, ни недели, полной мероприятий.

— На пляже, — сказала Пейсли, когда мы начали планировать. — Небольшая, с участием нашей семьи и самых близких друзей. На самом деле, там вообще никого не должно быть. Мне нужен только ты.