Я готовлюсь притянуть Клейна к себе, чтобы приступить к отчасти непристойному пляжному поцелую, но меня останавливает тень, нависшая над нами. Я поднимаю руку, чтобы посмотреть, кому она принадлежит.

Сиенна, одетая в белое бикини (естественно), смотрит на нас сверху вниз.

— Клейн, мне нужно отдохнуть от волейбола. Не мог бы ты заменить меня, пожалуйста?

Он неохотно целует меня в ухо, прежде чем встать.

— Конечно. Без проблем.

Он уходит по горячему песку, а я смотрю ему вслед. Его икры стали мускулистыми, отлично сложенными — результат всех тех еженедельных футбольных матчей. След от укуса медузы все еще красный, но уже не такой агрессивный.

Сиенна лежит рядом со мной на полотенце Клейна. Она наклоняет лицо к солнцу.

— Похоже, вы двое хорошо ладите.

Я смотрю, как Клейн занимает свое место в команде Шейна.

— Так и есть.

— Шейн ревнует к Клейну.

Отчаяние в ее голосе заставляет меня перевернуться на спину, согнуть локоть и опереть голову на руку.

Я в замешательстве. Разве она не сказала мне вчера днем в ванной, что все, что произошло между Шейном и Клейном, было недоразумением? Что произошло или было сказано, чтобы вызвать ревность, которую, по ее словам, испытывает Шейн?

— С чего бы Шейну так себя чувствовать?

Она пожимает плечами, сложив руки на коленях. В ее профиле я вижу ее детскую версию, маленькую девочку, которая любила готовить шоколадный пудинг и ненавидела ждать, пока он застынет.

Я пытаюсь снова.

— Почему, Сиенна?

— Потому что совершенно очевидно, что ты счастлива до невозможности.

Может быть, мои актерские способности лучше, чем я думала. А может, я просто счастлива до невозможности.

— Трудно не быть счастливой с Клейном, — говорю я, стараясь быть прагматичной, хотя на самом деле мне хочется просто поболтать о том, какой он замечательный. — Он хороший человек.

— Я рада за тебя, Пейс, правда.

Я чувствую, что она хочет сказать что-то еще, поэтому молчу.

Сиенна сжимает руки.

— Мне неловко просить тебя об этом, но не могли бы вы с Клейном сбавить обороты с этими вашими телячьими нежностями?

Моя первоначальная реакция, мой коленный рефлекс — немедленно сказать: «Да, конечно, я не хочу причинять сестре горе, особенно во время свадебной недели».

Но.

Я слышу их. Палому и Клейна.

Ты пол.

Если ты будешь продолжать быть тряпкой, что ты будешь делать?

Негодование кипит в моей крови.

— Ты просила своего жениха перестать ревновать? Или ты спрашивала себя, почему твой жених вообще ревнует?

Рот Сиенны приоткрывается.

— Всем будет проще, если ты будешь вести себя по-другому, ведь именно ты создаешь проблему.

Я сжимаю руки.

— Как это я создаю проблему?

— Ты заставляешь Шейна ревновать.

Я закрываю глаза и качаю головой. Это слишком безумно, чтобы быть реальностью, верно?

— Откуда ты это знаешь, Сиенна? Это твое мнение?

Ее осанка твердая.

— Это мнение сложилось после того, как я наблюдала за ним прошлой ночью.

Она не знает, что Шейн сказал мне и Клейну после нашего рандеву в кладовке, так на чем она основывается?

— Он был несносным в своей типичной манере прошлой ночью, Сиенна. Вот и все.

— Это то, что ты видела, — бормочет она. — Он был настоящим засранцем после того, как вы с Клейном ушли.

— Его поведение — это его выбор, ты же знаешь, да?

— Не могу поверить, что ты так не согласна с этим.

На данный момент этот разговор почти смехотворен.

— Я не так это вижу.

Она смотрит на меня.

— Как ты это видишь?

— Я не позволяю собой помыкать.

Она усмехается.

— Потому что до сих пор тобой помыкали?

— Да.

Мне кажется, что этот разговор веду не я. Я плыву где-то на поверхности, устремляясь вниз, как бакланы, и подслушивая.

— Неважно, — резко выдыхает Сиенна. — Я иду в дом, чтобы вздремнуть. Увидимся в шесть на морской прогулке.

Мое сердце замирает, когда я смотрю, как она топает по песку. Фархана зовет ее, и Сиенна поворачивается, крича, что хочет отдохнуть. Она продолжает идти, но в ее походке меньше топанья и больше эксцентричности. Она вспомнила, что у нее есть толпа, и теперь играет роль бойкой, не знающей забот невесты.

Оказывается, не только я веду себя определенным образом, чтобы соответствовать чужим ожиданиям.

ГЛАВА 35

Пейсли

«Поднимайся на борт лодки, чтобы совершить круиз на закате», — говорили они.

«Это будет весело», — говорили они.

Они солгали.

Сиенна забыла упомянуть, что на этой лодке будет мой отец. А моя мама и Бен? Об этом она тоже умолчала.

Ждать на причале прибытия лодки было сущей пыткой: липкий влажный воздух стал еще гуще от жарких объятий моей мамы и Бена. Мой отец держался в стороне, ожидая в двадцати футах от нас с прижатым к уху мобильным телефоном. Я не уверена, был ли его звонок деловым или личным, потому что пока мы ждали, я занимала себя тем, что болтала с мамой Шейна.

Теперь они здесь, делят одно пространство впервые после окончательного развода. Мама и Бен прижались друг к другу в задней части лодки, а мой отец расположился в передней. Он представляет собой интересную фигуру в одиночестве в своих брюках цвета хаки, подкатанных к низу, и морском тканом пуловере с на половину застегнутой молнией, руки засунуты в карманы. Он вынужден столкнуться с последствиями своего неудачного выбора.

Гости сгрудились вокруг стола на вершине лодки. На столе стоит недоеденная тарелка с фруктами и сырами в окружении почти пустых бутылок пива и бокалов вина.

Они спорят, обсуждая достоинства закупоренного вина и обычного. Клейн, сидящий напротив меня, выглядит скучающим до слез.

Когда я ловлю его взгляд, он ободряюще подмигивает мне.

Я стараюсь сделать то же самое, но мой желудок в смятении. Вода сегодня неспокойная — результат сильного ветра. Лодка реагирует на волны так, что мой желудок этого не оценил. Я не знаю особенностей морской болезни, но сейчас я не высокого мнения о ее симптомах.

Встав из-за стола и пытаясь взять под контроль свою дурноту, я отхожу от группы и хватаюсь за перила. Первый помощник, Крю, поднимается с камбуза с новой порцией напитков для всех. Он заканчивает раздавать их, а затем присоединяется ко мне у леерного ограждения.

— Хотите чего-нибудь выпить? — спрашивает он. — Я могу спуститься вниз и принести вам, — он улыбается в ожидании. Он красив, с глубоко загорелой кожей и иссиня-черными волосами. Когда мы только поднялись на борт и познакомились с капитаном и первым помощником, Марен сказала, что экипаж должен быть в рекламном материале круиза на закате.

— Нет, спасибо, — отвечаю я. — Я сейчас не очень хорошо себя чувствую.

— А-а-а, — понимающе кивает он. — Вам нужно приспособиться к морской качке, — он гладит меня по спине, и я слишком близка к рвоте, чтобы отстраниться от его неуместного прикосновения.

Мой желудок бурлит.

— Возможно, мне скоро понадобится ведро.

Он ухмыляется, поглядывая через плечо.

— У меня под рукой есть имбирные леденцы. Они лежат под палубой вместе с моими вещами, не хотите ли вы пойти со мной и взять немного?

Лодка подпрыгивает. Мое тело растягивается, то в одну, то в другую сторону, как ириска. Еще одна волна ударяет по лодке, раскачивая нас.

Постоянная тошнота ослабила меня, и хотя я крепче вцепилась в перила, этого недостаточно, чтобы удержаться на месте.

Я спотыкаюсь, и Крю хватает меня за талию, впиваясь пальцами и удерживая меня в вертикальном положении.

— Держись, — говорит он, сверкая глазами.

— Если хочешь сохранить свои нежные руки, советую убрать их от моей девушки.

Голос проникает глубоко в мой живот, пронизывая меня насквозь. Он мог бы быть рыцарем на белом коне, прибывшим спасти свою прекрасную деву. И, конечно же, угрожать телесными повреждениями своему противнику. Но даже в таком состоянии я могу оценить его властное поведение, его угрожающий тон.