Опустившись на колени, я надеваю презерватив на свою длину. Пейсли, опираясь на локти, наблюдает за мной. Слабый свет прикроватной лампы разливает глубокий желтый цвет по кровати и по Пейсли.

Она тянется ко мне, и я устраиваюсь в колыбели ее бедер. Опустив рот, я беру в губы один розовый сосок. Продолжая тему неторопливости, я погружаюсь в работу, обхватывая одну грудь, пока работаю над другой. Пейсли нетерпеливо ерзает подо мной, и я улыбаюсь.

Она издает женственный рык разочарования, и я улыбаюсь еще шире. Это восхитительно.

Пейсли протягивает руку между нами. Она вцепляется в меня, располагая меня прямо там, где мне нужно, и говорит:

— Пожалуйста.

Есть ли что-то, что мне нравится больше, чем слышать это слово, слетающее с губ Пейсли? Сейчас ничего не приходит на ум.

Она задыхается, когда я проникаю внутрь, ее грудь вздымается при вдохе. Провожу поцелуями по ключицам, вверх по шее и, наконец, к ее рту. Я задаю темп, который не быстрый и не медленный, а нечто среднее. Пейсли это нравится. Она складывает ноги так, что они оказываются параллельны нашим телам, ее пальцы пробегают по моей спине и забираются в волосы.

— Посмотри на меня, — говорю я.

Океанская синева вглядывается в лесную зелень.

Здесь есть только она и я.

Ее руки на моей спине, разминающие мышцы.

Крошечные капельки пота, собирающиеся в местах изгибов.

Гладкость наших тел.

— Никогда еще не было так хорошо, — шепчет Пейсли, ее тело поднимается навстречу моему. — Почему мы не занимались этим последние восемь лет?

Мои бедра покачиваются вместе с ее бедрами, ее грудь вздымается от этого движения.

— Потому что мы очень-очень глупые.

Пейсли смеется, и это заставляет ее стенки сжиматься.

Я отстраняюсь и сажусь, подтягивая Пейсли к себе. Она опускается на меня, упираясь коленями по обе стороны.

Мои губы касаются ее шеи.

— Свет включен, так что на этот раз я могу наблюдать за тобой.

Пейсли кивает, направляя мою руку между своих ног. Я молча выполняю ее просьбу, и она устраивает мне шоу. Ее руки на моих плечах, голова откинута назад, соски царапают мою грудь, и, как я уже говорил, я наблюдаю, как ее глаза закатываются назад.

— Прекрасна, — стону я, гладя ее по шее, когда пульсация и дрожь ее мышц стихают.

Она сжимается вокруг меня, приподнимая бедра, а затем опуская их вниз, и прижимается своими губами к моим. Она руководит шоу, ведет меня за собой.

Первобытное, сырое, общее дыхание, и слипшиеся тела. В этом доме больше никого нет. На этом острове. Здесь есть только мы. Мы не целуемся, но ее рот движется по моему в такт с тем, как мы соединяемся.

Мы приближаемся к краю, поднимаясь вверх. Пейсли дергается, сжимая меня, заглушая свои крики. Это подталкивает меня к концу, и теперь она целует меня, а я целую ее в ответ, и я не знаю, что мы сделали, или что мы делаем, или что мы, возможно, начали.

Я знаю только, что Пейсли чувствуется идеально в моих объятиях, идеально в моей груди, и на данный момент этого достаточно.

ГЛАВА 34

Пейсли

Тепло от песка просачивается сквозь полотенце, на котором я лежу. Это идеальный день, целительный, легкий ветерок поднимает мои высушенные солью волосы с плеч. Солнце гордо красуется в центре неба, словно супергерой, демонстрирующий свою униформу.

Клейн лежит рядом со мной.

Ах. Клейн. Все мое тело улыбается, когда я думаю о нем, от кончиков пальцев ног до макушки головы. Прошлая ночь была идеальной. И сегодня утром тоже, когда он прижимал меня к своей груди. Этим утром он был более медленным, ленивым и сонным, почти разрушающим.

Клейн сдвигает солнцезащитные очки на нос, приподнимает брови, спрашивая:

— Тебе нанести заново солнцезащитный крем?

Возможно, еще какое-то время мне не понадобится повторное нанесение, но отказываться от предложения Клейна потереть руками мою спину? Я буду дурой.

— Если ты предлагаешь, то я согласна.

Приподнявшись, я роюсь в своей пляжной сумке и протягиваю ему солнцезащитный крем с ароматом кокоса. Он берет его у меня и выливает необходимое количество на ладонь, пока я спускаю с плеч бретельки бикини.

Его прикосновение сначала холодное, но потом быстро согревает.

— У тебя напряженные мышцы, — замечает он, разминая верхнюю часть моей спины. — Кажется, я знаю, почему.

Кокетливо оглядываясь на него через правое плечо, я отвечаю:

— Кто-то заставил меня попотеть прошлой ночью.

— И сегодня утром, — с гордостью добавляет он. — Надо пить больше воды. День только начинается.

Его комментарий заставляет меня рассмеяться. Он уже почти закончил наносить крем, поэтому я возвращаю лямки на плечи и поворачиваюсь, делая выпад в его сторону. Он падает обратно на полотенце, и я склоняюсь над его грудью, впиваясь поцелуем в его губы.

— Мне нравится твое остроумие.

— Мне нравится твое все.

Его слова вызывают прилив удовольствия по всему телу. Он утверждает, что для моего сердца нет более безопасного места, чем рядом с ним. Я надеюсь, что это правда.

После второго, чуть более продолжительного поцелуя я возвращаюсь в прежнее положение на полотенце.

На небольшом расстоянии от нас проходит игра в пляжный волейбол. Это все свадебные гости с вечеринки, а также моя мама, Бен и бабушка. Мой папа хранит молчание с самого ужина и не участвует в сегодняшнем пляжном веселье. В какой момент он планирует присоединиться к нам? Обычно я бы больше беспокоилась о его отсутствии, или я чувствовала бы себя ответственной за его присутствие.

Клейн был лучшим отвлекающим фактором.

Моя мама кричит, спрашивая, хотим ли мы с Клейном присоединиться к матчу. Он говорит ей, что мы присоединимся к следующему.

Я приоткрываю один глаз. Клейн лежит на спине, глаза прикрыты солнцезащитными очками, в руках у него книга. Она про загадочное убийство, что-то из коллекции моей бабушки. Он видит, что я смотрю, и откладывает книгу. Перевернувшись на бок, он слегка прикасается к моей пояснице.

С выражением лица, которое я могу описать только как обожание, он говорит:

— У тебя на щеках появились веснушки.

— От солнца, — я показываю на огромное светило на небе.

Он кивает, его взгляд блуждает по мне. Его рука исследует мою спину, натыкаясь на завязки топа бикини. Он начинает водить кончиком пальца, петляя и кружась, пересекая и ставя точки.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, опираясь на сложенные руки.

— Сочиняю историю.

Я лениво улыбаюсь.

— Какую историю?

— Историю любви, — он что-то пишет на моей спине, что-то, что я не могу расшифровать.

— Книга, которую ты читаешь, не вдохновила тебя на загадочное убийство?

Он демонстративно смотрит на Шейна.

— Возможно.

— Ахах, — даже мой смех тягучий, как патока, льющаяся из банки. Это из-за солнца. Под его лучами у меня нет быстрой скорости. — Что вдохновляет тебя на эту историю любви?

Он осматривает пляж.

— Атмосфера острова, — смотрит на меня. — И одна определенная женщина.

— Моя бабушка? Это любовный треугольник с Бобом Баркером?

Повествование Клейна прекращается.

— Ты меня раскусила. Я путешествую в прошлое и меряюсь с ним силами, чтобы завоевать расположение юной Лозанны.

— Ты — очевидный выбор, — я переворачиваюсь и приподнимаюсь на локте. Мои пальцы обводят его грудь, грудные мышцы и останавливаются на сердце. — Я бы выбрала тебя.

Он целует мое плечо и задерживается, покусывая теплую кожу.

— Ты испытываешь ко мне чувства, Ас?

Мое сердце бьется с удвоенной скоростью.

— А ты бы этого хотел?

Он отстраняется и смотрит на меня с нежностью.

— Да. Возможно, и хотел бы.

Меня неожиданно захлестывают эмоции. Вопрос Клейна, солнце и песок, райский остров — я чувствую себя ближе всего к совершенству, чем когда-либо.

Я хочу лежать здесь вечно, впитывая солнце и этого мужчину, который второй раз в жизни сбил меня с оси.