— Я тебя люблю.

Я оторвалась от экрана, подняла на него глаза и улыбнулась.

— Я тоже тебя люблю, Лева.

Отложив работу, я поднялась с дивана и, не разрывая зрительный контакт со Львом, распустила волосы, сняла пуловер, подошла к нему и села на колени. Он подался вперед и провел ладонью по бедру. Я же запустила пальцы в светлую львиную гриву и заглянула в глаза любимого хищника.

— Левушка. Мой Левушка, — нежность затопила душу до краев, хотелось гладить и целовать его везде. Я коснулась губами его лба, глаз, щек. Оставляла короткие поцелуи на лице, губах и шее, а желание только росло.

— Соня, моя милая. Нечаянная радость, — произнес он со странным надрывом.

— Прямо как у Талькова: “Несвоевременная страсть, горькая, а сладость”. К чему это?

— Тяжело жить с умной женщиной, — усмехнулся Лев и припал губами к шее.

— А ты? Почему ты такой серьезный? — этот вопрос уже несколько дней мучил меня. Я чувствовала что Лев стал напряженный и задумчивый.

— Все нормально, — он прижал меня к груди и поцеловал в макушку, а я обняла его за талию.

— Проблемы на работе? — не унималась любопытная Варвара.

— Я все решу, — пообещал он. — Ты только верь мне, Сонь. Хорошо? Что бы ни случилось, что бы кто не сказал, доверяй мне.

— Конечно, — потерлась щекой о его футболку.

Да, я верила ему безоговорочно. Любила безумно. И уже не представляла жизни без него. Мы не говорили о будущем и не строили планов. Я думала, все впереди и сейчас надо наслаждаться нашими уютными зимними вечерами. Но, как оказалось, это было затишьем перед "идеальным штормом".

Соня

Наше время

На следующее утро просыпаюсь от телефонного звонка и проклинаю всех: Льва, который заявился на ночь глядя и лишил сна, соседку с ее потаскушной кошкой, не менее потаскушного, но все же любимого Иннокентия, разбившего что-то на кухне. Ну и конечно, под горячую руку попадает гонец, а именно — Вадик.

— Я убью тебя! — рявкаю в трубку. — Ну что ты звонишь мне в восемь? У меня выходной!

— Уже нет!

— В каком смысле?

— Алина отравилась и обнимается с унитазом, а ты — ноги в руки и бегом на работу! — издевается главный редактор.

— Фак! — ругаюсь я. — Я тебя ненавижу!

— Сделал гадость, сердцу радость, — смеется друг. — Давай, моя звезда, родина тебя не забудет!

Собираюсь впопыхах, толком не позавтракав. О том, что машина не заводится, я вспомнила за пять минут до выхода. Снова придется ехать на такси, но с моей крошкой все равно надо что-то делать, поэтому звоню папе.

— Доча, привет! — со второго гудка берет трубку отец.

— Папаня, привет-привет, мой хороший! — милым голосочком воркую я.

— Сколько? — тут же спрашивает он, зная, что если у меня такая интонация, значит мне что-то нужно.

— Машина не заводится. Я вчера забыла про нее, а сегодня на работу вызвали.

— Та-а-ак, — размышляет папа. — Сегодня я уже не вырвусь, у меня запись полная. Давай, Сонечка, завтра утром к тебе с Равилем подъедем и посмотрим.

— О, отлично! Завтра как раз суббота, выходной. Хочешь блинчиков напеку?

— Ну договорились. Пеки, — смеется папа и я с облегчением вздыхаю, что хотя бы одну проблему решила.

На выходе из квартиры оборачиваюсь, окидываю взглядом прихожую и вдруг вспоминаю, как только вчера меня целовал здесь Лев и мигом на губах появляется терпкий вкус этого безумства. Отгоняю от себя мысли о нем и переключаюсь на Кешу, который вальяжно прошел к центру прихожей и встал прямо напротив меня.

— Так, Кешуля! В квартиру никого не пускать. На соседнюю лоджию не прыгать. Жозефину по возможности не тарабанькать, иначе будет у тебя злая-презлая теща. А это в сто раз хуже злой матери.

— Мя-я-яу, — дерзит мне хвостатый, как бы говоря “Напугала”.

— Ты это, не огрызайся давай. Береги колокольчики смолоду, — верчу указательным пальцем вокруг своей оси. — и квартиру не разнеси.

На работе второй день подряд будем выдавать материалы об авиакатастрофе: во-первых, нашли черный ящик, во-вторых, стали известны подробности жизни бизнесмена и его токалки, а в-третьих, мои ребята договорились с родными погибших членов экипажа об интервью. В десять часов у нас проходят традиционные “летучки”, где мы обсуждаем темы на сегодняшний эфир, разбираем ошибки прошлого выпуска и в конце я раздаю задания корреспондентам. Обычно собрание проходит в конференц-зале за большим овальным столом, но сегодня там, как и на всем этаже, устанавливают электронную систему пропусков, поэтому мы собираемся в ньюсруме.

— Так, дети мои, всем все понятно? — спрашиваю свою команду и журналисты послушно кивают. Самому старшему репортеру в моей команде 30, самой младшей — 19. Так что я для них уже старушка и добрый полицейский. Потому что злой у нас Алина — моя сменщица. Гоняет всех, как сидоровых коз. Вот только ее боятся, а меня уважают. По крайней мере, я на это надеюсь.

По дороге в кабинет меня окликает Ринат. Оборачиваюсь, а он стоит весь такой счастливый с коробкой из нашей кофейни. Смотрит на меня так, как будто вчера не просто меня поцеловал в щеку, а делал кое-что другое. Эх, не надо было соглашаться на ужин.

— А, Ринат, привет! — сдержанно улыбаюсь.

— Соня, — подходит ближе и протягивает покупку. — Это тебе. Слушай, зашел сегодня в кофейню, а там чак-чак. А я вспомнил, что ты на Дне журналистики его наворачивала и сказала, что любишь.

— Да-да, помню, — черт, как бы это забыть? Я так люблю чак-чак, что сожрала всю тарелку.

— А я тебе еще тогда сказал, что мы идеальная пара, потому что чак-чак — это же татарский десерт.

— Я знаю, у меня тетя татарка, — начинаю нервничать, потому что девчонки за компьютерами уже хихикают, понимая, к чему клонит наш главный оператор. И почему он делает это при всем честном народе?

Но и это не самое страшное, потому что стоит мне посмотреть в сторону, как я встречаюсь взглядом со злющим Львом. Тут же отмечаю, что он хорошо, как дьявол-искуситель: синие джинсы, белая футболка, стильный пиджак. Бывшему не дашь сорока трех, а наши девчонки поглядывают на него и только так пускают слюнки. Это заметно. Лев вроде бы и говорит с начальником нашей Службы безопасности, но испепеляет меня своим ледяным взором. А что ты хотел Лев Николаевич? Я женщина свободная!

И в выборе наряда сегодня не ошиблась: черная узкая юбка-карандаш с разрезом сзади, бордовая блузка с длинными рукавами и шпильки. Помада в тон.

— Кстати, что с машиной? Завелась? — Ринат перетягивает мое внимание.

— Ой, нет. Я вчера про нее совершенно забыла. А сегодня вот вызвали на работу из-за того, что Аля заболела.

— Блин, у меня съемки сегодня допоздна. А то я бы тебя подвез и посмотрел, что там. А хочешь завтра приеду и помогу?

Кошусь в тот самый угол, где стоял Лев, но там уже нет ни его, ни нашего безопасника.

— Риныч, спасибо тебе большое, но я уже с папой договорилась.

— Тогда я спокоен, — Ринат неожиданно наклоняется и тихо интересуется, — А ужин завтра в силе?

Ужин! Я забыла, что обещала ему ужин. Что же делать? Не могу же я его продинамить. Снова смотрю в сторону — Лев весь красный от злости. Интересно, слышал ли он про предложение Рината?

— Да-да, я помню.

— Тогда завтра созвонимся? — заговорщицки подмигивает коллега.

— Окей.

Захожу в кабинет и все делаю на автомате. А сама думаю: “Ну зачем я согласилась? Зря дала надежду человеку!” Ладно, схожу на ужин и там скажу ему, что мы можем быть только друзьями. Какой насыщенный у меня завтра день: утром приедет папа, в обед встречаюсь с подружками, а вечером что-то вроде свидания.

— И что у тебя с машиной? — слышу над головой знакомый низкий голос и подскакивают от неожиданности.

— Ты охренел? — ругаюсь на него, приложив руку к сердцу. — У меня чуть инфаркт не случился.