Когда за нами захлопывается тяжелая подъездная дверь, даем волю эмоциям и смеемся громко и заливисто. А когда дышать становится тяжелее, мы смотрим друг на друга, и одновременно тянемся за поцелуем. Душа моя в сию же минуту взлетает в небо, пробивается выше и выше до самого космоса. И все-таки я люблю его.

То, что Лев хозяйничает в моей квартире, очень не нравится Кеше. Он, как Мороз Воевода дозором обходит владения свои, всем видом давая понять, кто в доме главный. После плотного обеда, Лева сам вызвался помыть посуду, а Иннокентий решил проконтролировать. Слышу из спальни их занимательный диалог.

— Мя-я-яу-у-у, — матерится Кысёныш, предъявляя необоснованные претензии: “Двуногий, у тебя что своего дома нет? Хули ты здесь трешься?”

— Привыкай, Кеша, — усмехается Лев. — Может, скоро переедешь и будешь жить на моей территории.

— Мяууу, — отвечает кот: “Да Боже упаси. Пусть она лучше отрежет мне колокольчики”.

Прикрываю глаза ладонью и просто балдею от этих двоих. Если они уживутся, то это будет что-то из разряда фантастики. Через пару минут Кеша бесшумно подкрадывается ко мне, сворачивается клубочком прямо у живота. Чувствую его тепло и сыновью заботу, а еще вспоминаю слова бабушки о том, что коты — хорошие целители и чувствуют боль своего хозяина.

— Спасибо, Кеша, — шепчу я и слышу в ответ довольное мурлыканье — мол “все для тебя, мать”.

Я уже практически проваливаюсь в сон, когда чувствую, что рядом ложится Лев. Поворачиваюсь в его сторону и кладу сложенные ладони под щеку. Его пальцы бережно поглаживают лицо и убирают упавшую прядь. Мне очень хочется прижаться к нему крепко-крепко, и забыться в его объятиях. Подбираюсь ближе, кладу голову на плечо Леву и позволяю себя обнять. Слышу, как стучит его сердце. Чувствую его губы сначала на своей макушке, потом на виске. От нежности поет душа, которая, кажется, наконец-то успокоилась и приняла неизбежное.

— Лев?

— Спи, Сонечка. Я побуду рядом, — его шепот обволакивает и ласкает.

— Я хотела сказать тебе…Я тоже тебя люблю.

Признавшись, не дожидаюсь ответа, а засыпаю с блаженной улыбкой на губах.

Наверное, нет ничего хуже ожидания. Ты себя загоняешь в угол, заламываешь руки, кусаешь губы в кровь и никак не можешь расслабиться. Вот и я последующие пять дней медленно схожу с ума. Когда через сутки позвонили из эмбриологии и сказали, что из пяти яйцеклеток оплодотворились четыре, я летать хотела от счастья. Но потом один эмбрион сошел с дистанции и осталось только три.

Я старалась абстрагироваться, и вновь много гуляла, валялась на диване с Кешей, смотрела добрые фильмы и три раза принимала гостей: ко мне пришли сначала родители и Эсми, которая забила мне холодильник своими полуфабрикатами, потом Айлин с Дианой, а за ними — Марта с Вадиком. И, конечно, у меня помимо Кеши прописалось еще одно грозное, вредное и хищное животное. Приходит то в обед, то вечером, задабривает цветам и вкусняшками, подсаживает на наркотик в виде ни к чему не обязывающих объятий под пледом во время просмотра очередной мелодрамы. И да, нам нельзя. Мы держимся.

Наконец, наступает день переноса. Лев вызвался меня проводить и дождаться, несмотря на мои уговоры ехать на работу. И вновь все повторяется: захожу в отделение, терпеливо жду своей очереди, переодеваюсь в одноразовую синюю рубашку. Только теперь фотографирую себя в зеркале для истории и отправляю четырем самым близким девчонкам: маме, в группу “Женсовета”, сестре и Марте. Получаю в ответ миллион смайликов, сердечек и пожеланий. Все-таки как хорошо, когда ты не одна проживаешь не только горестные, но и счастливые моменты.

Перед переносом ко мне подходит мой врач и рассказывает, что из четырех оплодотворенных эмбрионов, два остановились в развитии. Один — хорошист. Один — отличник очень хорошего качества. Мы с Анастасией Николаевной еще на берегу договорились, что при моих показателях лучше подсаживать одного, чтобы спокойно выносить. А теперь как раз и получается, что “ударника” лучше заморозить и потом, если захочу, прийти за вторым.

Вскоре меня вызывают на процедуру. В небольшом и затемненном кабинете стоит обычное гинекологическое кресло и аппарат УЗИ. Подмечаю закрытое прямоугольное окошко с плотным матовым покрытием. Одна медсестра помогает сесть, другая приподнимает мою сорочку, выдавливает на живот немного геля и принимается водить по животу датчиком.

— Всем привет! Начнем? — в кабинет входит как всегда бодрая и веселая Анастасия Николаевна. И я как-то сразу успокаиваюсь в ее присутствии.

Она устраивается у моих ног, внимательно смотрит на монитор.

— Мы готовы, — сообщает доктор.

Окошко открывается и я вижу девушку в синей форме и голубой маске. Это эмбриолог. Она передает врачу тонкий катетер, в котором находится моя горошинка. Анастасия Николаевна медленно вводит его в матку и через несколько секунд говорит мне:

— Сонь, посмотрите на монитор. Вот видите звездочку, которая загорелась? Это и есть ваш эмбрион.

— Это и есть мой малыш? — переспрашиваю неуверенно, уставившись на ту самую крохотную точку.

— Да, — кивает доктор.

— Привет, малыш! — в глазах блестят слезы, а рука невольно ползет к животу и накрывает его. Господи, только бы ты закрепился!

До конца отпуска две недели и я все рассчитала так, чтобы выйти на работу, когда буду уже точно знать — получилось или нет. Анастасия Николаевна велела через четырнадцать дней сделать тест и сдать анализ ХГЧ. А еще я снова должна делать уколы в живот и пить таблетки. Когда едем со Львом домой, прошу его остановиться у ближайшей аптеки. Как только он припарковывает машину, я отстегиваю ремень безопасности и открываю дверь.

— Куда? — громко рычит Лев на весь салон. — Дверь закрой.

— Ты что кричишь? — тут же обижаюсь. — Мне надо лекарства взять.

— Гололед везде и холодно, — рявкает Лева и протягивает руку. — Давай рецепт.

Закатываю глаза, а на душе тепло и радостно от его заботы. Достаю назначение и протягиваю ему. Лев забирает листок и выходит из машины, а я вспомнив, что кое о чем забыла, открываю окно и кричу ему вслед:

— И тесты на беременность возьми!

Он оборачивается, смеется и кричит в ответ на всю улицу:

— Сколько?

— Пять! Нет, давай десять!

Я же не выдержку четырнадцать дней и точно начну делать их раньше.

Как в воду глядела. Моему терпению пришел конец на десятый день ожидания. С утра я встала с решимостью сделать, наконец, один тест и успокоиться. Намочила тонкую полоску, положила на стиральную машину и отправилась умываться. Поглядываю в зеркало на него, а руки так и чешутся взглянуть, что там. Но пяти минут еще не прошло. Сажусь на бортик ванной и начинаю кусать ногти. Страшно до рези в желудке. Наконец, не выдерживаю, хватаю тест и иду к окну на кухне, где света побольше. Смотрю и не могу понять — в глазах что ли двоится? Рядом с яркой красной полоской появилась светло-розовая. Ну прямо очень светлая.

— Мя-я-яу! — Кеша своим громким мяуканьем пугает меня, и я роняю тест на пол.

— Кеша, паразит! Потише можно?! — ругаю его и сажусь на корточки, чтобы поднять самый дорогой клочок бумаги на свете.

Кот лишь презрительно фыркает, отметив что я “совсем из ума выжала” и запрыгивает сначала на стул, затем на подоконник.

Фотографирую тест и отправляю его в группу “Женсовета” с вопросом: “Это вторая полоска или мне показалось?”

Не проходит минуты, как девочки забрасывают меня сообщениями:

“Если бы была полоска-призрак. то она не была бы такой яркой”, - считает Диана

“Мне кажется, это то, о чем ты думаешь, Сонечка. Поздравляю, мамочка!” — отвечает Айлин.

“Но если ты прям сомневаешься, сделай еще один”, — предлагает Ди и тут же присылает: “Папашке-то напишешь?”

“Ой боюсь”, - печатают я и тоже прикрепляю иконку девочки, закрывающей лицо ладонью.