— Всё хорошо? — мягко спросила Катэрия, остановившись.

— Да, хорошо, — отозвался я. — Какие новости?

— Ты победил, — Катэрия подошла ближе. — Скоро тебя позовут к государю, чтобы принять награду… Всё точно хорошо? Просто слегка… встревоженный. Ты волнуешься из-за той девушки?

— Нет, — негромко ответил я.

— Если так, то бояться нечего, такое изредка случается. Кто-то из секундантов зазевается, кто-то из участников воспользуется слишком сильной техникой. Пару раз такое было, случайность, — отмахнулась она и подошла ко мне, после чего обняла. — Как бы то ни было, ты молодец. Я, честно сказать, даже не верила, что у тебя получится, поэтому не вини себя. Она сама виновата. Переоценила силы. За это тебе ничего не будет.

— Я убил её, Катэрия, — напомнил я глухо.

— И что? В договоре прописано, что возможны несчастные случаи, поэтому каждый знает, на что идёт. Тебя она так-то тоже не щадила, вон, половину стадиона заморозила, что даже секунданты не смогли сразу пробиться. Да, плохо, но это была случайность.

Не знаю, почему, но во мне начало разгораться раздражение. Да, убил, да, случайность… И сейчас я смотрю на неё и не понимаю, где вообще мы свернули не туда. Почему такие вещи ими воспринимаются как что-то обыденное, какая-то мелочь, на которую никто даже не обратит внимание? Будто я вновь оказался там, на фронте, среди таких же головорезов. Почему они все похожи…

Похожи на меня самого.

— Случайность… — я опустил взгляд. — А что бы ты сказала, если бы узнала, что я сделал это специально?

А здесь Катэрия даже растерялась. Отстранилась от меня, взглянув немного другим взглядом, и вновь попыталась вернуть себе праздничное настроение.

— Э-эм… но это ведь случайность, — нервно усмехнулась она. — Как бы то ни было, ты победил. Всё ради победы, верно? Ради семьи, Грант. Ради нашего дома. Ради нас.

— Кто сказал, что я это сделал ради вас, Катэрия? — негромко спросил я.

Она удивлённо заморгала.

— Ну… Грант, тебе, я знаю, иногда тяжело что-то принять, однако ты ведь действительно случайно. Ты бы не стал ничего подобного делать. Я хорошо тебя знаю.

— Ты ничего обо мне не знаешь, Катэрия, — отвернулся я от неё.

Кажется, она обиделась. Нахмурилась, начала слегка дуться.

— Вот здесь ты не прав, Грант. Я отлично тебя знаю, знаю лучше остальных…

— Да? И что ты обо мне можешь рассказать, Катэрия? Давай, я слушаю, — посмотрел я ей в глаза. — Скажи мне, что ты обо мне знаешь?

— Тебя зовут Элиадирас Каллепер, и ты был наёмником, которого с детства…

— Я никогда не был наёмником, Катэрия, — буквально выплюнул я это слова.

— Ну и что? Мне достаточно знать, что ты хороший человек и никогда бы не убил человека просто так, — ответила она твёрдо.

Меня почему-то её слова рассмешили. Я даже не сдержался, нервно рассмеявшись и покачав головой. Это какое-то безумие…

— Хороший человек… — я не мог прекратить смеяться.

— Что в этом смешного? — спросила она недовольно.

— Ты говоришь это солдату империи, о которой ты никогда даже не слышала. Говоришь это старшему лейтенанту Элиадирасу Каллеперу, космодесантнику диверсионно-разведывательной группы «Чёрный кулак». Я стирал с лица земли города и вырезал целые деревни и поселения, пуская под нож от стариков до детей. Я не просто запачкал кровью руки, я умылся в ней с ног до головы. А ты просто повторяешь про хорошего человека, поверив в мою ложь и какую-то свою выдуманную правду, даже не представляя, кому ты это говоришь. Какая же ты дура….

— Прости?

— Я сказал, что ты дура, Катэрия.

Что-то внутри кипело. Злость, какое-то желание сделать больно, и не важно, что это будет за боль — моральная или физическая. Меня злило всё и все. Я сражаюсь, чтобы мир стал чище, и прожил ещё несколько дней, но под конец вижу одно и то же. Кровь и смерть. За каждой победой я вижу только разрушения. Словно повторяющийся круговорот ярости психопата.

— Значит, я дура, — подытожила она. — И что ты хочешь? Чтобы я возненавидела тебя? Чтобы отказалась и забыла?

— Мне плевать, что ты будешь делать.

Катэрия отвернулась. Она направилась к выходу, где задержалась и тихо произнесла:

— Я бы возненавидела тебя за эти слова, но вряд ли у меня получится возненавидеть тебя больше, чем ты ненавидишь себя сам.

И ушла, оставив меня одного.

Хотел бы я сказать, что одного…

— Да ты прямо дипломат, — хмыкнул Тень.

— Катись к чёрту.

— Я-то покачусь, но тебе бы стоило определиться, куда именно ты собираешься катиться.

И вновь исчез.

Я уже не знаю, куда мне скатываться. Кажется, я окончательно потерял ориентиры, где есть добро и где есть зло.

За мной пришла охрана. Вежливо они попросили следовать за ними, после чего довели до лифта, что поднял нас наверх. Вновь коридор, но теперь аккуратный, дорогой, с отделанными деревом стенами. Здесь охраны было в разы больше. Четверо у входа и ещё по человеку каждые десять метров.

Больше всего было у двери, которую передо мной открыли, предлагая войти внутрь.

Помещение представляло из себя небольшой зал с креслами около самого окна. Посередине стол, за которым могло уместиться человек десять. Вдоль стен с картинами небольшие тумбочки. Тут же стояли кресла, кофейные столики и прочая мебель — всё для комфортного созерцания того, что происходило на арене.

Катэрия с Марианеттой, Финисия, Кален и наши дети уже были здесь, дожидаясь меня около дверей. Помимо них, здесь была и свита самого государя. Они все немного расступились, образуя коридор прямиком к Авриалинтию Максидос, который стоял рядом со своей женой в ожидании меня. Едва я поклонился в приветственном поклоне, он произнёс:

— Надо признаться, я под впечатлением, юный Барбинери. Такого зрелища я никак не мог ожидать и, если честно, ставил на победу Тиа Ло, но никак не на твою.

— Надо внимательнее присматриваться к новичкам, — Гарельена Максидос улыбнулась.

— Это точно, — кивнул он, не взглянув на женщину. — Ты силён. Ты очень силён, и я не покривлю душой, если скажу, что горд иметь такого защитника государства Тринианского. Поэтому прими мои поздравления.

К моему удивлению, он протянул руку, и я пожал её.

— Уверен, что тебя ждёт блестящее будущее, и с нетерпением буду ждать того момента, когда ты выберешь свой путь, однако думаю, что тебе не терпится получить награду за первое место. Поэтому, — поднял он голос, — от имени государства Тринианского я, Авриалинтий Максидос, дарую тебе право попросить меня того, что ты хочешь, что не противоречит закону нашего государства. А теперь молви, чего ты хочешь, Грант Барбинери.

А у меня было много желаний, которые я бы хотел озвучить? Да, много. Изначально я хотел попросить целителя, однако было бы неплохо получить разрешение на расширенную личную гвардию. Под этим подразумевалось, что мы сможем закупать больше техники и оружия, а также приобретать то, что было раньше под запретом. Однако…

— Я прошу вас дать нам целителя, — негромко произнёс я.

И, к моему удивлению, он рассмеялся. Громко и чётко низким, слегка лающим смехом.

— Кто бы ни победил из дома, они все просят целителя, — даже не пытался сдержать он улыбки. — Однако, как я говорил, проси того, что не противоречит закону нашего государства.

— Достопочтенный господин Максидос, а это противоречит? — спросил я.

— Да. Те, что у меня есть, на службе у государства Тринианского. А по закону я не имею права увольнять их со службы и против воли отправлять в какую-либо семью. В конце концов, у нас нет рабства.

— Тогда… я прошу иметь беспрепятственный доступ к услугам целителя, достопочтенный господин Максидос. Это ведь не противоречит закону?

— Не противоречит. Но ты хочешь этого? Не усиления семьи? Не разрешений? — уточнил он.

Я взглянул на Катэрию.

— Да, именно это, достопочтенный господин Максидос.

— Что ж… — он даже не раздумывал, будто предполагал такое развитие событий. — Твоё желание услышано. Вы можете обращаться к целителям государства на службе у меня. Они сделают всё, что вы попросите, если это связано с целительством. Что же касается твоего будущего… думаю, об этом разговор можно будет продолжить в другом месте.