Тем временем она доедает тост и, вытерев рот льняной салфеткой, собирается подниматься из-за стола.

— Чем собираешься заняться?

Будто мне не все равно. Ловлю себя на том, что действительно хочется знать, что она собирается делать.

— В библиотеку, — кротко отвечает она.

— Наверное, твое самое любимое место в доме, — криво улыбаюсь, а самого так и подмывает сказать: «Ну-ка покажи, где вы развлекались с Брианом. На диване? На кресле? А может, на столе?»

— Да, любимое, — соглашается она и заправляет за ухо выбившийся из прически непослушный локон.

А я сглатываю от желания растрепать ее волосы, скрутить в тугой хвост, крепко зажав в кулаке, оттянуть их назад и заставить ее сделать развратным ртом то, на что не решался, считая ее стеснительной монашкой.

Бриан, как и ожидалось, пришел. Причем с утра, даже до обеда не дотерпел. С порога начал задавать вопросы о Ясмине. На лице — беспокойство. И если моя жена играет роль великолепно, то он подкачал. Все чувства на лице написаны. И как я не замечал этого раньше.

Приглашаю дорогого родственника в кабинет. Разговор предстоит серьезный. Кулаки предательски чешутся от одного взгляда на его обеспокоенную физиономию.

Не успевает он расположиться в кресле, как я его давлю вопросом:

— И давно тебя заботит состояние моей жены?

Бриан напрягается, но лицо держит.

— Что ты имеешь в виду? Вчера ей стало плохо. Интересоваться ее здоровьем — нормальная реакция воспитанного человека.

— Такая же нормальная, как и уединяться с ней в библиотеке, — вкрадчиво произношу я. — Бриан, это мой дом. Здесь и у стен есть уши. Наивно было полагать, что я ни о чем не узнаю.

— Это было ради твоего же блага, — помявшись, отвечает он. А меня накрывает волной негодования.

— Трахать мою жену ради моего же блага?! Какое-то извращенное у тебя представление о том, что хорошо, а что плохо!

— Что? — Бриан подскакивает с места. — Я научил ее танцу единения душ. Для того чтобы она была счастлива. С тобой, — помолчав, добавляет: — идиотом.

— Тебе нужен был повод, чтобы полапать ее, — зло усмехаюсь я. — Скажи, в какой именно момент ты успел залезть ей под юбку?

— Мне лучше уйти. Поговорим потом, когда ты придешь в себя, — он направляется к выходу, но я настигаю его и толкаю в грудь.

— Ну и как тебе она? Это как есть объедки с моего стола, — выплевываю ему в лицо.

Он качает головой.

— Ты ее не заслуживаешь. Тебе до нее еще расти и расти.

— А кто заслуживает? Неужели ты?

— Ты не видишь очевидного. Надеюсь, со временем поймешь.

Этот покровительственный тон от младшего брата окончательно выводит из себя.

— Ты оскорбил меня. Давай решим все в поединке.

— Ты не в себе. Я не буду с тобой драться, — он пытается открыть дверь, но я отшвыриваю его в сторону.

— Будешь. По закону сбежать с поединка может только трус. Неужели хочешь такой славы.

Он тяжело вздыхает и объясняет мне, как будто я умственно отсталый.

— Я не спал с твоей женой.

— Но хотел бы.

Я хочу, чтобы он солгал, но он, смотря прямо в мои глаза, говорит:

— Мне нравится, Ясмина. Я был бы счастлив, если бы она была моей женой, но…

Все, что он хотел сказать дальше, уже не важно, я вжимаю его в стену.

— Поединок. Только поединок может решить, кто из нас прав. И отказаться, не запятнав свою честь, ты не можешь.

— Я не буду с тобой драться, — упрямо говорит Бриан и складывает руки на груди. — В тебе сейчас говорит слепая ревность.

— Глупости! Ты прекрасно знаешь, что этот брак для меня ничего не значит.

— Остынь. Давай поговорим потом.

— Нет уж. Мы выясним все сейчас раз и навсегда, — подталкиваю его к дверям, он не сопротивляется.

Ничего. Ему все равно придется принять вызов.

По пути бросаю дворецкому, чтобы передали Ясмине, что ей нужно немедленно выйти во двор.

Бриан все еще пытается убедить меня, что я неправ. Но я не хочу его слышать. Даже если он не спал с моей женой, он желает ее, а это достаточный повод для выяснения отношений.

Выйдя из дома, Ясмина останавливается на ступеньках, окидывая нас удивленным взглядом. Потом широко улыбается Бриану. Неужели она думает, что ее пригласили на прогулку. Улыбка сползает с ее лица, когда она подходит к нам ближе и ее слабые человеческие глаза наконец-то могут оценить напряженные выражения наших лиц.

— Что происходит? — она переводит встревоженный взгляд с одного лица на другое.

— Сейчас ты увидишь, что происходит, если не хранить верность, — криво улыбнувшись, анонсирую ей предстоящую битву.

На ее лице ни тени понимания. Настоящая актриса.

— Не переживай. Все будет хорошо, — успокаивает ее Бриан.

Отхожу от них на почтительное расстояние. Не зря у драконов обычно большая часть поместья не застроена и не засажена деревьями, а имеет вид газона. На такую площадку удобно приземляться в обличье зверя.

Быстро перекидываюсь. Чем лучше у дракона отработан этот навык, тем длиннее его жизнь, как принято шутить в наших кругах.

Ловлю восхищенный взгляд Ясмины. Понятно, она никогда раньше не видела драконов и теперь искренне поражена мощью и великолепием зверя. В груди поднимается теплая волна. Расправляю крылья, позволяя ей рассмотреть меня во всей красе.

Бриан тоже оборачивается. Его одежда, разлетается на клочья и цветными лоскутами осыпает траву. В отличие от меня, он не носит трансформирующуюся одежду вне службы. Это слишком дорогое удовольствие — позволить себе такой гражданский гардероб.

Сердце колет иглой ревности, когда я вижу не менее восторженный взгляд Ясмины, обращенный на синего дракона.

Желание наподдать Бриану возрастает в разы.

Черной стрелой взмываю в небесную высь. За мной поднимается Бриан. Видимо, он, и правда, решил не отвечать на мои атаки. Просто уходит в сторону. Это бесит неимоверно. Когда-нибудь ему надоест уворачиваться.

Внизу виднеется фигурка Ясмины. Она стоит, задрав голову вверх и прикрыв глаза от слепящего солнца ладонью. Сейчас она поймет, кто из нас лучше и разочаруется в Бриане.

Бриан поднимается под облака и лениво парит, наивно полагая, что я его там не достану. Я делаю большой круг, используя высокие башни монастыря, чтобы скрыться из зоны его видимости, и стремительно поднимаюсь прямо к солнцу, чтобы обрушиться на ничего не подозревающего Бриана.

Когда я оказываюсь над ним, разум застилает пелена ярости. Сам не замечаю, как острые когти впиваются в тело синего дракона, кроша чешую.

Камнем Бриан падает вниз, а моих ушей достигает испуганный вскрик.

Совершаю круг почета и плавно спускаюсь на землю, готовый получить заслуженные овации от Ясмины.

С разочарованием отмечаю, что она не следит за моим триумфальным полетом, а бежит со всех ног к распластанному на траве Бриану. Оказавшись рядом с ним, опускается рядом. Потом решительно рвет подол платья и прикладывает ткань к кровоточащим ранам.

Меньше всего я ожидал увидеть Ясмину ползающей на коленях перед моим жалким и поверженным противником.

По праву сильного мне должно было достаться ее восхищение, но, подойдя к ней, я вижу в ее взгляде лишь презрение.

— Зачем? — произносит она всего лишь одно слово как укор, как приговор.

А у меня от ее заботливого отношения к Бриану тошнота к горлу подкатывает. Еще и куска платья не пожалела, чтобы стыдливо прикрыть им его пах. Будто раньше там ничего не видела.

— Это твоя вина. Если бы не ты, ничего бы этого не было, — бросаю ей сквозь зубы и ухожу прочь от этих предателей.

Позже я вызову лекаря и оплачу лечение Бриана.

Когда его будут нести на носилках к экипажу, чтобы доставить домой, он откроет глаза и, еле шевеля губами, задаст вопрос:

— Тебе стало легче?

До того, как я успею что-либо сказать, он слабо улыбнется и провалится в беспамятство.

Уже позже приходит осознание, что вел себя как последний идиот. Внезапная слепая ревность кровавой пеленой застила разум. Заставила забыть, что Бриан мой друг и родная кровь. Как и то, что он никогда не поступил бы бесчестно. Часто наши взгляды на жизнь расходились, но он всегда действовал прямо и открыто. Говорил все в лоб. И уж точно не стал бы опробовать мебель на прочность с моей женой, несмотря на сильную симпатию. Самым последним аргументом было то, что он научил Ясмину танцу единения душ, который связал нас навечно узами древних богов. Видимо, думал, что так сделает нас счастливыми.